Лезвие власти

— Великий герцог Латерратский формально присягнул Императору, к тому же — у нас слишком много торговых связей...

— Но можно запугать Маркграфа Марцинского. Или купить...

Патео внимательно посмотрел на канцлера. Россенброк задумчиво продолжал:

— Мы должны попытаться собрать все козыри, Саир. Могущество Аведжии растет день ото дня. Фердинанд необыкновенный человек. Ему готовили карьеру епископа. Он учился в уни­верситете в Норке, в семинарии в Дрире, в академии Маэнны. Некоторое время даже в обите­ли Долгор. Он мог знать о возможностях долгорских монахов и, поэтому не допустить их к расследованию.

— Никто не знает о возможностях долгорских монахов.

— Никто, кроме него…

— Хорошо, Марк. Я тебя прекрасно понимаю. Я знаю, что ты не спишь по ночам, думая о том, что через Марцин уже несутся страшные конные сотни, и за каждым углом тебе мерещатся аведжийские шпионы. Но сейчас Империя залазит в долги. Может, ты решишь, как поступить с Троем?

— С Троем, мой друг, связанна одна загадка, и пока я не решу ее, Империи придется платить по векселям.

— Ты имеешь в виду некий Круг? В который, якобы, входят банкиры, колдуны и бандиты с большой дороги?

— Нет Саир, Круг — это миф, придуманный, неким Степом Сорлеем, по прозвищу Кузнец, для того, чтобы запугивать трусливых градоначальников. Впрочем, Степ давно мертв. Если ты помнишь, несколько лет назад по всей Империи гуляла история, о разграбленных гробницах древних правителей?

— Да, что-то припоминаю...

— Тайная канцелярия пыталась расследовать этот случай, но потом, наш старый добрый архи­епископ Дрирский, прислал туда монахов Долгора. Но, тем не менее, удалось установить, что из усыпальницы не взяли ни одного золотого кольца. Но исчезли древние книги и, как утверждали, хранители могил, многие кости. Потом, чуть позже, была ограблена крипта святого Юриха, первого правителя Старой Империи. По преданию, Юрих умел превращаться в снежного льва, и в этом обличий отпугивал нелюдей от своего замка. Так вот, в крипте не было отродясь ни одно­го медного карата, и смотрел за ней пожилой однорукий монах. Когда выяснилось, что часть костей исчезла, это никого особенно не взволновало. Но когда до меня дошла эта весть, я прика­зал попытаться проследить грабителей, просто на всякий случай. Следы привели в Норк.

— Замечательно, господин граф! Канцлер Великой Империи гоняется за похитителями костей!

— Да, господин казначей! Я столько лет просидел в своем кресле, только лишь потому... — Россенброк поднял вверх указательный палец. Он казался совершенно серьёзным. — Только потому, что учитывал каждую мелочь, вникал в каждый необычный случай...

— Хорошо, хорошо, друг мой. Продолжайте!

— Однажды, давным-давно, когда я еще совсем мальчишкой, служил писарем у богатого купца в Джассе, там произошло необычное восстание. Необычным оно было тем, что восстав­шие за одну ночь захватили казармы солдат, кордегардию и баронский замок. Барона и его семью предварительно усыпили и бросили спящими в замковый колодец. И засыпали колодец, довольно глубокий, мусо­ром и камнями. И все это за одну ночь… Словно ими командовал сам генерал Коррон. На утро, когда в город ворвались гвардейцы графа, Джасса уже превратилась в развалины. Гвардейцев встретили стрелами разбросанные по всему городу шайки мародеров. Чернь бе­жала в леса. На дыбу попали сотни человек, но никто так толком и не смог объяснить, кто и зачем поднял восстание. Правитель Эркулана постарался, чтобы обо всем этом скорей забыли — джасский барон Джупра был его давним врагом. Многие посчитали, что это сам граф расправился с бароном. Но потом, в городе объявился епископ Траффинский, собственной персоной, в сопровождении долгорских монахов. И вот когда монахи принялись копаться в углях, оставшихся от замка, люди по всей округе зашептались, что всему виной колдовство.

И вот недавно, я получил весть из Эркулана, что неизвестными был раскопан колодец, в раз­валинах баронского замка. Ты не находишь, Саир, что некто проявляет завидный интерес, к старым костям?

Старый генерал блеснул в полумраке стальными глазами.

— Марк, ты никогда не говоришь о чем-либо просто так, я это уяснил уже давно. И если ты за­говорил о колдовстве, то я прямо сейчас могу поверить в его существование. Но как все это свя­занно с Троем?

— А вот этого я не знаю, мой друг, не знаю. Но очень хотел бы узнать… Слишком много нитей сходится в Норк. Банкир Трой, который держит за горло Империю. Трено Нуа, владеющий половиной шахт и сталелитейных промыс­лов. Ректор Квест, вбивающий неизвестно что, в головы дворянских детей со всей Лаоры. Похи­тители костей. Странные люди в тавернах, вспарывающие себе брюхо, лишь бы не попасть в ла­пы Тайной Канцелярии. Им-Могарр, перед тем, как начать резать и травить родню побывал в Норке. Граф Бирольский неожиданно и по смехотворной цене продает свои серебряные прииски. И кому — графу Норкскому. Четверо из пяти Генералов, возглавивших Рифлерский Мятеж, были родом из Норка. Да и Сухарик вернулся в Киру оттуда... И привез с собой достаточно денег, что бы его поддержали на первых порах. Многое, слишком многое сходится в Норке. Я бы... — Россенброк замолчал на полуслове, потому что где-то, при входе в зал, с грохотом обрушились канделябры. Из темноты долетели проклятья.

— Тысяча ночей с джайлларскими свиньями! Гримальк! Анбирский еж тебе в штаны! Помоги подняться мне, забери тебя Джайллар!

В темноте завозились, потом показался сам генерал Коррон. Одной рукой генерал как на посох опирался на огромный двуручный меч, который постоянно таскал с собою, другая его рука лежала на плече Весельчака Шуля.

Генерал был пьян, как сапожник. Остановившись перед Патео, Коррон жестом отправил Весельчака, потом расставил пошире ноги, оперся на меч и заговорил:

— Господа! И-и-к. Господа, разве это воины?

— Что вы имеете в виду, генерал? — недовольно проворчал Патео.

— Разве это рыцари, господа? Я от-отобрал у двоих кинжалы и дал третьему пинка под зад, пока эт-ти нерасторопные болваны тянулись к своим мечам. И не будь у них бочонка данлонского вина... Гримальк! — опять завопил генерал. — Где эта ленивая скотина?

— Ландо, налей господину генералу вина...

На лестнице башни послышался топот, из темноты выскочил молодой лейтенант гвардии. Коррон пристально уставился на него. Ландо протянул генералу бокал вина. Коррон выхватил бокал из рук слуги и размахнувшись швырнул в адъютанта.

— Пшел вон, собака!

Лейтенант с перекошенным от ужаса и отчаяния лицом, скрылся в темноте. Ландо невозмутимо налил еще один бокал. Коррон отхлебнул вина, и обратился к Патео:

— Ты помнишь, старый друг, как мы вели с тобой свои первые железные панты в атаку, под Марцином? Какие тогда были рыцари — всадника вместе с лошадью напополам! Даже нет! Двух всадников с лошадьми! Вот так! — генерал вдруг размахнулся и обрушил страшный удар меча на резную спинку кушетки. По залу полетели щепки. Россенброк укоризненно покачал головой.

— А вы, господин канцлер, этого не помните, н-е-е-т. Что может помнить о конной атаке, ка­кой-то писарь...

— Господин Россенброк с горсткой адъютантов прикрывал отход Императора, в то время как ваша хваленая панта, генерал, сидела в глубокой заднице посреди Топей Кары. — Вступился за канцлера Патео.

— А вы, господин имперский казначей, валялись в это время в монастырском госпитале, с пус­тячной царапиной...

Патео сердито засопел и потер бок, где под черной кожей мундира, ныла старая рана. Видя, что спор может затянуться, Россенброк махнул рукой Ландо:

— Налей еще вина, господину генералу.

Коррон посмотрел на канцлера мутными глазами. Потом обратился к слуге:

— Ландо, мой мальчик, — Ландо, будучи старше всех присутствующих, учтиво улыбнулся, — Ландо... — повторил генерал, — почему не ты, сын священника и благородный человек, поче­му не ты канцлер Великой Империи, а этот потомок грязных, продажных эркуланских бродяг?

— Великий Иллар! Сколько эпитетов...