Страница 45 из 58
Может это какое-то животное забралось в дом через открытую дверь?
Я нервно сглотнула слюну, но всё же медленно двинулась вперёд, словно заворожённая, освещая себе путь. Я осторожно ступила в гостиную. Звук усилился. Царапанье… как будто когтями по дереву. Очень осторожно и медленно… Какое животное способно на такое?
Поначалу я не увидела ничего подозрительного — все вещи и мебель были на своих местах, но когда я осветила правый угол комнаты, мне пришлось схватиться за дверной косяк, чтобы не закричать от ужаса. Прижав руку к груди, пытаясь унять рвущееся от страха сердце, я не могла отвести глаз от представшего передо мной жуткого зрелища.
На полу гостиной без сознания лежал мой дедушка, а над его телом склонилась обнажённая женская фигура с длинными чёрными волосами. Она царапала пол своими отросшими чёрными ногтями, заляпанными не то грязью, не то потемневшей кровью и что-то беззвучно шептала над стариком.
Хоть лицо женщины было скрыто во мраке тёмной гостиной, я всё равно узнала её. Это была Нехеления Роуз.
Внезапно дедушка пошевелился и застонал. Животный ужас, который возможно заставил бы большинство людей убежать от страха, придал мне сил. Я бросилась вперёд на помощь дедушке, но затормозила посередине гостиной, потому что Нехеления Роуз резко поднялась и повернулась ко мне.
Телефон выпал из моих рук, а сама я застыла словно каменное изваяние.
Это действительно была Нехеления Роуз. Полностью обнажённая, словно Ева. Длинные чёрные волосы девушки призрачными змейками спускались до самых пят и укрывали её словно шёлковый плащ. Тело Нехелении было неестественно белым и покрыто ужасающими гангренными язвами и струпьями, издающих адское зловоние. Когда-то прекрасная грудь высохла и теперь напоминала пустые холщовые мешочки с сосками похожие на сморщенные грибы. Но самым страшным оказалось её лицо, ибо глаз не было вовсе. Нехеления смотрела на меня пустыми глазницами, из которых вытекала желеобразная тёмная жидкость, оставляющая чёрные дорожки на мраморных щеках, подбородке и шее.
Нехеления медленно двинулась ко мне, неуклюже раскачиваясь из стороны в сторону, будто шаги давались ей с огромным трудом из-за не сгибающихся в суставах конечностей.
В этот момент моё сознание раздвоилось: одна часть вопила о том, чтобы я бежала прочь, а другая, как будто околдованная, продолжала смотреть в пустые глазницы живого мертвеца, потому что назвать живым восковое разлагающееся тело Нехелении не поворачивался язык.
Когда между нами оставалось сантиметров пятьдесят, она вдруг резко затормозила и уставилась в область груди, туда, где висел мой мешочек с мятой. Смрад, исходящий от девушки стал невыносимым. Она открыла рот и оттуда на пол упали кусочки гниющих внутренностей с копошившимися в них личинками. Мне удалось разглядеть фрагменты кишечника и печени.
— Gula, Fornicatio, Avaritia, Ira, Tristitia, Acedia, Vanagloria, Superbia… ** — прохрипел старушечий голос Нехелении Роуз.
Она медленно протянула когтистую руку к мешочку с мятой.
— Gula, Fornicatio, Avaritia, Ira, Tristitia, Acedia, Vanagloria, Superbia… — повторила она, роняя изо рта личинок и кусочки органов.
— Рей… — послышался слабый дедушкин голос. — Молитва… вспомни… молитва… нечистая… сгинет… Всё то, что движется ко мне, пусть движется обратно…
В эту секунду что-то произошло. Челюсть Нехелении раскрылась неестественно широко, будто копируя собственные рисунки, и откуда-то изнутри гниющей плоти вырвался нечеловеческий утробный вопль, от которого кровь застыла в жилах. Она резко развернулась и стремительно бросилась к старику. Всё происходило, как в замедленной съёмке. Я видела, как отрасли её когти, а лицо исказила гримаса злости и ярости. Страх за дедушку вернул мне подвижность.
— Всё то, что движется ко мне, пусть движется обратно! — крикнула я, складывая пальцы рук в защитном жесте, которому меня когда-то научила мама.
Тело Нехелении пронзило судорогой. Она повалилась на пол и стала корчиться, выгибаясь в дугу.
— Всё то, что движется ко мне, пусть движется обратно! — почти кричала я, склоняясь над бьющейся в агонии Нехеленией Роуз.
Она нечеловечески выла своим страшным утробным голосом и таяла, словно сливочное мороженое на солнцепёке.
— Смерть должна уравновесить! — прорычало чудовище, прежде чем исчезнуть, оставив после себя призрачную дымку.
В гостиной моментально зажегся свет, а из кухни донёсся шум заработавшего холодильника. Запах распада исчез, как будто его и не было. Я подскочила к дедушке и осторожно приподняла его голову. Старик лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.
— Дедушка, что с тобой?! — крикнула я, пытаясь ослабить его пояс.
— Храм… осквернён… — прохрипел старик, — зло вырвалось наружу… ты должна…
— Не говори ничего, дедушка! Я сейчас вызову скорую! — плакала я.
— Слушай… ты должна защитить верующих… ты — жрица огня… это твой долг… ты должна… — кашель не дал ему закончить. — Люблю тебя, Рей… — дедушка протянул вперед руку и его холодные, как лёд пальцы коснулись моей щеки. — Ты так похожа… так похожа на свою мать…
Внезапно его глаза закатились, тело ослабло, словно кукла-марионетка, у которой обрезали ниточки, и больше старик не произнёс ни звука.
— Дедушка! — в отчаянье закричала я, трясущейся рукой набирая номер 911.
Комментарий к Глава 15
* Сильвия Плат - американская поэтесса и писательница, считающаяся одной из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. Покончила жизнь самоубийством. Автор знаменитого тезиса “умирание - это искусство”.
** (перевод с лат) чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость
========== Глава 16 ==========
Наверное, ночь длилась бесконечно. Я лежала на небольшом диванчике в холле для посетителей госпиталя, укрывшись тоненьким покрывалом, которое принесла одна заботливая медсестра. Несмотря на то, что мимо меня то и дело сновал персонал больницы, я боялась оставаться одна в полутёмном помещении даже на минуту и почувствовала невероятное облегчение, когда рассвет окрасил белые стены в сочную палитру розового и жёлтого.
Я сменила неудобную позу, чувствуя, что конечности совсем онемели, и закрыла глаза, прекрасно осознавая, что мне ни за что не уснуть. Дедушка лежал в реанимационном отделении, но о его состоянии ничего не было известно, кроме стандартной фразы врачей: “Мы делаем все возможное. Пока сказать трудно”. Спрашивать больше было бессмысленно. Никто в больницах никогда ничего не говорит напрямую, пока не становилось слишком поздно. Так же было и с мамой… Видимо в медицинских учебных заведениях есть обязательный курс по уходу от прямых ответов, а в остальном было принято уповать на Господа Бога.
Впрочем, я никогда не отличалась особой религиозностью, но после всего, что произошло вчера вечером, готова была поверить во всё что угодно. Нехеления Роуз не была моей галлюцинацией или сном. Я видела её также ясно, как и живого человека, я чувствовала её смрад, я слышала, как она говорила жутким старушечьим голосом и выла, словно демон из преисподней, когда я начала читать защитную мантру.
Конечно, расскажи я кому-нибудь об этом, меня тут же подняли бы на смех и покрутили пальцем у виска. Да и я бы сама поступила так же до вчерашнего вечера… Но… Господи! Так девчонки из Сейлор Клуба были всё-таки правы? Нехеления Роуз действительно ведьма, нежить или как Усаги назвала — суккуб? Ведь то, что я вчера видела, явно не принадлежало этому миру…