Изменение

— Снова кошмар, — скорей утвердила, чем спросила Надя, усаживаясь в пододвинутое ближе кресло.

— Такой настоящий… — проговорил Матвей, не глядя на неё.

— Ты же знаешь, что релаксант…

Матвей лишь кивнул, откидываясь на подушку. Несколько секунд он молча смотрел в потолок, возвращаясь в реальность. Жутко хотелось пить, но сейчас было нельзя. Даже очищенная вода могла спровоцировать приступ агрессии.

— Выпей.

Девушка поднесла к его губам фляжку, но, несмотря на всё сильнее мучавшую жажду, Матвей отвернулся.

— Ты же знаешь, что нельзя.

— Пей давай, это не вода. Вернее, вода, но только на шестьдесят процентов.

— Нельзя, — мотнул головой Матвей. — Надо идти дальше работать.

— Куда ты в таком состоянии! — возмутилась Надежда. — Выпей, помяни Алексея, — сменила она тактику.

— Он жив, — возразил мужчина.

Так хотелось поверить в чудо. Что Алёшка справится. Что он вернется. Найдет способ…

— Фактически уже нет, — тихий голос Нади прервал его фантазии.

Ноющее чувство тоски, перемешанное с чувством вины, резануло будто тупым ножом. Пока что тупым, благодаря релаксантам… Ещё одна смерть близкого человека, в этот раз друга, ложилась очередной зарубкой на его и так истерзанной совести.

Девушка поднялась и подошла к одной из стен. Повинуясь щелчку кнопки, панель приподнялась, открывая окно, по которому стекали потоки воды. На улице шёл дождь.

— Завораживает… — тихо произнесла Надя. — Так трудно его бояться…Раньше я любила дождь. Устроишься у весело горящего камина, накинув на плечи теплый плед, связанный еще бабушкой, и слушаешь, как капли стучат в окно, будто что-то рассказывают. И мечтаешь о чём-то таком…

Девушка сделала глоток из фляжки и закашлялась.

— Какая гадость, — закручивая пробку, возмутилась она. — Как вы это пьете?

— А я и не пью, — возразил Матвей.

Панель поползла вниз, вновь создавая иллюзию сплошной стены. Девушка отвернулась, возвращаясь к кровати, и мужчина увидел, что её щеку расчерчивает свежая царапина.

— Это где ты так? — удивился Матвей.

— Что, где? — не поняла Надя, трогая лицо, тут же поморщившись от прикосновения.

— Наверное, поцарапала, когда ты меня столь невежливо с себя сбросил, — пожала она плечами, отыскивая на тумбочке дезинфектор.

— Надо было Димку позвать.

— У него там какой-то очень важный эксперимент, — пояснила девушка, достав с полки ватный тампон. — Мои бумаги переживут, а крысы так вообще порадуются неожиданному выходному. Их у нас теперь не так много. К сожалению, выходных, а не крыс.

Надежда обрабатывала себе щеку, смотрясь в отражение блестящих поверхностей приборов.

— Отстегни меня, — попросил Матвей, дёрнув титановые обручи оков.

— Нет, — спокойно ответила Надя, защёлкивая бутылку дезинфектора. — Лучше отдохни. Ты себя когда в последний раз в зеркале видел?

— Сегодня утром, — тут же ответил Матвей. — Как и ты. Это же обязательная процедура. Серьёзных изменений не отмечено.

Весной воздействие трансгена не просто возобновилось, но и усилилось. Если в прошлом году даже в самый жёсткий период были живые беженцы, то теперь из подступившего к окраине Москвы леса выходили только изменённые. Да и в городе стало еще опаснее. Поэтому каждый день смотреться в зеркало было обязательно: отмечать возможные изменения. Если ты не узнаешь себя в зеркале, а тем более кидаешься на собственное отражение… Пора уходить от людей.

Алексей утром оскалился и зарычал, но справился с собой. Они должны были закончить свои исследования.

— Я не об отметке, — возразила девушка, посмотрев на Матвея. — У тебя же на лбу написано: мне надо выспаться.

— Потом отосплюсь, — отмахнулся мужчина, невольно потерев лоб.

— Если только на том свете, — покачала головой Надежда. — Ты же сам знаешь, чем хуже самоконтроль, тем сильнее реакция на трансген. Так что отдыхай.

Матвей пристально посмотрел на Надю, но она выдержала его взгляд.

— Хоть бумаги принеси, — сдаваясь, попросил он. — Перед сном почитаю. Как там, кстати, лаборатория? Окно застеклили?

— Да, Дима с Тёмой поменяли с верхнего этажа соседнего корпуса.

— Надо было с нижнего, там пуленепробиваемые.

— Закончились, и толку в этом нет, — тихо закончила девушка и вышла за дверь.

К сожалению, Матвей был вынужден с ней согласиться. Уверенность, что они смогут найти решение проблемы, постепенно подтачивалась, и всё четче ответом на вопрос «если не мы, то кто?» звучало «возможно, уже никто».

Надежда, вернувшаяся с кипой бумаг и планшетом Матвея, отвлекла от тягостных воспоминаний. Сложив всё принесённое в кресло, девушка с сомнением посмотрела на его пристегнутые руки.

— Отстёгивай, — хмыкнул Матвей. — Не убегу в лабораторию. А носом листать папки крайне неудобно.

— Может, стоило бы потренироваться, — произнесла Надя, достав ключ.

Растирая кисти рук, Матвей сел на кровати.

— Это твоё, — передала ему половину папок Надя. — А это моё.

Девушка села в кресло, устраивая бумаги на коленях.

— Ты собираешься здесь сидеть? — удивился Матвей. — Почему спать не идёшь?

— Тебя охраняю, — фыркнула Надежда, пролистывая записи. — Электричество лишнее тратить не хочу, — кивнула она на световую панель за спиной. — Ты же всё равно сидеть будешь. К тому же, надоели мне уже стены собственного кабинета. Хоть какое-то разнообразие, — уже вчитываясь в абзацы, добавила Надя.

Пожав плечами, Матвей отыскал последние записи.

26 апреля 2018 года. Ровно год и один месяц, как ГМКО-313 был массово распылён над почти вырубленной российской тайгой и менее пострадавшими джунглями Южной Америки и лесами Канады. Приуроченное к двадцатипятилетию «Гринпис» в России грандиозное мероприятие «Спасём леса мира» превратилось в «Спасайтесь сами».

Интересно, как там поживает и жив ли ещё Кирилл Борисович? Уже и не спросишь, как он решился выкрасть непроверенный препарат и за огромные деньги продать его всемирной организации зелёных. Красочно описав, как обработанные ГМКО-313 деревья начинали расти с невероятной стремительностью, с лёгкостью противостоя большинству заболеваний, Кирилл Борисович забыл упомянуть о побочных эффектах. Хотя знал, что проект заморожен. Красная зона опасности…

Когда из лесов начали выходить первые «йети», как сначала назвали изменённых, средства массовой информации наполнились сюжетами, интервью, зарисовками. И видео, как они кидаются на всё живое, разрывая на части. Ученые бросились исследовать необычную миграцию мифических «йети», порою попадаясь под их когти и зубы. Изменённым было всё равно, кого есть: доктора со множеством регалий или обычного охотника-лесоруба. У них на зубах дипломы и медали не хрустели.

Лишь группа ученых, в которую входил Матвей, знавших о ГМКО-313, забеспокоились и отослали рапорт в вышестоящие инстанции. Ответного беспокойства наверху не возникло, было приказано наблюдать и докладывать.

Всё решил первый дождь, начавший изменять людей десятками. Это теперь они знали, что выделяемый в период цветения растений трансген вступил в реакцию с бактериями, обитавшими в воде, и начал распространяться со стремительностью круговорота воды в природе. Наступила паника. Воздух оказался тоже заражён, но изменял лишь людей с ослабленным иммунитетом, расшатанной психикой, склонных к агрессии. Реальную опасность несла вода, способная изменить любого. Система очистки была изобретена быстро — надо только заморозить и прогнать через антибактериальные фильтры, но с дождём такого не сделаешь. Как и с океанами, морями, реками, ручейками, родниками… Мир изменился, приспосабливаясь к новой реальности. И роль человека в нём — лишь звено в пищевой цепочке. И, кажется, что эту цепь уже не разорвать. Природа оказалась сильнее человека разумного, решившего попробовать роль бога и изменить её.

Они знали о трансгене всё. Они знали, что он делает. Как делает. Результат его «работы». Но не могли найти способ предотвратить изменения, а тем более развернуть назад. Человек состоит из воды больше, чем на половину, и она изменяла его сущность.