Лезвие власти

— У Империи столько проблем, Кристофер. Если я брошу все свои силы на поиски тех, кто грабит могилы, меня завтра же поволокут лошадьми по главной пощади Вивлена...

— Я знаю, граф, о твоих проблемах. Я вижу, что кто-то пытается втянуть Империю в войну...

— Ты умен и склонен к анализу. Я всегда это знал... Но у Латеррата тоже немало проблем, о которых знаю я. Про­тив вас настраивают соседей, и может так случится, что это твою страну втянут в войну...

— Мы готовы к войне, но это сейчас не важно... Я отследил нити этого странного заговора, Все они тянутся в Империю.

— Ты хочешь сказать, что все нити тянутся в Норк?

— Да, граф. Все нити тянутся в Норк. И там обрываются... — Гир замолчал. На его лице, лице страшного насекомого, плясали огненные блики и канцлер, словно опасаясь смотреть в бездонные антрацитовые глубины глаз собеседника, прикрыл лицо ладонью.

— Меня тоже, и давно, беспокоит Норк. Но я не могу найти там источник этого беспокойства.

— Ты слышал легенду о Великом Торке?

— О ком?

— О Великом Торке... Иногда, на задворках больших и малых городов встречаются странные люди. Они молчаливо крадутся по сумеркам, как эркуланские пожиратели. Иногда, они собираются в грязных корчмах и там тихо беседуют, на странном языке. Их невозможно захватить, они верткие как щуканы они пользуются скрытыми проходами.

— Мне докладывали о подобном, Кристофер.

— Так вот, однажды нам удалось захватить одного, и он успел дожить до хорошей пытки. Он ничего так и не сказал, толком. Единственное что, по его словам, где-то существует некий Торк, то ли чародей, то ли просто талантливый мошенник… Так вот Торк этот, якобы желает освободить людей от страшного проклятия, которое заключается в том, что человечеством управляют, на самом деле, не люди. Что управляют нами какие-то ужасные чудовища...

— Посмотреть на тебя, не так уж он и не прав...

— Я единственный, из рода Тельма, оставшийся в живых, и ты это прекрасно знаешь. Так же, как может быть и твой сваанец. Нас, коренных жителей Лаоры, осталось совсем немного. Ско­ро останутся только проклятые аведжийцы...

— Никто не любит аведжийцев, даже их ближайшие родичи...

— Аведжийцы предатели, и это у них в крови... Они истребили всех Лен-гураи, чтобы дока­зать, что они такие же, как и вы. Ваши предки переняли наш язык, нашу письменность. Ваши правители носят имена наших древних вождей. Это мы научили вас выплавлять железо и бронзу, сеять пшеницу и разводить скот. А аведжийцы переняли вашу страсть к оружию и кла­новой зависимости. Это они, самые отсталые из нас, начали истреблять сначала нелюдей, а по­том добрались и до вас. Даже Великий Зошка презирает аведжийцев, считая их ниже самых грязных кочевников Горенна.

— Хорошо, Кристофер... Я никогда не слышал ни о каком Торке, даю тебе слово канцлера. И в колдовство, я не верю. Хотя все истории с костями очень загадочны. Я считаю, что кто-то, пользуясь позабытыми легендами, пытается, с какой-то непонятной целью, столкнуть этот мир в пропасть. И в его арсенале, есть не только легенды. У него, или у них, есть деньги, влияние и источники информации...

— Это сила, граф. Сила, с которой нам придется считаться. А цель может быть только одна — Власть. Власть страха. Люди подвержены страху, как никто. Но сейчас, испугать кого бы то ни было, тяжело. Раньше, люди боялись драконов и мантикор. Но сообща справлялись с этим. Боялись церковь, но церковь давно исчерпала свой арсенал запугиваний. Сейчас, еще кое—где люди боятся Истребителей Зла, пыток и костров, но сидя в подвалах, они смеются над глупым архиепископом и завидуют его богатству. Люди не боятся Имперских арионов и Тайной канце­лярии, Нет, конечно же, они боятся… Но нет того жуткого страха, что заставляет с криком вска­кивать по ночам, и дрожать, обливаясь холодным потом, над каждой прожитой минутой. Но заставь человека поверить в то, что им правит жуткое чудовище, что каждый миг, прожитой им жизни — это подарок кровожадного зверя... И что, только ты один, способен отогнать этот ужас. Так можно покорить весь мир, граф! Избавители от страха — самые желанные правители…

— Мне кажется, Кристофер, что ты не одну ночь думал над этим. — Канцлер подождал, пока гвардеец подкинет дров в камин, и выйдет их зала. — Но ты пришел ко мне, прекрасно зная, что я могу не выпустить тебя живым. Значит, ты прибыл не для того, что бы напугать меня не­ясными кошмарами.

— Ты прав, граф. — Гир немного помедлил, и продолжил. — Ты прекрасно изучил меня за эти годы. Я прибыл с совсем другой целью. Латеррат заключил соглашение с кланом Диагур о поставках островных товаров через земли кочевников.

— Какой резкий переход от мистики к экономике. Ты был и остаешься деловым человеком, Кристофер. Я хотел бы иметь такого помощника как ты...

— Что? Быть в тени Великого Россенброка? Это не для меня... — Гир странно улыбнулся, обна­жая крупные зубы с выступающими резцами.

— Амбиции, амбиции... Ну и что у вас там с Бантуей?

— Бантуе нужно торговать… Они живут за счет торговли, как архиепископ Дрирский живет за счет дураков. Аведжийцы, со своими проклятыми налогами сделали невозможным торговлю через Прассию и Данлон. И Атегатт, и Королевство, и Рифлер нуждаются в островных това­рах. Но аведжийцы контролируют весь юг, кроме Прассии, отрезая нам всем основные торговые пути. Поэтому мы и заключили договор с кланами, о поставках в Империю, через таможни Латеррата.

— Значит, твой Герцог не захотел договариваться с Фердинандом?

— У нас на плечах висят Пинты и Нестс. Людей, населяющих эти страны и людьми-то можно назвать с большой натяжкой... Здесь позиции Фердинанда особенно сильны...

— Твой герцог боится, что Фердинанд напустит на вас варваров?

— Мой герцог не боится ничего... С тех пор, как получил по голове палашом забринского корса­ра. После этого страх из него просто улетучился, как впрочем, и многие другие чувства... Мой герцог, не боится ничего сейчас. Пока он у власти, ни одна собака не посмеет даже тявкнуть на Латеррат. Никто, из наших соседей, будь то Нестс, Пинта или Бриуль, не могут тягаться на рав­ных с нашей армией. И эти слова не бравада, граф!

— Я знаю возможности вашей армии, Кристофер.

— Но моему герцогу полтораста лет. Он, единственный оставшийся в землях Лаоры, кто пом­нит, что когда-то были такие народы как Оммаи, Тельма или Сваан. Он единственный кто пом­нит первые Бриульские войны и нашествия кочевников. Он может умереть в любую минуту, да­же сейчас, когда меня нет рядом... — глаза Гира тревожно заблестели. — Но может и пережить нас с тобой. Один из его предков дожил до двухсот четырнадцати... И ты знаешь, граф, что у герцога нет наследников... — Гир внезапно замолчал, словно выдал какую-то страшную тайну.

— Да, твой герцог, еще лет эдак сто двадцать назад, избавился от всех претендентов на пре­стол.

— Мой герцог знает, что после его смерти, на западе Лаоры разразится невиданная война за обладание троном Латеррата. И наибольшие шансы в этой войне — у проклятых аведжийцев.

— Мне кажется, я понимаю тебя, Кристофер. Одно дело временный союз, другое — когда твоей страной станут править ненавистные тобою предатели...

— Ты понимаешь далеко не все, граф... Великий герцог Латеррата, Правитель Западных Гра­ниц, Наставник Ордена Рыцарей Иллара согласен признать Императора Лаоры, Князя Атегаттского своим сюзереном...

То, что сказал Паук, было настолько неожиданным, что Россенброк даже привстал в кресле. Глаза его широко раскрылись, а нижняя губа, совсем по-старчески задрожала. А, когда канцлер заговорил, то голос его больше всего походил на карканье старого ворона.

— Повтори еще раз, Кристофер Гир, то что ты сказал. Титулы можешь опустить...

36.

Аттон провел ночь в лесу. То была отвратительная ночь. Где-то поблизости бродила стая гурпанов, пару раз доносился рык какого-то страшного зверя, и всю ночь, не перестывая, шел дождь. На утро лег плотный туман, скрыв очертания даже ближайших деревьев. Туман клубился и сте­кал мутными волнами, скрадывая звуки. Из белесой мглы доносились непонятые шорохи и потрескивания. До самого тракта Аттон не выпускал из рук обнаженного меча.