Снежная история

В общем-то, ничего иного от него Северус и не ждал, но почему-то всё равно сердце мучительно сжалось. А Фрэнку явно стало гораздо легче. Он от души поблагодарил Люциуса и долго хлопал по плечу Северуса, прежде чем ушел.

— Знаешь, — тихо сказал Люциус, — так прощаться я готов.

И Северус был с ним совершенно согласен. Уж лучше пусть так, чем как Джеймс или Эван… Блэкберн с пониманием отнёсся к рапорту Фрэнка, пообещав отпустить его сразу же, как только прибудет пополнение, ожидавшееся в конце недели.

Появление новичков Северус и Люциус пропустили, пока прощались с Фрэнком. «Права первой ночи» они лишились ещё в Уике, поэтому им предстояло принять любой выбор Блэкберна, успокаивая себя тем, что новенький окажется в паре с Уизли, а тот неплохо учил курсантов, значит, всё будет хорошо. Ну, или не совсем провально. В штабе они долго ждали у кабинета уинг-командира, у которого была своя система знакомства будущих сослуживцев. Наконец из-за двери прозвучало зычное:

— Войдите!

Северус поправил ремень и вслед за Люциусом вошёл в просторный кабинет. По-зимнему низкое солнце светило прямо в глаза, и Северус видел лишь фигуру их будущего напарника.

— Знакомьтесь! — продолжил Блэкберн. — Скуадрон лидер Малфой Люциус, флэг-офицер Снейп Северус и пайлот-офицер Уизли Артур. А это новый член вашего звена — флайт-лейтенант Мальсибер Рейнард.

Сначала Северус подумал, что ослышался — слишком часто в последнее время он вспоминал Рея, но стоило вглядеться внимательнее, и сердце заполошно забилось. Он это! Рей! Живой! Блэкберн продолжал что-то говорить, но Северус больше ничего не слышал. Ему хотелось просто коснуться Рея, чтобы убедиться — не призрак! — и что это не начало сумасшествия. Потом они как-то оказались на улице, и Северус не выдержал:

— Рей!

Кто-то, кажется Уизли, похлопал его по плечу, и Северус понял, что их оставили наедине. Глупо получалось — он столько раз представлял себе эту встречу, мечтал о ней, думал о том, что скажет, но сейчас просто смотрел на Рея и качал головой, не в силах выдавить из себя ни звука.

— Привет.

— Привет… ты жив?

— Как видишь, — Рей виновато улыбнулся. — Не знал, что до тебя докатились те слухи.

— Я тебе написал, и получил ответ, что ты…

— У меня просто мотор заглох над пустыней — тогда ещё «тропические фильтры» только начинали ставить, ну, я и грохнулся. Думал, не выберусь, но я живучий… оказался. Вернулся в часть, а меня уже списали. Потом восстановили, конечно, медаль даже дали… «За храбрость».

Северус всё-таки не выдержал и коснулся Рея. Живой! Живой… вот все бы так!

— Рей…

— Угу… я не знал, что ты мне писал.

— Рей, а сейчас как ты сюда попал?

— В боях за Триполи наше авиакрыло здорово потрепали. Проще было полностью заменить лётный состав. Вот тех, кто выжил, и отправили в тыл.

— Только здесь не тыл.

— Я знаю, — Рей попытался улыбнуться. — Просто не хотел останавливаться. Похоже, уйти с войны будет не так легко.

— Наверное, — Северус всё ещё не мог поверить в реальность происходящего.

— А как ты? Женился?

— Нет, как-то не сложилось. С Лили переписываемся, у неё сын растёт… а она летает.

— А Поттер?

— Погиб.

— Понятно, — Рей протянул Северусу пачку сигарет: — Будешь?

— Да, спасибо.

Почему-то неловкость не прошла и после пары затяжек. Северус смотрел куда угодно, кроме Рея, и только уже вечером, лёжа в постели, он начал понимать, в чём дело. За эти годы Рей сильно изменился, и Северус его просто не узнавал. Словно это были два разных человека: тот — летний Рей, с которым было легко и свободно, и который гораздо лучше Северуса понимал, чего он хочет, и этот — Рейнард, зимний, потрёпанный жизнью, с тяжёлым взглядом и слегка сутулыми плечами. И дико даже было представить, что с этим человеком они когда-то делили не только постель, но и жизнь, легко и непринуждённо.

Люциус, похоже, тоже бодрствовал. Он лежал слишком тихо и совсем не шевелился, а его дыханье было слишком поверхностным для спящего. В окно светила полная луна, и белые квадраты на полу казались снежными полями — холодными и безжизненными.

— Северус, спи, — тихо сказал Люциус, — завтра вылет.

— А ты сам чего не спишь?

— Бессонница.

— У меня тоже, — Северус перевернулся на бок, чтобы видеть Люциуса. — Ты знал, что это будет Рей?

— В смысле?

— Ну, когда мы шли в штаб, ты уже знал?

Люциус вздохнул, как показалось Северусу, с облегчением.

— Нет, конечно. Узнал тогда же, когда и ты. А почему ты спрашиваешь?

— Просто ты вроде бы даже не удивился, что Рей жив.

— Зато ты удивился за двоих.

Неужели, это так было заметно? Хотя, наверное, это просто Люциус наблюдательный, а остальным на такие вещи плевать.

— Ага… даже представить сложно, какова была вероятность, что он попадёт именно к нам. А ведь попал…

Люциус пробурчал что-то невразумительное и, отвернувшись к стене, притворился спящим. Навязчивым Северус не был, а потому просто замолчал, разглядывая белые квадраты на полу. Так и заснул.

В сопровождении конвоев «Спитфайры» играли второстепенную роль и использовались лишь для прикрытия «Бофайтеров», ведущих основную войну с подводными лодками. Эти самолеты были вооружены реактивными снарядами нового типа, губительными для субмарин. Кроме того, объединённые в крыло группы эффективно атаковали конвои противника.

Обычно крыло действовало так: ударная группа из двенадцати самолетов, вооруженных торпедами, наносила удар по транспортам противника, а прикрывающая группа, в состав которой входили до шестнадцати «Бофайтеров» с реактивными снарядами, и восьми — с пушечным вооружением, атаковала эскортные суда конвоя.

Заставить немцев отказаться от использования порта Роттердам, служившего воротами в Рур и бывшего большим погрузочно-разгрузочным пунктом в Северном море, было основной задачей северной авиагруппы. Поэтому количество «Бофайтеров» росло, а «Спитфайры» всё чаще стали использоваться для ведения аэрофотосъемки.

Аэрофотоаппарат нового типа, установленный на «Спитфайре», позволял производить довольно точную оценку разрушений и ущерба, причиненного противнику воздушной бомбардировкой, и вдвое сократил количество маршрутов при производстве площадного воздушного фотографирования.

По заданию военно-морского флота для наблюдения за движением кораблей регулярно велась аэрофотосъемка всех портов противника от Бордо в Южной Франции до Гдыни в Балтийском море, а также всех норвежских портов, включая Нарвик. Кроме того, велось воздушное фотографирование аэродромов противника и снимались все крупные немецкие заводы, особенно те, где производились самолёты, и судостроительные верфи. А ещё самолеты их авиакрыла производили фотосъемку радиолокационных установок, огневых позиций зенитной артиллерии, баржестроительных верфей, военных лагерей, танкодромов, каналов, железных дорог и сортировочных станций.

Разумеется, при этом предпочтительнее было избегать боя, хотя это и не всегда удавалось. Северус прекрасно понимал ценность добываемой ими информации, но уклоняться от встречи с противником не стремился — не трус же он! — и в этом их четвёрка была солидарна. Рей прекрасно вписался в их звено, и уже через неделю казалось, что они всегда летали этим составом. Правда, поначалу Северуса немного задевало, что Рей обогнал его по званию, но вскоре он перестал обращать внимание на такие мелочи.

И вообще понять этого старого-нового Рея не получалось — то он вёл себя так, будто между ними никогда и ничего не было, а то бросал такие взгляды, от которых сладко замирало сердце и хотелось чего-то странного. Давно забытого. Того, что, оказывается, ещё не умерло. Это-то и пугало больше всего. Гораздо проще и приятнее было мечтать о Люциусе, зная, что эти фантазии невыполнимы, чем вот так оказаться в шаге от… Северус и сам не понимал, в шаге от чего он оказался, как не мог и сказать, что при этом чувствует. Кроме растерянности, конечно.