Страница 9 из 13
Второй проект. Доходность не определена: либо + 60 %, либо – 60 %. В итоге вы с одинаковой вероятностью получаете либо 160 %, либо 40 % инвестированного капитала. Ожидаемая доходность проекта составляет 0 %.
Разумнее отдать предпочтение первому проекту, поскольку его ожидаемая доходность выше ожидаемой доходности второго. Если вы работаете не в рамках общества с ограниченной ответственностью, то ожидаемая прибыль равна ожидаемой доходности проектов. Имея 2 доллара, вы инвестируете их в первый проект.
Теперь представьте, что вы учредили общество с ограниченной ответственностью, внесли 2 доллара собственного капитала и позаимствовали еще 8 долларов. В активе баланса будут учтены 10 долларов наличных. В пассиве – 8 долларов ссуды и 2 доллара собственного капитала. Для простоты решим, что процентная ставка по ссуде – 0 %.
Теперь вы владеете этой компанией и снова выбираете между первым и вторым проектом. Ваша ответственность ограничена первоначально вложенным собственным капиталом. Убытки в худшем случае не превысят 2 доллара.
Выбрав первый проект, вы гарантированно получите прибыль в размере 1 доллара. А если вы отдадите предпочтение второму проекту? В худшем случае вы потеряете собственный капитал, то есть вам придется расстаться с 2 долларами. Остальные 4 доллара вы сможете передать своим кредиторам. Однако в лучшем случае вы получите прибыль в размере 6 долларов. В результате ожидаемая прибыль для вас как владельца собственного капитала составит 4 доллара. Вы предпочтете второй проект первому, хотя его ожидаемая доходность ниже. Если вы действуете в рамках общества с ограниченной ответственностью, ожидаемая прибыль может отличаться от ожидаемой доходности проектов.
Владельцы общества с ограниченной ответственностью не целиком несут риск убытков, сопряженный с их решениями. Они могут принимать избыточный риск за счет кредиторов. Кредиторы в случае провала понесут некоторые убытки, но при удачном раскладе их прибыль ограничивается текущей процентной ставкой.
Чтобы лишить владельцев общества с ограниченной ответственностью стимула принимать избыточный риск, кредиторы хотят, чтобы те “ставили на кон” достаточно средств. Обычно эти средства принимают форму собственного капитала. Пока отношение собственного капитала к общему объему активов (коэффициент автономии) остается достаточно высоким, владельцам есть что терять, и они воздерживаются от избыточного риска. В приведенном примере, будучи владельцем общества, вы воздержались бы от принятия избыточного риска и выбрали первый проект, если бы коэффициент автономии превышал 40 %, то есть если объем собственного капитала превышал бы 4 доллара.
По понятным причинам кредиторам нужно следить за коэффициентом, показывающим отношение собственного капитала к общему объему активов их заемщиков. В банковской системе банки выступают в роли крупнейших кредиторов и предоставляют ссуды компаниям. Банкиры понимают, что их заемщики могут принимать избыточный риск из‑за ограниченной ответственности, и ограничивают предоставление ссуд, если коэффициент автономии частного лица или компании слишком низок. В результате заемщик признается должником. Как указано выше, принятие избыточного риска представляет собой одну из проблем в сфере морального риска, возникающих при кредитовании. Банки решают ее при помощи мониторинга компаний, а также других мер. Более того, банки могут включать в кредитное соглашение положения, обязывающие заемщиков обеспечивать свой долг. Если заемщикам грозит потеря обеспечения, они с меньшей вероятностью примут избыточный риск[41]. В итоге, хотя юридически никто не отвечает за предотвращение принятия избыточного риска, проистекающего из ограничения ответственности, кредиторы в целом и банки в частности внимательно следят за заемщиками.
Поскольку структура банковского капитала также состоит из долга и собственного капитала, возникает классическая проблема “кто устережет сторожей”. Само собой, сдерживать чрезмерное снижение коэффициента автономии банков должны их кредиторы, то есть вкладчики. Однако при наличии государственных гарантий вкладчики знают, что их средства всегда в безопасности. У них нет причины вмешиваться, если банк принимает избыточный риск. Понимая это, банки действительно принимают избыточный риск[42].
И снова требуется помощь государства. Необходимы законодательные меры, которые пресекли бы принятие избыточного риска. Мы называем совокупность мер сдерживания морального риска банков (в том числе принятие ими избыточного риска) банковским регулированием. На первый взгляд, для сдерживания морального риска достаточно потребовать у банков соответствия простому коэффициенту автономии. Но, как мы увидим, это непросто, и поэтому раннее банковское регулирование включало главным образом иные меры.
В США важную роль в надзоре за банками играют ФРС и Федеральная корпорация по страхованию вкладов (FDIC). FDIC – это государственный орган, ответственный за управление страхованием вкладов. Он обеспечивает возврат денег вкладчикам при крахе банка. Само собой, сотрудники ФРС и FDIC понимают, что при введении страхования вкладов банки начинают рисковать охотнее. В связи с этим они следят за застрахованными банками[43].
FDIC учредили во время Великой депрессии, когда впервые было предпринято страхование вкладов. Осуществляя надзор за банками, FDIC ввела строгие правила по ограничению предпринимательской деятельности, в которой позволялось участвовать банкам[44]. Эти ограничения пошли на пользу системе. После Второй мировой войны принятие банками риска оказалось под контролем. Жесткое регулирование сделало банковское дело скучным и предсказуемым[45].
Однако спокойствие было обманчивым. С момента основания ФРС коэффициенты автономии американских банков непрерывно снижались. А если заглянуть глубже в прошлое, мы убедимся, что коэффициенты автономии банков упали более чем с 30 % (70‑е гг. XIX в.) почти до 5 % (70‑е гг. XX в.)[46].
С такими коэффициентами автономии принятие избыточного риска становится очень заманчивым. И действительно: в 70‑х гг. XX в. банки стали изменять свое поведение, рискуя охотнее[47]. Но принятие избыточного риска было не единственной заботой надзорных органов. Последние столкнулись с растущим уровнем глобализации в банковской отрасли[48].
До 80‑х гг. надзорные органы полагались на национальную систему банковского регулирования. Крах немецкого банка Herstatt в 1974 г. привел к крупным убыткам зарубежных банков и обусловил политическую инициативу по борьбе с непрерывно снижающимися коэффициентами автономии банков на международном уровне[49]. Банковскому регулированию пришлось по примеру банковского дела начать глобализацию[50]. Для координации государства, входящие в “группу десяти”, учредили Базельский комитет по банковскому надзору.
Комитет принял Базельское соглашение о капитале, свод международных требований к капиталу, известный как “Базель-I”[51]. Требования к капиталу обязывают банки поддерживать на определенном уровне коэффициент автономии. Хотя эти требования можно назвать “требованиями к собственному капиталу”, собственный капитал банков обычно называется просто “капиталом”[52].
41
В этом случае предоставление обеспечения фактически приравнивается к увеличению объема собственного капитала.
42
См.: Kareken and Wallace 1978. Авторы в числе первых проанализировали, как страхование вкладов стимулирует риск. Гроссман показал, что сберегательные ассоциации 30‑х гг., которые подвергались легкому регулированию и при этом были застрахованы, начинали рисковать охотнее своих незастрахованных партнеров по отрасли. См.: Grossman 1992. А немецкие сберегательные банки после снятия государственных гарантий существенно снизили объем принимаемого риска. См.: Gropp, Gruendl and Guettler 2014.
43
См.: Buser, Chen and Kane 1981. Авторы объясняют, как введение страхования вкладов на концептуальном уровне связано с банковским регулированием.
44
Закон Гласса – Стиголла и закон “О банковской холдинговой компании” наложили серьезные ограничения на портфель застрахованных банков и функционально отделили банки от других финансовых организаций, в том числе брокерских фирм и страховых компаний. См.: Benston 1994; Bhattacharya, Boot and Thakor 1998.
45
Банковское дело после Великой депрессии порой описывалось моделью “3–6 – 3”: банкиры брали кредиты под 3 %, ссужали под 6 % и уходили играть в гольф в три часа пополудни. См.: Walter 2006.
46
Hanson, Kashyap, and Stein 2011, 19.
47
В 60‑х гг. поведение банков изменилось: “Новое поколение банкиров… оставило… консерватизм, много лет характеризовавший отрасль…. Они стали стремиться к ускоренному наращиванию активов, количества вкладов и прибыли. Тенденция к агрессивному поведению и принятию риска была особенно выражена среди крупных банков”. См.: Federal Deposit Insurance Corporation 1984, 7.
48
См.: Aliber 1984. Он отмечает, что первая волна банковской глобализации пришлась на период до Первой мировой войны, а вторая началась в 60‑х гг.
49
См.: Basel Committee on Banking Supervision 2005.
50
О международном аспекте требований к капиталу см.: Kapstein 1989. Сложность регулирования требований к капиталу на международном уровне была подчеркнута после кризиса 2007–2008 гг. Многие страны самостоятельно пытались ужесточить требования к капиталу. Затронутые банки, в свою очередь, заявили, что их поставили в невыгодное положение, и некоторые даже открыто пригрозили перенести свою деятельность в другую юрисдикцию. Так, исполнительный директор банка J. P. Morgan назвал ужесточение требований к капиталу “антиамериканским”. См.: Braithwaite and Jenkins 2011.
51
См.: Basel Committee on Banking Supervision 1988.
52
Критическую оценку этого любопытного факта см.: Admati and Hellwig 2013.