Снежная история

— Северус, спи, — едва слышно пробормотал Люциус, — завтра вылет.

— А ты сам чего не спишь?

— Бессонница.

— У меня тоже…

Кажется, такое состояние называлось «дежа вю» или ещё каким-нибудь красивым словом, но суть от этого не менялась.

— Северус, если хочешь, то мы можем поменять пары.

— В смысле «поменять пары»?

Люциус вздохнул и терпеливо принялся разъяснять, что пара «ведущий-ведомый» создаётся с тактической целью, и её постоянство — необязательное условие для удачного боя. Северусу стало не по себе:

— Люци, ты с ума сошёл? Ты не можешь это говорить серьёзно.

— Отчего же? — Люциус невесело усмехнулся. — Или ты думаешь, что я не вижу твоих метаний?

— А что ты ещё видишь? А то, что я тебя…

Договорить Люциус не дал. Он тут же оказался рядом с Северусом и, до боли стиснув его руку, прошептал:

— Молчи! Ты слишком запутался, чтобы делать выводы. Поэтому просто молчи.

Северус накрыл руку Люциуса ладонью и едва слышно выдохнул:

— Спасибо!

Даже такой тени сочувствия хватило для того, чтобы на душе стало легче. Люциус был прекрасным другом, и Северус поспешил ему об этом сказать:

— Я никогда не перестану прикрывать твою спину.

Удивительно, но Люциус всё понял правильно.

***

Перед вылетом, по давным-давно сложившейся традиции, Северус подошёл к Люциусу. Обычно они просто молча курили, настраиваясь на задание, и лишь изредка нарушали тишину ничего не значащими фразами. Слова им не требовались — всё было ясно и без них. По-зимнему низкое солнце, отражаясь во взрыхлённом снеге взлётного поля, слепило глаза, и Северус не сразу заметил подошедшего к ним Рея.

— А я вот к трубке пристрастился, — он любовно огладил костяной мундштук и улыбнулся, пожав плечами. — При Уэйвелле нам, бывало, месяцами сигареты не завозили — он был любителем турецкого табака и настоятельно рекомендовал именно его.

Люциус неодобрительно взглянул на Рея:

— А мы по-плебейски, без изысков.

Рей обезоруживающе улыбнулся:

— Вам хорошо, — и вздохнул: — А ещё я здесь всё время мёрзну.

Люциус смахнул пылинку со своего свитера и фыркнул:

— Нет плохой погоды, есть не подходящая случаю одежда.

Рей пожал плечами и до конца застегнул лётную куртку, едва не прищемив «собачкой» её замка подбородок. Люциус одарил его ещё одним неприветливым взглядом и, отбросив сигарету, скомандовал:

— По машинам.

Северусу нравились такие вылеты, когда можно было менять направление движения, выслеживая возможного противника. В такие минуты к нему возвращалось почти забытое удовольствие от полёта, когда хотелось испытать предел собственных возможностей и насладиться послушностью машины.

— Впереди по курсу конвой. Под флагом Дании.

Тихий голос Люциуса вырвал из размышлений, и, вглядевшись в серо-стальную гладь моря, Северус уловил движение. Конвой был средним тихоходным, и кроме шести танкеров в его составе было четыре транспортных судна, скорее всего, гружёных рудой. Эскортные эсминцы прикрытия и эскадренные миноносцы представляли серьёзную угрозу для авиации, поэтому Северус не удивился, получив приказ на удалённую съёмку. Достаточно было данных о составе конвоя, его курсе и скорости — остальное уже дело моряков. Тем более что формально Дания не участвовала в войне, хоть об этом и велись разговоры. Координаты конвоя, время встречи с ним и данные наблюдений Люциус передал сразу же, и можно было считать вылет удачным, но он повёл их группу дальше к берегам Норвегии.

Вечером, уже укладываясь спать, Северус как бы невзначай поинтересовался.

— Люциус, тебе не нравится Рей?

— Почему ты так решил? Он прекрасно летает, и в бою, я уверен, не струсит.

— Я не об этом.

— А о чём? — улыбнулся Люциус. — Ты хочешь о нём поговорить?

— Нет!

Северус прикусил язык, настолько по-детски это прозвучало. Но Люциус, словно не заметил, продолжив:

— Мне трудно понять, что вы в нём нашли.

— «Вы»?

— Да. Я знаю ещё одного человека, не оставшегося равнодушным.

— «Ещё одного»?

— Северус, я ведь ничего не забыл…

Ну да… Есть ли что-то такое, чего Люциус о нём не знает?

— Он сильно изменился.

— Ты тоже, — невозмутимо парировал Люциус. — Людям это свойственно.

— Я его не узнаю.

— Допустим. Мне кажется, что он тебя тоже.

— Но ведь всё кончено?

— Ты меня об этом спрашиваешь?

— Да! — Северус решил пойти до конца.

— Я не знаю.

— Как? — опешил Северус. — Говорят же, что со стороны виднее… и все дела…

— Я бы не был в этом так уверен. Когда я собирался жениться на Нарциссе, нашлись доброжелатели, знающие Бель, и на этом основании сделавшие выводы. Более того, меня пытались предостеречь.

— Идиоты!

— Вот и я о чём.

— А как ты понял, что это всё не так, как кажется?

— Я просто решил принять решение самостоятельно. Винить в случае неудачи я мог бы только себя.

— Зато сейчас можешь себя только похвалить, — перебил Северус. — И всё всегда было хорошо?

— Не всё и не всегда. Хоть Нарцисса и не похожа на Бель, но сила духа у неё ничуть не меньше. И она умеет заставить с собой считаться, не повышая голоса и мило улыбаясь. Поэтому, Северус, если тебе нужен совет, я могу сказать только одно — никого не слушай.

— Даже тебя?

— Особенно меня.

— Почему?

Вместо ответа Люциус приоткрыл окно и уселся на подоконник, закуривая. Северус встал рядом с ним и тоже достал сигарету.

— Почему, Люци?

— Я не самый хороший человек, Сев. Всё дело в этом.

— Зачем ты так?

— Зачем? А зачем я хочу удержать тебя рядом с собой, прекрасно понимая, что мы никогда не переступим ту зыбкую грань, которая удерживает от сумасшествия? Не понимаешь?

— Нет, — Северусу стало очень холодно, и он обхватил себя руками.

— Я сам не очень понимаю, как это случилось, но вынужден признать, что виноват перед тобой.

— Ты? Но как?!

— Я видел твой интерес, но вместо того, чтобы честно поговорить об этом, позволил себе просто плыть по течению, невольно поощряя тебя. И то, что ты пробудил во мне ответные чувства, не служит мне оправданием.

Северус почувствовал себя оглушённым. Ему казалось, что он ничего не понимает, потому что такого просто не могло быть. Люциус не мог… он бы не стал… хотя он и не стал.

— Я был с тобой нечестным, — прервал молчание Люциус, закуривая следующую сигарету. — Жаль, ты не умеешь читать мысли, они бы тебя сильно удивили.

— Ты… хотел?

— Да. Я хотел. Но мне хватало разума понять, что наша дружба не стоит ночи удовольствия, после которой нам придётся расстаться. Потому что есть честь, долг… потому что есть Драко и Нарцисса… и потому что есть ты. Я не мог так поступить с тобой тоже. Я отдаю себе отчёт, как сильно я был неправ. И я не имею права тебя ревновать к прошлому, но…

— Ты ревновал? — Северус просто не мог в такое поверить.

— Да, Сев. Именно так. Надеюсь, что ты меня простишь. Я тебя прошу об этом.

— Разве за такое можно просить прощение?

— Я знаю, за что именно прошу.

Северус не знал, как сказать о том, что прощает Люциусу абсолютно всё. Потому что позволил ощутить себя особенным и достойным… и, конечно же, Нарцисса и Драко, как, впрочем, долг и честь, не могли конкурировать с Северусом, хоть Люциус и поставил их в один ряд, что было совершенно невероятно.

— Люци, я… ты… я всегда…

Слова кончились, и Северус, качнувшись, неловко оступился и почти упал на Люциуса. И тот, пусть и вздрогнул от неожиданности, но не отшатнулся, а просто обнял Северуса за плечи, прижимая к себе.

— Спасибо, Сев. Я знаю.

Северус хотел бы сказать что-то красивое про дружбу и про то, что он чувствует к Люциусу, но, очевидно, это было совсем не надо. На душе стало легко и спокойно, и почему-то появилась уверенность, что всё будет хорошо. Люциус, наверное, всё-таки умел читать мысли, потому что усадил Северуса рядом с собой на подоконник и вручил зажжённую сигарету. Теперь они сидели очень близко, прижавшись друг к другу, и эта близость отчего-то вмиг перестала быть запретной и постыдной. Как по волшебству… но близостью от этого она быть не перестала. И чувство, которое Северус испытывал к Люциусу, стало более понятным. И не менее тёплым. Наверное, всё-таки дружба — это одна из граней любви. И уж связывает она ничуть не меньше.