Дикая Вишня

Я встала из-за стола, откровенно пошатываясь подошла к Глебу, наклонилась к нему облизывая губы. Мой взгляд прошелся по его карим глазам, затем на желанные губы, руки Глеба оказались на талии и в секунду я уже сидела у него на коленях, пятой точкой ощущая его твердое желание. Когда до поцелуя оставался один смелый вдох, словно прыгаешь в воду с высоты, на меня напала страшная икота.

Я быстренько встала, отдирая его руки от себя и развела руками.

— Упс. Фокусник был пьян! Ик! И фокус не удался! Ик! Ой. — и икая, я поплелась в свою комнату, где икота тут же прошла, а на меня напал сон.

Развратный и горячий от которого я проснулась утром вся мокрая от желания и едва сдерживалась от того, чтоб пойти в комнату к Глебу.

Мне снилось как он прижимает меня всю в мыле к стене в бане и входит резко и страстно. Хватает своими ручищами меня за бедра и грудь, быстро двигаясь к развязке. Сон был на столько реальным что я проснулась с полным ощущением его члена во мне. Рука скользнула к клитору и под яркие воспоминания своего сна, я начала себя ласкать. Долго оттягивая сладкую развязку, вспоминая снова и снова как меня неистово брал в моем сне Глеб.

Не думала, что будет так тяжело. Решила притвориться больной и не выходить из комнаты вообще, чтоб не видеть его весь день. Гад такой, словно афродизиак для меня. Никогда еще не было проблем с желанием. Вполне могла перетоптаться, чтоб не влезать в ненужные отношения. Только с этим “все покупается” иначе.

Пока ещё Глеб спал, я прошмыгнула на кухню и запаслась батончиками, еще коробкой сока. Скажу ему что меня тошнит от выпитого вчера вина и буду весь день валятся в постели и поедать в тихую свои припасы.

Я изучала состав батончика. Кто бы мог подумать, что отсутствие дела может привести меня к такому тупому занятию. Я изучила состав и дату, и даже юридический и фактический адрес производства. И чуть не спалилась перед внезапно вошедшим Глебом. Ну да стучать то его явно не учили, к чему такие церемонии.

— Ты спишь еще? Уже двенадцатый час. Не ужели не выспалась? — Глеб стоял в дверном проеме и не решался войти в мою комнату. Словно он оборотень, а на пороге рассыпан пепел рябины.

— Мне плохо. Я болею. — соврала я, не краснея, но врать было тяжело.

— Что с тобой? Может в больницу? — в секунду усевшись на край кровати на меня смотрел встревоженный Глеб.

— Да нет. Просто что-то мутит после вчерашнего. Помидоров видимо переела. — прикрыла стыдливо глаза чтоб было легче врать и не кинутся на этот секс ходячий.

Вот он минус моей прямолинейности. Я могла сказать все что думаю о человеке прямо ему в лицо и мне было плевать на последствия, но врать было тяжело.

Мне казалось, что в такие моменты я сдаю свои позиции борца и превращаюсь в пятилетнюю девочку, размахивающую белым флагом поражения.

— Ну хорошо… В смысле это плохо. В общем отдыхай! — Глеб вышел, и я вздохнула, со спокойной душой принялась дальше изучать этикетку батончика.

Глеб.

Понятия не имею как ухаживают за больными. Я прошел на кухню и налил стакан воды. Если Зайцеву тошнит, то есть она точно не захочет, а вот вода и тазик ей пригодятся.

В шкафу нашел небольшой тазик-миску и пошел к Зайцевой. Не знаю, то ли я не хотел ее оставлять одну или сам не хотел быть в одиночестве. А зашел к ней в комнату и уходить не собирался.

— Вот вода и это если вдруг ну в общем чтоб не бежать в туалет. — выставил все на стол и уселся в кресло у окошка, на против кровати с Вишенкой.

— Ты что?! Ты тут весь день сидеть собираешься?! — возмутилась она.

— Ну да. Вдруг тебе станет хуже. Я буду тут пока тебе не станет лучше. — я устроился в кресло поудобнее чтоб у Вишенки отпали все сомнения в серьезности моих намерений.

Она грохнулась на подушку и промычав закатила глаза.

— Ты вот вчера меня спросила, любил ли я. А ты когда ни будь любила Зайцева? — решил спросить сейчас то, о чем думал весь остаток вчерашнего дня.

— Конечно любила. — она устроилась повыше на подушку, и сама начала рассказывать про свою первую любовь, а я молча слушал, боясь прервать ее порыв откровенности.

— Он был нашим соседом. Жил прямо над нами. Не помню уже точно, но мне было лет тринадцать, когда я в него влюбилась по самые уши. Сидела целыми днями на подоконнике кухонного окна словно кошка, чтоб увидеть его хоть мельком, когда он выйдет из подъезда или вернется домой. Он был бандитом. Ездил на шикарной и крутой машине и разговаривал так…словно каждое слово дорого. Кажется мне иногда что я до сих пор ощущаю этот запах его кожаной куртки… — она посмотрела куда то в пустоту словно ее воображение нарисовало в ней ее первую любовь.

— Это была лишь недосягаемая мечта, так мне казалось…он и не замечал меня даже. В общем, гляделки закончились ровно в день моего восемнадцатилетия. Был уже вечер. Не смотря на праздник и гостей я все так же торчала у окна. Шел медленно снег. К подъезду подъехала его машина и из нее вышел он. В шерстяном черном зимнем пальто и белом свитере с горлом. Он вытащил с заднего сидения огромный букет алых роз и пошел с ним прямо к моему окну. Душа в пятки ушла, как я тогда в обморок не свалилась не знаю. Мы минуту смотрели друг другу в глаза через это окно в два стекла, прежде чем я кинулась к дверям. Когда открыла их он уже стоял на пороге…Мы сходили с ума друг от друга. Сутками не расставались и не вылезали из постели. Мы не могли надышаться друг другом. — она замолчала, но я знал, что это не конец и не перебивал ее пока она не продолжила вновь.

— В нашу последнюю ночь, я словно знала, что она последняя. Я как сейчас помню, я сидела на нем сверху и просто упала ему на грудь. Мне было важно слышать стук его сердца. Оно бешено колотилось, и он был таким горячим. Он был живым.

Я словно губка хотела впитать его в себя. А на следующий день его не стало. — она опять глядела куда-то в пустоту и самое поразительное даже не плакала.

— Ты наверно страдала? — наконец, сочувственно спросил ее чтоб вывести из затянувшегося оцепенения.

— Нет. Мы все рано или поздно умрем. А он был бандитом, и я не дура прекрасно знала и понимала, что он может не вернуться домой в любой день. Мы просто жили одним днем. — она сползла на подушку и пристроилась спать.

— Спи. Не буду тебе мешать. — я хотел выйти из ее комнаты.

— Стой! Полежи со мной. — в глазах Вишенки стояли не слезы, а тревога.

— Полежать? — переспросил на всякий случай, а то вдруг померещилось.

— Да. Ложись рядом и крепко обними меня. — Зайцева отвернулась от меня.

Немного опешив, постоял на месте и лег на кровать. Как ни странно, в этот момент в голову не лезло ничего пошлого. Обнял ее, положив руку под грудь, прижав спиной к себе. Вишенка накрыла мою руку своей и так мы пролежали около часа. Она заснула, а я не смог, сердце рвалось из груди. Аккуратно, не разбудив освободил ее и ушел на кухню.

Сварил себе кофе не переставая думать о том, что Зайцева мне не по зубам. Даже если она влюбится в меня, то сломать ее не получится. Она словно железная и нет ни чего, способного ее сломать. А потом поймал себя на мысли, что не хочу больше ее ломать. Хочу ее целую, счастливую и такую себе заберу.

Глава 9

Ольга.

Дни тянулись, а Глеб все не сдавался, и я не сдавалась. Мы сходили медленно с ума, и никто не хотел уступать и эта борьба, между нами, так бы и продолжалась если бы не один день. День, который неумолимо приближался, и я не могла себе позволить пропустить его и мне пришлось сдаться, чтоб получить свободу. Я опять проигрывала Глебу из-за обстоятельств, как тогда с лифтом.

Я готовила на кухне и не могла уже не думать о том, что сегодня мне придется проиграть. Но оно того стоило. Ради этого и не позор. Глеб сидел на диване и как обычно наблюдал за мной. Я собралась с духом и выключила газ хотя блюдо было еще не готово.

— Глеб! — позвала его, начала я сдаваться.