Страница 12 из 71
— Нравятся...?
— Такие девушки, как ты.
— Я подозреваю, что ты имел в виду что-то ещё, но предпочитаю не углубляться. Тем не менее, Грант вначале выглядел как нормальный парень. Даже более чем в среднем воспитанный: такой парень, кто открывает тебе в автомобиле дверь, пододвигает стул за ужином, дарит цветы и конфеты.
— Тот, кто делает это, безусловно, извращенец. Но вы, женщины, позволяете себя одурачить этой фигнёй. Я вот никогда не мечтал преподнести цветы, конфеты или другое подобное дерьмо никому из вас.
— Даже для Франчески?
— Никогда не делал подобного абсурда!
— Ты говоришь об этом, как будто тебя попросили отрезать свои яички и отдать их забальзамированными.
Маркус взорвался смехом в сотый раз за сегодняшний вечер.
«Я тебе не нравлюсь, но, по крайней мере, я поднимаю твоё настроение. Хотела бы я поднять тебе какую-нибудь другую штуку, но думаю, у меня нет надежды».
— Почти что! — воскликнул он, доставая из кармана пиджака пачку своих обычных сигарет.
— Ну, говоря твоими словами «я позволила себя одурачить». По сути, после нескольких спокойных встреч, обеда в изысканном ресторане и вечера в кино, за просмотром «Мстителей», он продемонстрировал мне раз и навсегда, что он не супергерой. Внезапно он изменил свой регистрационный номер.
— Он напал на тебя?
— Мы были в очень романтичном месте, куда приходят нарядные пары, и откуда с холма открывается красивая небесная панорама, порой бывающая просто неотразимой. И он, даже без, пожалуйста, или просьбы, приказал мне... короче... в...
— Взять его в рот?
— И откуда ты это знаешь?
— Ну, в подобной ситуации, находясь среди других людей, легче попросить минет.
— Между прочим, для записи, он не просил. Однако ты никогда не говоришь метафорами, правда? Всегда прямо по существу.
— Я использую слова, которые необходимы. Тебя это раздражает?
— Нет... странно, но нет. В каком-то смысле, вернее, мне кажется, что используя их часто, говоря свободно, некоторые слова теряют свою силу... как бы сказать... шокировать.
— Можно подумать, я так говорю, чтобы шокировать тебя. Это единственный способ, каким я разговариваю.
— Существуют также синонимы и антонимы, для облегчения моей жизни. Но это не имеет значения.
— Вернувшись к беспомощным, как тебе удалось от туда свалить?
— В тот вечер мои волосы были заколоты пластмассовой шпилькой. Я вставила её ему... э… туда... и убежала.
— Что? — Маркус остановился со своей сигаретой на половине пути в воздухе, уставившись на Пенни как будто восхищался такой большой смелостью.
— К сожалению, я не причинила ему много вреда. С тех пор он начал меня преследовать. Только словесные угрозы и никогда публично.
— У таких типов никогда не встаёт, поверь мне. Но они всё равно опасны, потому что смогут перерезать тебе горло из-за злости на то, что он у них не становиться твёрдым.
— Не разговаривай, таким образом, со стариками проживающими в доме, будь осторожен, иначе их хватит удар и твой куратор обвинит тебя в массовом убийстве с отягчающими!
— В настоящий момент я разговариваю только с тобой. На самом деле, я говорю абсолютно только с тобой.
— Действительно?
— Мы пришли.
Пенни встряхнулась и увидела перед собой дом. Мысль о том, что он разговаривал только с ней, хотя и использовал своеобразную манеру, выражаясь прямо и без каких-либо сентиментальных излишеств, встревожила её. Однако это был не страх, а скорее ощущение пробуждения чувств, по отношению к Маркусу, превышающих по значению те, что подсказывал инстинкт самосохранения.
Не просто обычное сексуальное влечение: нормальное для любой женщины с работающим набором инструментов, хотя и мало используемым. Это было чем-то запутанным и неразборчивым, что имело взаимосвязь с грудной клеткой, биением сердца и умением дышать. Это было плохо, это было абсолютно плохо. Влюбиться в кого-то, кто выглядел как гранитная статуя и распространявший феромоны на каждом шагу, который любил женщину с экзотическим именем и считал Пенни интригующей чуть менее чем садовый гном, было первой ступенью к бездонному несчастью.
Глава 6
Маркус
Франческа наверняка спрашивает себя: куда я пропал, и это доводит меня до бешенства. К сожалению, данный способ – единственная возможность отвлечь от нас уродов; лучше пусть верят в то, что мы не собираемся вновь встречаться. У них зародилась глупая идея, что вместе мы опасны, но мы олицетворяли опасность и в одиночку. Наше далёкое прошлое более трагично и насильственно чем недавние события. Мы познакомились в шестнадцать лет, но и до этой поры уже тусовались вовсю. Две бродяги, без будущего и с богатым прошлым. Она переходила из одной приёмной семьи в другую, а меня бросили с моей матерью. Мой отец, возможно, никогда и не знал о моём существовании. Мы посмотрели друг на друга и подумали: ты как я, а я как ты. Теперь мы больше не одиноки. Мы остались вместе, во всех смыслах склонив чашу весов нашими губами, переплетаясь языками и душами, завязались в единый узел, до момента пока один мудак не попробовал изуродовать её лицо и мы его замочили. Если бы мы не имели особого прошлого, нам могли бы засчитать случившееся как самооборону. На нас напали и спровоцировали. Но то, что случилось раньше, навсегда заклеймило нас огнём.
Неожиданно, пока я курю, и одна шлюха делает мне откровенные предложения, к счастью для меня приходит Пенни. Не знаю, почему говорю «к счастью», возможно, потому что эта тёлка вызывает у меня отвращение. Возможно потому что Пенни, даже не имея особо красивой внешности, забавляет меня своими разговорами. Может быть потому, что у неё глаза, в которые смотришь и думаешь: «Вот, этой действительно двадцать лет и она ещё не разыграла все свои карты первой четверти века». Мне ничего о ней не известно, но я редко ошибаюсь. И потом, она крутая. Замечаю, что она никогда не опускает глаза, даже в те моменты, когда чувствует себя неудобно. Я понимаю это по красному пятну, которое появляется у неё на горле. Но я же всё это делаю не специально, я так устроен, живу просто – хлеб, пиво и прямолинейность.
Заключаем сделку: я сопровождаю её до дома, а она платит. Деньги небольшие, но они никогда не бывают лишними. Пенни расслабляет. Пенни помогает успокоиться моим мыслям. Обычно, перемалываю всё со скоростью шестьсот в час; желание действовать, бежать, двигаться, воспоминания, воспоминания, даже более давние, которые как мне казалось, сотрутся с возрастом. Чаще всего, кажется, что мою голову бомбят амфетамины, даже учитывая тот факт, что я никогда не принимал это дерьмо. Пенни щёлкает переключателем и погружает в темноту моё прошлое. Она похожа на персонажа из мультяшек, те, что смотрят дети, у кого матери не ведут себя как шлюхи. Те, что я никогда не смотрел.
Я собираюсь предложить ей кое-что бесплатно – в любом случае, это включено в цену. Если она доверяет мне, проведу с ней несколько занятий по самообороне. Не может же она всегда рассчитывать только на меня. Через два месяца меня здесь не будет, а этот сексуальный маньяк может оказаться более упёртым и продолжать домогаться её и после. Кое-какая стратегия в поведении, кое-какие навыки и знание точек, куда следует ударять с большей силой. Франческе я никогда и ничего не объяснял, она всегда всё сама знала.
Безусловно, наши судьи полные идиоты, думают, что вместе мы опаснее, чем по отдельности. Как они могут утверждать такое, говоря о той, кто в двенадцать лет подожгла дом своего приёмного отца, после того как ранила его бейсбольной битой и о пацане, который в пятнадцать лет воткнул ножницы в спину любовника своей матери?
Глава 7
Вернувшись из библиотеки, Пенни встретила Маркуса. Он спускался по лестнице из своей мансарды и застал её на пороге квартиры, когда она вставляла ключ в замочную скважину. Прежде чем увидеть, она почувствовала его запах. Он был потный, одет в белую футболку, сидящую на нём подобно второй коже и старые тренировочные штаны. Совсем немного, и язык Пенни, практически, касался бы пола. Она была вынуждена дать встряску блуждающим мыслям и всем своим атомам, остекленевшим перед таким изобилием. Сглотнула и сделала вид, что не замечает под его футболкой трехмерную решётку из мышц, и запястья покрытые венами, похожими на полноводные реки.