Обсидиановое зеркало

— Может, вы подскажете, что конкретно хотите найти? — спросила Анна, заметив, что я с растерянностью смотрю на выдвижные картотечные ящики, гадая с какого лучше начать.

— Меня интересует досье студентки по обмену, которая поступила в колледж полтора года назад. Нехеления Роуз, — неохотно ответила я, понимая, что сохранить в тайне объект своих поисков от Анны всё же не удастся.

— Я смотрю, мисс Роуз пользуется популярностью даже после своего отъезда, — усмехнулась секретарь, пододвигая стремянку к шкафу.

— Популярностью? — удивилась я. — А что, кто-то ещё спрашивал на неё архивные данные?

— Ну да, — кивнула Анна, извлекая из недр ящика тоненькую пластиковую папку. — Около нескольких месяцев назад ими интересовался молодой светловолосый человек с мрачным лицом… фамилия его, по-моему, Сайто, если я правильно помню. Видимо страсти по Нехелении Роуз до сих пор никак не утихнут…

Хм-м… а вот это уже кое-что. Выходит, Джедайт тоже интересовался личным делом Нехелении… Зачем? Тоже, как и я, пытался найти её? Моё сердце тут же упало. Если так, то его поиски не привели к успеху, и он не смог отыскать следы Нехелении Роуз, даже ознакомившись с личными данными. Чёрт! Неужели я зря потратила время и деньги?

В тонкой папке личного дела значилась всего лишь стандартная фотография Нехелении, листок с её домашним адресом в Великобритании, который я тут же сфотографировала на свой телефон и табель с оценками. Оказывается, Нехеления отлично училась. В списке её заслуг значилось несколько научных работ, одна из которых была даже опубликована в журнале под названием “Science Today”. На всякий случай я сделала ещё несколько фотографий. Негусто, конечно, но с чего-то нужно начинать. Джедайт не смог её отыскать, но это не значит, что и мне не удастся. Возможно, он что-то и упустил.

Я развернулась и уже хотела уйти из душного помещения, как голос Анны остановил меня на полпути.

— Здесь есть ещё кое-что мисс. В личном деле мисс Роуз значится ещё и вот это… — с этими словами Анна извлекла чёрную кожаную папку с серебряными завязками.

— Что это? — с изумлением спросила я, рассматривая папку в руках секретаря.

— Это работы мисс Роуз. Она увлекалась живописью и господин Танака, наш преподаватель по истории искусства и графическому дизайну, говорил, что у неё были потрясающие способности к рисованию. Поскольку мисс Роуз уехала очень поспешно, она забыла папку с рисунками в личном шкафчике, и господин Танака решил сохранить её в архиве, на случай если мисс Роуз захочет её вернуть.

Моё сердце учащённо забилось: вещь, принадлежавшая Нехелении, была прямо передо мной.

— Могу я на время одолжить эти рисунки? — спросила я, протягивая руку к папке.

— Что вы, мисс! — воскликнула Анна. — Незаконное изъятие личных данных из архива приравнивается к краже. Я не могу этого допустить!

— Но я позаимствую её на время. К тому же, кому понадобится эта папка? За целый год её хозяйка так и не хватилась пропажи. Я дам вам столько же, сколько предложила за посещение архива, если вы отдадите мне её рисунки прямо сейчас.

Красивые зелёные глаза секретаря расширились, а на лице отобразилась внутренняя борьба между ангелом и дьявольским искушением, которое ей нашёптывал маленький бесёнок, показывая воображаемые картинки магазинов и огромное количество обновок, какие она могла бы накупить. Победил последний. Взглянув на чёрную папку ещё раз, Анна, молча и без видимого сожаления, протянула её мне, недовольно пробурчав: “Это только на время”. Я заверила секретаря, что непременно верну её, как только изучу, но обе мы понимали, что этого никогда не произойдёт. Кожаная папка исчезла в недрах моей объёмной сумки, а несколько сложенных купюр в цепкой маленькой ручке. Ободрённая своей находкой, я выбежала из душной комнаты, словно за спиной у меня выросли крылья.

В читальном зале библиотеки было тихо и мало посетителей. Я села за самый дальний стол в углу, чтобы никто не смог помешать мне, посмотреть рисунки Нехелении. Я достала из сумки кожаную папку и вытряхнула десятки листов на стол. Первые рисунки, попавшие в мои руки, содержали в себе местные пейзажи, выполненные чёрной и белой гуашью. Другие были иного толка и, глядя на них, я невольно вздрогнула, ощущая, как к горлу начинает подкатывать тошнота.

Всё тоже в чёрно-белых тонах. Акварель и грифель. Много лиц и обнажённых тел, которые выглядели очень странно. Присмотревшись, я поняла, что это были трупы, изъеденные червями, совокупляющиеся, пожирающих друг друга, скрюченные в агонии, разрубленные на куски, застывшие в ужасе, с неестественно широко открытыми ртами, прибитые кольями к крестам, в откровенных порнографических позах. Отрубленные конечности, сжимающие червивые яблоки. Много магической символики в виде пентаграмм и зеркала… отражение в отражении, зеркальные лабиринты… внутренние органы, в которых копошились личинки и мухи… Внизу каждого такого рисунка значились надписи на латыни: Gula, Fornicatio, Avaritia, Ira, Tristitia, Acedia, Vanagloria, Superbia.* Если я правильно помнила перевод, то эти слова означали восемь человеческий пороков, которые я помнила при изучении жизнеописания Иоанна Кассиана**, которое нам задавали в школе. Всё это было выполнено технично, очень талантливо, с потрясающей прорисовкой деталей.

Особенно меня впечатлил рисунок, изображавший что-то наподобие странного ритуала — восемь живых мертвецов женского пола с искалеченными телами, протягивают руки к скрюченному обнажённому телу молодой темноволосой девушки потрясающей красоты с надписью “Rabies” внизу.

“Бешенство” — моментально всплыло у меня в памяти перевод, вспоминая, что по этому поводу рассказывал мне Мамору в воскресенье, когда отвозил к дому Нехелении.

Глядя на эту адскую вакханалию, мне показалось, что в читальном зале библиотеки стало невыносимо темно и душно. Не знаю, может быть, я что-то не понимала в искусстве, но это… какое больное воображение могло сотворить ТАКОЕ?!

И, наконец, последний рисунок изображал два портрета, нарисованных рядом — самой Нехелении и Джедайта. Это были единственные живые люди из всех, что нарисовала художница. Обратная сторона этого рисунка была изрисована набросками носов, губ, ушных раковин, просто лиц в профиль и трудно было догадаться, кому именно принадлежали эти пробные эскизы — Джедайту или Нехелении.

Я, конечно, не была психологом, но то, что я увидела, заставило меня убедиться в том, что у девушки был серьёзный конфликт с окружающими её людьми и миром. Другой вывод, который я сделала, был ещё более неприятен — Нехеления любила Джедайта. Это чувствовалось в самом портрете и объясняло тот факт, почему молодой человек был нарисован живым и рядом с портретом самой художницы.

Но если они любили друг друга, почему она так себя вела — спала со всеми подряд? Почему не сказала где она, не оставив после себя никаких контактных данных, ведь Джедайт ищет её уже давно, раз просматривал информацию о ней в архиве…

Я вздохнула, убрала рисунки назад в папку и достала телефон, набивая домашний адрес Нехелении в Великобритании. Через полчаса поисков, я обнаружила, что квартира, в которой жила девушка, судя по отзывам на сайте, сдаётся в аренду уже десять месяцев. Получается, она уехала назад в свою страну, но продлять аренду квартиры не стала… чёрт! Вот и ответ, почему Джедайт не смог отыскать Нехелению… Не девушка, а самый настоящий призрак! М-нда… случай тупиковый, но только не для меня. Придётся, видимо, вытащить из рукава припрятанный козырной туз…

Я набрала на телефоне номер, который поклялась больше никогда в своей жизни не набирать. Но видимо правду говорят о том, что никогда нельзя зарекаться…