Песочный замок

Андре отложил книгу и с наслаждением потянулся. Было восемь часов утра, и вокруг — никого! Куда ни глянь, бесконечный песок и синеватая вода. Скоро должна была прийти Аннабел; он ждал ее с какой-то слепой покорностью и за час не прочитал ни строчки. Какая жалость, что вчера она не пришла! Вода была чудесная, воздух еще не успел нагреться с ночи; Андре ждал, положив голову на руки. Взгляд у него был мечтательный. Он знал Аннабел всего неделю, но разве неделя не длится вечность, когда ты влюблен? А он, несомненно, был влюблен и томился, не зная, любим ли в ответ. Как легка была жизнь в его семнадцать, когда единственной заботой для него были размышления о любви!

И вот он увидел вдалеке ее черный купальный костюм; она шла вдоль кромки и смотрела на воду; потом заметила его и помахала рукой. Подойдя ближе, Аннабел расстелила покрывало рядом с ним и легла, слегка сощурив глаза и глядя на Андре с насмешливой улыбкой. «Совсем еще мальчишка, — думала она, невольно им любуясь, — и прехорошенький! Прелестное создание». Аннабел еще не было двадцати, но, казалось, между ней и ее воздыхателем лежит пропасть в десяток лет. Андре потянулся губами к ее плечу, но она увернулась.

— Перестань, перестань! Вечно ты все портишь! — рассмеялась она.

Глупый мальчишка, все время пытается ее поцеловать!

— Пойдем лучше купаться, — добавила она, вскочила и побежала к воде.

Андре послушно поднялся вслед за ней. Он чувствовал себя невероятно обделенным; ни разу еще в своей жизни он не целовал девушку, потому что ни разу — до Аннабел — не был влюблен. А теперь она не хочет, чтобы он ее целовал и все только подшучивает над ним, что за напасть!

Он лежал и смотрел на нее после купания; смотрел на ее загорелые влажные плечи, на ее хорошенький подбородок и отливающие рыжим волосы. Красивая! И невероятно вредная.

— Почему ты не пришла вчера? — нарушил он тишину.

Этот вопрос мучил его весь вчерашний день.

— Голова разболелась; наверное, я просто перегрелась на солнце, — Аннабел небрежно пожала плечами, глядя ему в глаза.

Он ей верил. Разве можно лгать с таким невинным лицом? Если она лжет, как же легко его одурачить!

— Я переживал, — сказал он в ответ.

— Не стоит переживать по пустякам, — одернула его Аннабел. — Прогуляемся до кафе?

Они встали, свернули покрывала — и пошли. Андре хотелось взять ее за руку, но он не решился. Она вся была для него загадкой. С чего он вообще в нее влюбился, что он знал о ней? Только то, что она была англичанкой, проводила здесь летний отпуск и не любила ту литературу, которую он обожал. Достаточно ли было всего этого, чтобы влюбиться? Но ведь как она была хороша и как умело пользовалась своей красотой, манила, околдовывала — чудо! Андре вздохнул. Ему было семнадцать, и его романтическая натура в сочетании с возрастом и прочитанной в большом количестве поэзией сделали свое дело. Влюбиться не стоило ему большого труда, но и понять предмет своей любви он не мог. Аннабел представлялась ему то сказочной принцессой, то жестокой колдуньей, то хладнокровной красавицей; она представала перед ним в каком-то таинственном свете, в ореоле первой любви, и любовь эта отказывалась думать и понимать. Он весь был в этом прекрасном первом чувстве; две недели сходил с ума, прежде чем решился заговорить с ней; она влекла его своим очарованием и пугала неприступностью. Неделя встреч и ни одного поцелуя, какая несправедливость, какая пытка! Где обещанные страсти, о которых слагают стихи, которым посвящают целые романы? Увы, встречи Андре с Аннабел были небогаты на страсть, даже на робкую нежность, которую он проявлял, и которая даже будто отталкивала ее. Как-то раз он показал маме ее фотокарточку — и мама авторитетно заявила, что любовь к такой особе до добра не доведет. Но что мама вообще понимала, если сердце подсказывало ему совсем другое?

Они пришли в кафе, выпили по чашке холодного сока.

— Мне пора, — вдруг сказала Аннабел. — Завтра увидимся.

И вот так всегда! Уходит неожиданно, обещая новое свидание; ни поцелуя, ни даже пожатия руки. Легкий кивок головы — и ее уже и след простыл. Андре тяжело вздохнул; холодность его возлюбленной начинала его тяготить. Как она была прекрасна, когда смеялась! Словно не было больше отчуждения между ними, не было ее замкнутости, но стоило только ему потянуться к ней, как она мгновенно ожесточалась и начинала над ним подшучивать. Через пару дней они собирались в музей Матисса.

— Матисс? Ненавижу эту гадость, которую по непонятной причине считают искусством! — безапелляционно заявила Аннабел. — Но пойду, если ты так этого хочешь. У меня сегодня хорошее настроение.

Хорошее настроение — и она готова выполнить любой его каприз? Да такого прежде еще не бывало! Он не решился снова просить у нее поцелуя, чтобы ничего не испортить, и даже не обратил внимания на то, что она назвала его любимого художника гадостью. Весь день она была ангелом во плоти: позволяла себе только самые невинные шутки в его адрес, съела с ним мороженого после музея, прошлась по набережной — и даже приобняла на прощание! Прелесть! Андре чувствовал себя восхитительно и всю ночь мечтал, как завтра он наконец-то ее поцелует — и она уже точно не увернется.

Они встретились на пляже в восемь; у него даже покалывало в пальцах, а внутри разливалось приятное предвкушение. Аннабел была очаровательна, а в свете вчерашних событий ему казалось, что он никогда еще не видел девушки краше.

— Как хорошо! — сказала Аннабел, прерывая молчание. — Чудесное место для пылких свиданий! — она подмигнула ему. — Вот влюбишься, Андре, будешь сидеть здесь, на песке, и целоваться. Разве не прелестно?

— Прелестно! — подтвердил он. — Значат ли твои слова, что я могу теперь… — он красноречиво замолчал.

— Ох, Андре, я совершенно не это имела ввиду! — укорила она его. — Какой ты глупышка! Зачем портить нежную дружбу ненужными поцелуями? Пойдем купаться!

Эта фраза была для нее нечто вроде спасательного круга; каждый раз, когда она хотела завершить разговор, она звала его купаться. «Ничего, — решительно подумал Андре, — я еще добьюсь своего».

— Я встретила твою красотку сегодня в городе, — сказала ему мама тем же вечером. — Конечно, я могу ошибаться, ведь я только раз видела ее фотокарточку, но… Она была не одна.