Страница 11 из 15
Ненастной осенью 1941 года немцы подошли к Севастополю и наверху было решено ничего фашистским гадам не оставлять, особенно выпивку…
Из Москвы в тихую Ялту пришел секретный приказ: что нужно – эвакуировать, что можно – спрятать, остальное – вылить и уничтожить.
Массандре к тому времени было всего пять лет, предприятие молодое, новых людей – больше половины. Политическая и военная обстановка – сложные, враги народа еще не все обнаружены, но уже поднимают свои змеиные головы, ну и так далее, все, что положено говорить перед выполнением ответственного задания сверху. Ведь обидно, в самом деле: экспроприировали частные коллекции вин мы, хранили в Массандровских подвалах мы, а пить будут – они.
Вот досталось бы немцам национальное достояние советского народа, а они, с присущей им педантичностью и наглостью, стали бы винную коллекцию разбирать, да выяснять, у кого, что и сколько было в 1921 году изъято, конфисковано и национализировано. И пошли бы вопросы: а где, к примеру, «Седьмое небо» князя Голицына? Где – его же знаменитые алтайские меды? Где старки и коньяки блистательного графа Воронцова? Ну и так далее. И не объяснишь же проклятым оккупантам и газетчикам из союзных стран, что раз народное достояние, то лучшие сыны и вожди народа им и попользовались маленько.
Что смогли – замуровали в недалеких подвалах других винзаводов, что надо – тщательно упаковали, отсортировали и приготовили к эвакуации, остальное… Воду из всех брандсбойтов и калибров пустили, семнадцатитонные бочки пооткрывали, а бутылированное просто разбивали ящиками. Старые бондари и виноделы навзрыд, а вслух – не моги, еще не все пособиики и наймиты фашизма и оголтелые шпионские диверсанты выявлены и ликвидированы, а дело военное и исполнение незамедлительное. Один, однако, трубку сунул в винный ручей, что стал вытекать из подвала, – девять градусов крепости ручей. Сахаристость, жалко, не смерил.
Дело темное, но то замурованное немцы таки вылакали: то ли сами пронюхали, где оно спрятано (что немудрено – советскую кладку, да еще наспех сделанную, от дореволюционной в любой темноте различишь), то ли кто из наших стуканул, родину и самое святое в ней предал, а может, это вообще была партизанская хитринка – упоить врага насмерть.
Пятьдесят тысяч бутылок (теперешняя цена каждой такой бутылки – по 8–10 тысяч долларов) погрузили на пароходик «Массандра» вместе с двумя сопровождающими старыми виноделами и проверенными товарищами и отправили, сказав всем для бдительности, что в Туапсе, в Новороссийск. А туда уже тов. Микояном и тов. Зотовым (тогдашним наркомом Пищепрома) уже было дано распоряжение, подписанное тов. Кагановичем, выделить два вагона для отправки особо ценного груза в Куйбышев в сопровождении.
Уже за Тихорецкой сопровождающие почувствовали неладное – вагоны их расцепили и один загнали в тупичок: война войной, а пить всем хочется. Бдительные виноделы, грозя бумагой, воссоединили свои вагоны в одном эшелоне, хотя пары ящиков и не досчитались. Шустрые ребята в Наркомате путей сообщения никогда не переводились.
Этот маневр с разъединением железнодорожники предпринимали несколько раз, однако все атаки были отбиты и, в сравнении с общим объемом, почти без потерь.
Прибыла коллекция, наконец, в эвакостолицу СССР, город Куйбышев, бывшую и будущую Самару. Тут в дело сразу вступили чекисты: груз конфисковали, сопровождающих задержали, допросили, взяли подписку о неразглашении и отпустили по миру.
Вышли те на свет божий, а куда деваться? Ни тебе документа о конфискации, ни накладной, даже подписка о неразглашении и та в органах. Пропили, скажет начальство, народное достояние, или того хуже – народное добро проспекулировали, не уберегли.
И сообразили сопровождающие позвонить тов. Микояну и тов. Зотову. Кто-то из них трубку взял.
Чекистов тех, конечно, не обезвредили, но перевели из Самары в порт Ванино обеспечивать транспорты со спецгрузом из врагов народа, хотя органы и успели распорядиться новосветскими шампанскими конца прошлого века, за которые его сиятельство князь Лев Сергеевич Голицын получил Гран При и золотую медаль на всемирной выставке в Париже в 1900 году.
В Москву правительство возвращалось, уже не расставаясь с коллекцией. Тов. Микоян и тов. Зотов лично обеспечивали сохранность народного достояния и зорко следили за правильностью его распределения между членами правительства и руководителями страны, фронта и тыла. Коллекция же была столь велика, что даже кое-что осталось и торжественно вернулось вновь в Крым. В родные массандровские подвалы.
А двух виноделов представили к правительственной награде и вручили каждому по ордену «за героическое спасение особо ценного народного достояния от немецко-фашистких оккупантов», как было записано в наградном приказе, а не от органов и железнодорожников, как оно было на самом деле.
Шампанское и игристые
В старое доброе время на первом этаже первой линии ГУМа, в центре гастронома продавалось в розлив шампанское – брют и сухое вино по 70 копеек за бокал, полусухое и полусладкое – по 75, сладкое и мускатное – по 80 копеек. Рядом – прекрасное гумовское мороженое по 20 копеек. Место было бойкое: кто обмывал покупку, кто – с девушкой, кто – на траверсе от одной питейной точки к другой, кто – просто так, из любви к прекрасному…
Шампанское имеет самую широкую ценовую гамму – от цены, чуть превышающей стоимость пустой тары, до звезд за раритеты. Собственно шампанское начинается где-то в районе $50 за бутылку.
Шампанское родилось в благодатной Франции, на границе с Германией, и в сравнении с большинством других вин достаточно молодо – оно родилось в XVIII веке. Идея шампанских вин принадлежит монаху-бенедиктинцу дону Пьеру Периньону. Стоит заметить, что братья-бенедиктинцы вообще оказались большими мастерами и в изготовлении, и в употреблении напитков, что еще раз свидетельствует о богоугодности виноделия и винопития.
Шампанское – купажное вино. Его делают из нескольких сортов винограда. Обычно это совиньон, алиготе, каберне – три-четыре сорта. Первый год вино зреет в бочках, потом разливается по бутылкам, бутылки хранят в подвалах и все время поворачивают, на третий год особые специалисты меняют в бутылках пробки, держа эти бутылки горлышком вниз. Как бы ни было высоко мастерство, а пролить не более семнадцати грамм удается только, если дно бутылки – глубокий конус. Когда вы покупаете шампанское, обратите внимание на дно: если оно плоское или неглубокое, шансов выпить нечто достойное у вас практически никаких. Правда, и глубокое дно – еще не полная гарантия… Забивается настоящее шампанское настоящей пробкой, обычно имеющей и фирменное тавро. Пробка должна быть из двух частей коры дуба: снаружи верхний шершавый и темный слой, в самой бутылке – светлый и гладкий. При вскрытии нижняя часть пробки мгновенно распухает основанием книзу, и назад ее уже никакие силы не загонят. Если у вас в руках бутылка, запечатанная такой пробкой, знайте – дрянь так не запечатывают.
Вскрытие производится осторожным раскачиванием пробки, желательно кисть руки обернуть полотенцем или салфеткой для гашения струи и ради безопасности дам. Некоторые пластиковые пробки приходится раскачивать так долго, что Новый год переносится в следующий часовой пояс, а бракосочетание плавно переходит в бракоразводный процесс.
Хранить шампанское надо в лежачем положении и в холоде. Над Гурзуфом есть Беседка Ветров. Там даже летом очень свежо. Ресторан, бывший в этой изящной ротонде, держал шампанское в глубокой карстовой пещере, на дне которой не таял лед.
Шампанизация – естественный процесс, который длится четыре года. Он завершается наклейкой этикетки, где указывается вид (полусухое, сухое, брют), год урожая (он должен быть не меньше четырех лет от года покупки), место производства (город и завод), могут быть также картинки, товарные знаки (на очаковском «советском шампанском» – знак «три пиявки», не знаю, что имел в виду художник), госты, коллекционность и т. п.