Только неотложные случаи

Как руководитель программы я, по мнению местного населения, отвечала теперь и за бурильщиков тоже. Обязанность эта меня не обременяла – точно так же мы отлично сработались с командой по пропаганде гигиены, – но, похоже, я недооценивала ее масштаб. Однажды меня удостоил визитом один из местных повстанцев, майор оппозиционной группировки. Его люди удерживали власть в Йироле, дожидаясь, пока страна официально получит независимость. Майор примелькался в городке; его фирменным знаком были пестрые, бросающиеся в глаза сандалии.

И вот этот громила явился ко мне и сообщил, что парень из команды бурильщиков переспал с его женой. По местным законам с него полагались отступные – семь коров, но коварный соблазнитель ничего не заплатил, так что майор грозил отобрать нашу полевую рацию, поскольку парень работал на Красный Крест. Рация была единственным средством связи между нами и базой Красного Креста в Локичоджио, так что мне пришлось вступить в переговоры, только чтобы ее не отдавать. Я заверила майора, что побеседую с парнем, и мы все решим.

– Я обо всем позабочусь.

Очень скоро я поняла, что давать такое обещание было крайне опрометчиво.

Я переговорила с бурильщиком, якобы совратившим майорскую жену, и он поклялся, что отдал тому коров, так что долг полностью уплачен.

Спустя еще пару дней я приехала на аэродром помогать врачам медицинской авиации на массовой вакцинации от столбняка. Со мной была дама, сменившая Изабеллу, пожилая швейцарка по имени Марта, из маленькой горной деревушки. Ледники родной Швейцарии она явно предпочитала палящему африканскому солнцу. Марта едва сносила жару. Она была великолепной акушеркой, но в особенно жаркие дни могла удаляться в наш Ленд Крузер, чтобы часок вздремнуть с включенным кондиционером. Мы сделали сиесту официальной, чтобы Марта дотягивала до конца рабочего дня.

В тот день на вакцинацию собралось более восьмисот женщин. Покончив с работой, мы с Мартой упаковали свои вещи в грузовик и поехали назад в общежитие Красного Креста по центральной улице города, которая шла от аэродрома до больницы. По дороге мы вдруг услышали выстрелы, доносившиеся со стороны рынка. Обычно в городке не стреляли. Мы свернули с главной дороги, собираясь въехать на территорию общежития, следуя обычному протоколу безопасности (заезжать только багажником вперед), и стали свидетелями массового исхода – народ сломя голову убегал с рынка.

Я инстинктивно пригнула голову Марты к сиденью. У нас за спиной уже суетилась охрана: они распахнули ворота общежития и изо всех сил махали руками, чтобы мы заезжали скорее. Я оглянулась на них, потом на рыночную площадь, и тут увидела причину всей суматохи. В полутора сотнях метров от нас по улице маршировал майор в своих разноцветных сандалиях и палил в воздух из автомата.

Я переключилась на заднюю передачу, влетела в ворота общежития и заорала, чтобы охрана скорей их заперла. Наша рация постоянно сигналила. Остальные экспаты уже сбежались в общежитие и укрылись в кухонной кладовке, ныне официально превращенной в убежище. Мы с Мартой поспешили присоединиться к ним.

Кладовка была, как и все здание, из пеноблоков, с деревянным полом, и запиралась изнутри. Мои коллеги уже сообщили по рации в Локи, что в городке беспорядки. Местные сотрудники разбежались по домам, связь с ними мы поддерживали также по рации. Пока мы сидели в кладовой, прислушиваясь к выстрелам, они сообщали нам последние новости. Одной из них было, что майор разыскивает меня.

Узнав об этом, я сильно удивилась.

– Почему меня?

Оказалось, что пообещав майору решить ситуацию с долгом, я, по его мнению, взяла этот долг на себя.

Мы просидели в кладовой очень долго, время от времени получая сообщения от местных членов команды. Обсудив между собой ситуацию, все экспаты сошлись на том, что надо забрать «экстренные наборы» – сумки, в которых хранились наши паспорта, деньги и кое-какие предметы первой необходимости. Сумки висели у каждого в комнате, на крючках с внутренней стороны двери. Я решила, что не подвергну себя особой опасности, если пробегусь по общежитию и их соберу, поэтому вызвалась сама, выбралась из кладовой и побежала по комнатам, хватая сумки. Меня давно мучило любопытство насчет того, насколько их базовый набор поможет в критической ситуации. Например, там лежало штук двадцать презервативов, но, правда, не для экстренного секса, а для хранения воды. Как-то раз я проверила, сколько можно туда налить – литров шесть, потом презерватив рвется.

Пробегая по комнатам, я продолжала получать по рации донесения местного персонала. Вернувшись в кладовку, я увидела, что Виктор ножом для хлеба прорезал дыру в москитной сетке, закрывавшей окно. Во время моего отсутствия остальные решили, что им нужен запасной выход – на случай эскалации. Напряжение заметно возросло.

Выстрелы прекратились, но из Локи пришло распоряжение оставаться в укрытии до утра, поэтому я еще раз прошлась по комнатам и притащила несколько матрасов и подушек. Мы съели пиццу при свете свечи, дожидаясь новостей. Если бы не местные сотрудники, информировавшие нас по радио, мы бы понятия не имели, что происходит снаружи.

Утром нас было решено эвакуировать. Из Локичоджио прибыл самолет, нам скомандовали собираться. Плохие новости для госпиталя и для жителей городка, в одночасье оставшихся без медицинской помощи. А для местного персонала – тем более. С уходом Красного Креста из Йироля они лишались работы. Городская администрация умоляла нас остаться: они клялись, что нам ничего не угрожает, но у нас не было выбора. Глава миссии приказал нам уезжать, и мы уезжали. По мне, некоторые просто раздули из мухи слона. Явно произошло какое-то недоразумение.

По прибытии в Локи нас вызвали на совещание, и тут сотрудники разом ополчились против меня. Я-то думала, что мы спокойно отсиживались в кладовке – вроде как на вечеринке в хижине в лесу, – но оказалось, что остальные сильно испугались и разозлились. Когда я убежала из кладовки с рацией, они вообще не знали, что творится вокруг.

Такая их реакция поставила меня в тупик. Я бегала по общежитию, собирая для них сумки, подушки и матрасы. Да, я сама не особо переживала, так что не видела повода переживать и для них. Я понимала, что люди по-разному реагируют на стресс, но мы же работаем в зоне конфликта! Они что, не подписывали контракт?

Глава миссии Красного Креста собирался через пару дней слетать в Йироль и решить, стоит ли организации возвращать туда сотрудников. Он позвал меня с собой, и я с радостью согласилась. Я хотела извиниться перед майором за ту путаницу с коровами. И сильно переживала за местный персонал, оставшийся в городке.

По прилету нас приняли как героев. Генерал местной армии заверил, что ситуация полностью под контролем, и нас ждут не дождутся обратно. Бурильщик заплатил долг, а майора на всякий случай посадили под арест.

– Хотите его повидать? – спросил генерал.

Майор сидел возле казармы, по-прежнему в своих пестрых сандалиях. На щиколотке у него болтались наручники, прикрепленные к ножке бамбукового кресла, на котором он расположился. Стоило ему подняться и оторвать кресло от земли, они соскользнули бы на землю, и он мог спокойно уйти. Однако заключенный, похоже, был своим положением вполне доволен.

– Привет, Аманда! – воскликнул он, завидев меня.

– Здравствуйте, майор. Как вы?

– Уж простите за тот случай, ладно, – отвечал мой собеседник. – Я не хотел никого пугать.

Мы дружески поболтали, и майор заверил нас, что произошло обычное недоразумение. Красному Кресту в Йироле ничего не грозит, он надеется, что мы вскоре возвратимся. Мы поблагодарили его – приятно было это слышать. Представитель организации, отвечавший за безопасность, против возвращения не возражал.

– Надо нам еще кое-что обсудить, пока вы не улетели, – сказал вдруг майор.

– Что же? – поинтересовался глава миссии.

– Официально я теперь военнопленный, – объяснил майор. – Как, Красный Крест будет меня навещать? Пускай принесут теннисный мячик и сигареты.