Ты только представь

— А сколько маггловской крови в вас и в вашем брате?

Лицо Кэрроу мгновенно приобрело пурпурный оттенок.

— Ах, ты дрянь!

Невилл едва успел отклониться от луча неизвестного проклятья, а уже линейка в руках Кэрроу превратилась в хлыст. Эта стерва явно умела обращаться с такими предметами, потому что Невилл ощутил резкую боль сначала в плече, а потом ему ожгло щёку, чудом не зацепив глаз. Ну и где черти носят этого Снейпа, когда он так нужен? А озверевшая тварь хлестала Невилла зачарованной плетью, явно входя во вкус.

— Алекто… мисс Кэрроу! Держите себя в руках.

Снейп всё-таки появился! Невилл хотел было победно взглянуть на Джинни, но глаз заплыл так сильно, что возникла угроза навсегда остаться слепым.

— Что здесь происходит?! — в голосе Снейпа звенела сталь.

— Дрянной мальчишка оскорбил меня!

— Настолько, что вы забыли прямой приказ Лорда беречь чистую кровь?

Кажется, Кэрроу что-то блеяла в ответ, и возможно, Снейп даже на неё орал, но Невилл вдруг очень захотел прилечь, чтобы не упасть…

***

Очнулся Невилл от чьих-то осторожных прикосновений, приносящих облегчение от ноющей боли. Он попытался открыть глаза, а когда не вышло, ухватил своего целителя за руку.

— Уймитесь, Лонгботтом!

Снейп — а по голосу это мог быть только он! — ловко выскользнул из хватки и принялся втирать в лицо Невилла мазь, пахнущую болотом и полынью. Его пальцы аккуратно поглаживали кожу, отчего хотелось мурлыкнуть и подставить другой бок.

— Лонгботтом, перестаньте изображать откормленного книззла и объясните, наконец, какого чёрта вы тыкали палочкой в осиное гнездо?

— Так это меня осы? — фальшиво изумился Невилл.

— Только не надо притворяться идиотом. Вы прекрасно поняли мой вопрос, а теперь будьте так любезны, чтобы открыть глаза и ответить.

Глаза открылись почти легко, стоило потереть слипшиеся ресницы, и Невилл уставился на склонившегося над ним Снейпа.

— Но я не тыкал палочкой мисс Кэрроу, сэр. А даже если бы тыкнул, то, мне кажется, понадобилось бы что-то существеннее, чтобы она ощутила.

Его остроумия Снейп не заметил — или же он был просто лишён чувства юмора.

— Лонгботтом, какого чёрта вы это делаете?

— А вот ругаться нехорошо, господин директор.

— Убивать тоже, но вы сильно меня искушаете.

— Я вам не верю, сэр.

— Мне никто не верит, — улыбку Снейпа можно было бы назвать коварной, если бы не совершенно больной взгляд ввалившихся глаз. — И правильно делают.

— Я верю вам, сэр.

— Вы бы определились, Лонгботтом, — Снейп ухватил Невилла за подбородок, разворачивая лицо к свету лампы, и поморщился, очевидно, недовольный зрелищем. — То верите, то не верите.

— Я вам верю, сэр, — повторил Невилл. — Вы меня спасли.

— Вот только не надо преувеличивать. Спасать вы себя будете сами. Записывайте: мазь наносить на шрамы дважды в сутки круговыми движениями по часовой стрелке… ну же, Лонгботтом, не тяните время, пишите.

— Я запомню.

— Не стоит слишком полагаться на память в мире магии!

Улыбка Снейпа стала зловещей, а до Невилла дошло, почему Снейп ведёт с ним себя так вольно — явно же собирается подправить воспоминания. Вот гад!

— У вас ничего не выйдет, сэр!

— Да неужели?!

— Да! Потому что стоит мне вернуться, как меня спросят, удался ли мой план, и будьте уверены, что мне расскажут о нём в деталях, и я буду продолжать снова и снова.

— Что продолжать? — Снейп выглядел потрясённым.

— Тыкать палочкой в гнездо, сэр! Поэтому мне нельзя Обливиейт!

Снейп мрачно оглядел Невилла и сжал виски, будто у него разом разболелась голова. Пришлось продолжить:

— И вы не можете исправлять память всем! И много раз тоже нельзя, я читал!

— Ах, читали?! Невероятно начитанный Лонгботтом, думаете, всё предусмотрели?

— Да, сэр! Обливиейт нельзя!

— Зато Непреложный Обет можно!

И не поспоришь. Против Обета аргументов у Невилла не нашлось, и он протянул торжествующему Снейпу руку, стараясь лучше запомнить слова клятвы, чтобы потом найти в ней лазейку. Однако от ощущения собственной правоты на душе было легко и свободно. Жаль, из-за Обета нельзя отправить сообщение Луне — она бы порадовалась.

— И что мы теперь будем с вами делать, сэр? — Невилл потёр запястье, ощущая фантомную стянутость кожи лентами клятвы.

— Мы с вами? Делать?

— Ну да! — Невилл встал с кровати и подошёл к окну больничной палаты, за которым сияла полная луна. — Надо же бороться! Мы же не можем это так оставить.

Снейп поскоблил ногтем шею под подбородком и покачал головой:

— Уймитесь, Лонгботтом. Всё идёт так, как должно, а вы просто не вмешивайтесь.

— Но как?!

— Обыкновенно. Просто попридержите своё рвение… ну, или направьте его в мирное русло.

— В какое?

— Влюбитесь, Лонгботтом. Весна начинается, самое время.

— Но, сэр, а как же вы?

Снейп выразительно взглянул на Невилла и усмехнулся:

— Тоже влюблюсь. Про мазь запомнили?

— Да.

— Теперь спите!

Очевидно, это были какие-то чары, иначе с чего Невилл так послушно улёгся и уснул, стоило лишь закрыть глаза? А утром он гадал, приснился ему этот ночной визит или нет. Впрочем, банка полупрозрачной мази, остро пахнущей болотом и полынью, свидетельствовала отнюдь не в пользу сна. А вот Помфри явно проспала всё самое интересное, потому что динамика исцеления её сильно потрясла. Хоть Невилл и не стал мазать багровый рубец на лице, чтобы не вызвать лишних подозрений, от всех остальных ран остались едва заметные следы.

Джинни прокралась в Больничное крыло, никем не замеченная, и с ужасом уставилась на лицо Невилла:

— Прости меня! Пожалуйста, прости!

— Тебя-то за что? — искренне удивился Невилл.

— Ну, как же! Это ведь мне ты пытался доказать, что Снейп не гад! А он гад, и ты пострадал. Надо было мне тебя слушать?! Вот какого чёрта ты это выдумал?

Только Джинни умела просить прощение так, что виноватыми начинали чувствовать себя все окружающие. А она уже вошла в раж и сыпала упрёками, ругая и Невилла, и Кэрроу, и, конечно же, Снейпа.

— И вот надо же быть таким ублюдком? Нев, я едва сдержалась, чтобы его не проклясть!

— Его-то за что? Он же всё прекратил.

— Ты бы слышал, что он говорил! Хотя, конечно, приличные девушки, таких слов не знают, но у меня братья… — Джинни прикусила губу и выдохнула: — Сука!

А жизнь в замке потекла своим чередом.

***

Невилл продолжал исподтишка следить за Снейпом. Не то чтобы эти наблюдения на что-то влияли — роль ублюдка удавалась господину директору лучше прочих, — но Невиллу становилось спокойнее, когда получалось поймать его безразличный взгляд и едва заметно кивнуть. Будто они и в самом деле сообщники. Будто от этого что-то зависит. Но на какое-то мгновение холодный взгляд теплел, и в нём появлялось что-то вроде благодарности. И в такие моменты верилось, что всё будет хорошо.

Однако всё становилось лишь хуже. Отправляясь на пасхальные каникулы, Джинни призналась, что не вернётся. Невилл в ответ мог лишь одобрительно сжать её ледяную ладонь. Его самого тоже посещали такие мысли, но отступать ему было некуда — у него был Отряд Дамблдора и Снейп, которого тоже не бросить. Тот, наверное, только бы рассмеялся, узнав о таких мыслях, но Невиллу было не до смеха: в Хогвартсе Снейп стал олицетворением всего, с чем надо бороться, и ненависти вызывал гораздо больше, чем даже Кэрроу.

Иногда Невиллу казалось, что ненависть подобно яду, распылённому в воздухе. Она отравляла всё вокруг, и одурманенные этим ядом становились слепы, не замечая очевидных вещей. Никто не видел, как Снейп противодействует Кэрроу, пытаясь заменить их наказания своими, вред от которых выражался лишь в скуке от монотонных действий. Все считали количество этих наказаний, полыхая от ненависти, и никто не хотел даже представить, что было бы с провинившимися у тех же Кэрроу.

А эти сволочи всё больше и больше упивались властью и своей безнаказанностью. Они даже придумали особенное наказание для младшекурсников — приковывать их цепями в подвале и оставлять в темноте. А когда Майкл Корнер попытался их освободить, то угодил в Больничное крыло чуть ли не на неделю. Апогеем их «профессорской» деятельности стала отработка Круциатуса на провинившихся. Стерпеть Невилл не мог.