Страница 4 из 12
Итак, произведение может изучаться только текстуально – вот мысль, которую следует взять за основу анализа любого словесного произведения [Лотман, 1988: 345; Николаев, 2004: 49–50; Лукин, 2005: 147 и др.]. Нам, однако, не удалось обнаружить системных, завершенных исследований по герменевтике художественного текста, методологически опирающихся именно на лингвистический аспект. В то же время взаимопроникновение этих дисциплин – лингвистики и герменевтики – и экспансия лингвистического сектора в общей теории интерпретации могут оказаться полезными в продвижении к новым перспективным результатам в развитии теории художественного текста, а также вывести исследователя на принципиально новый уровень общефилологического анализа текста. До настоящего времени предпринимались лишь разрозненные, частные, фрагментарные попытки в указанном направлении. Так, по замечанию И. В. Соловьевой, основой развития герменевтики на сегодняшний день является поиск точек соприкосновения философских и лингвистических оснований для понимания текста [Соловьева, 2005: 136]. Наиболее серьезное исследование, посвященное разработке теоретической базы для лингвистического толкования текста, было предпринято А. М. Камчатновым (см. его работы [Камчатнов, 1995; Камчатнов, 1998]). Ценность проведенного этим ученым исследования видится в том, что автор отказывается от привычного взгляда на слово как на «материал», средство передачи смысла, и отрицает его сугубо служебную функцию. Взамен этого ученый вскрывает самоценность слова, его первичность и автономность по отношению к его семантике, тем самым подчеркивая его онтологическую сущность [Камчатнов, 1998: 74–76].
С другой стороны, на современном этапе изучения текста в рамках филологической герменевтики исследователи, как правило, видят сходные цели и задачи и применяют в целом близкие методики для интерпретации как прозаических, так и поэтических произведений, или же фокусируют свое внимание на специфике последних лишь в первом, самом общем приближении (см., например, [Вольский, 2000; Виницкий, 2003; Абрамов, 2006] и др.). Между тем, такой подход может считаться верным и полезным лишь на начальной стадии герменевтических исследований текста, т. е. при разработке общетеоретической базы филологической герменевтики как самостоятельной дисциплины. Однако он оказывается не вполне корректным на последующих этапах ее развития, когда для достижения как можно более точных и адекватных результатов должно происходить дальнейшее углубление исследования и позитивное сужение его специфики. Это положение видится нам особенно уместным в свете обозначенной проблемы. При этом подчеркнем, что речь идет не только и не столько об онтологической разнице между поэзией и прозой (эта проблема уже не одно десятилетие активно разрабатывается в литературоведческих и общефилологических исследованиях), сколько о ее текстуальном аспекте. По-видимому, не будет ошибочным то утверждение, что поэтическое произведение, в целом принципиально отличаясь от произведения в прозе, обладает собственной спецификой в смысле порождения, текстуальной структуры, внутренней системности и связности, а также характеризуется особым восприятием.
С учетом сказанного методологическая задача и значимость настоящего исследования видятся нам в том, чтобы заполнить обозначенный пробел и предложить новое направление в рамках филологической герменевтики – лингвотекстуальный подход к интерпретации словесного произведения. При этом исследовательский интерес вполне может быть сосредоточен на произведении поэтическом. Однако с позиций такого подхода центральным объектом внимания исследователя становится уже не само произведение как таковое, а его изначальная основа – стихотворный текст. Принципиальную разницу между терминами «стихотворный текст» и «поэтический текст» усматриваем в том, что последний, обладая более широкой семантикой, объединяет в себе все составляющие поэтического произведения и позволяет взглянуть на него как на явление сложное, многокомпонентное, синкретичное, не отграничивая при этом элементы концептуального уровня от элементов уровня конструктивного. Термин «стихотворный текст», относясь к области лингвистики, сужает это видение до одного из его аспектов, подчеркивая конструктивную направленность исследования.
Предлагая филологическую герменевтику в качестве теоретической базы лингвистического изучения стихотворного текста, мы должны отметить еще одну из важных особенностей данной дисциплины. Глубоко проникая в литературоведческую сферу, герменевтика тем самым «налаживает» многоаспектные тесные связи между литературоведением и лингвистикой. В контексте герменевтической интерпретации эти две филологические дисциплины, нередко противопоставляемые друг другу, находят многочисленные точки взаимного соприкосновения, обнаруживаемые в области терминологии, выбора методик, определения круга задач и др. К примеру, нельзя отрицать, что при анализе любого стихотворного текста лингвист неизбежно столкнется с феноменом его строфической организации, а значит, будет не вправе проигнорировать опыт изучения строфики в рамках литературоведения.
Поскольку наше внимание сосредоточено именно на стихотворном тексте, нам тем более представляется полезным и поучительным теоретический опыт его литературоведческого анализа и вытекающие из него важнейшие выводы, а также некоторые наработки, накопленные в области теории поэтического текста.
1.1.2. Стихотворный текст как порождаемая структура. Концепт и конструкт в тексте
Термин «текст» (от лат. textus – «ткань, сплетение, соединение») в современных науках гуманитарного цикла выступает одной из наиболее востребованных базовых понятийных номинаций. Он находит широкое применение не только в лингвистике и литературоведении, но также в семиотике, культурологии, философии, неся и передавая в своей семантической структуре самые разные оттенки значений в контексте каждой их этих отраслей знания. Постоянно возрастающим значением феномена текста в жизни современного общества, несомненно актуальной проблемой разностороннего его изучения – на фоне очевидной сложности, неоднозначности текста как объекта исследования – обусловлена множественность и разноаспектность дефиниций, заявленных в последние десятилетия в трудах отечественных и зарубежных ученых. Суммируя основные, наиболее значительные из этих концепций, можно сказать, что текст – это звено (наряду с двумя иными участниками – продуцентом и реципиентом) письменной речевой коммуникации; это фиксируемый на письме, сознательно организованный результат речетворческого процесса, характеризующийся цельностью, связностью, системностью (см. в трудах лингвистов [Ахманова, 1966: 470; Гальперин, 1981: 3, 18; Николаева, 1990; Лотман, 2001; Розенталь, Теленкова, 2001: 553; Николаев, 2004; Чувакин, 2004; Костомаров, 2005: 48; Лукин, 2005 и мн. др.]; литературоведов [Хализев, 2002; Гиндин, 2003 и др.]; сходное понимание текста, хотя и несколько расширенное, нашло отражение в философской герменевтике; см. [Гадамер, 1999; Рикёр, 2002: 102] и др.). Нам известно, что сегодня в качестве текста рассматривается также и устное высказывание, причем соотношение между устной и письменной формами уже выстраивается по типу иерархии с альтернативным предпочтительным выделением как письменной [Bussma
К стихотворному тексту, выступающему одной из функциональных разновидностей текста в целом, применимы все вышеперечисленные качества – цельность, связность, системность. Принимая во внимание особое значение структурного фактора при рассмотрении малых поэтических форм, мы выделяем, в качестве важнейшей характеристики текста, его системность.
Известно, что значимость отдельных единиц текста, а также внутритекстовых корреляций в составе произведения, зависит от «физической» величины, или протяженности (линейность является имманентным свойством любого письменного текста, см. [Лукин, 2005: 22]), текстового пространства. Если в крупных художественных текстах – как прозаических (повесть, роман), так и стихотворных (поэма, роман в стихах и т. д.) – становится возможным чередование более и менее значимых для идеи всего произведения эпизодов, то строгая регламентация объема произведения, сведение его до заданного числа строк, строф и т. д., такую возможность, как правило, исключает. В этом случае повышается информативность текста, то есть каждый его элемент (слово, словосочетание, текстовый эпизод) становится функционально значимым. «Краткостью непосредственно определяется интенсивность задуманного эффекта», – отмечал еще Э. А. По в своем эссе «Философия творчества» [По, 1984: 642]. Строгое распределение функций в стихотворном тексте подразумевает четкую формально-семантическую организацию текстового пространства. В то время как, по замечанию Ю. М. Лотмана, любой художественный текст характеризуется признаком особой упорядоченности [Лотман, 1999: 50], текст стихотворный ощущается как «речь повышенной важности», он рассчитан на запоминание и повторение [Гаспаров, 2003а: 7], поэтому связан четкой, сознательно заданной структурой. Итак, системность стихотворного текста, будучи, с одной стороны, ключевой его характеристикой, с другой, обеспечивает его связность – неразрывность и взаимозависимость элементов, эту систему образующих.