Страница 4 из 7
– Николай Матвеевич, вы где? – позвал Вовка. Все прислушались, но ответа не было. Они пошли по длинному коридору коммуналки, стуча в двери всех комнат и поочередно их распахивая. В глубине третьей по счету они увидели сидящего за столом человека. Обрадованные ребята бросились к столу, но, подойдя ближе, поняли, что сидящий за столом – мертв… Они потрясено замолчали.
– Это не Николай Матвеевич, – первым заговорил Олег-старший.
– Нет… Это какой-то незнакомый дяденька, – шмыгнул носом Мишка. – Все равно жалко. Он на нашего соседа похож, на дядю Слава скрипача, который после Сашка помер. Может, он хороший был? Вот наш сосед хороший… был…
– Подожди, не до воспоминаний сейчас. Что будем делать? – спросил Данька, глядя на друзей.
Все сосредоточенно молчали.
– Может, его, как того парнишку? В подвал? – предложил Сева.
– Не дотащим мы его, – возразил после паузы Вовка, – мы пацана впятером еле дотащили… А тут взрослый… Не можем мы всем помочь… да и не надо… я так считаю.
– Оставим, как есть?
– Не знаю… Давайте, наверное, для начала закроем дверь в комнату… чтобы Николай Матвеевич не увидел, что его сосед…Что его больше нет…
– Кому видеть-то? Мы же учителя еще не нашли, – подал голос Мишка.
– Ну и что? Найдем! – твердо сказал Вовка и продолжил, – а потом сообщим, чтоб за покойником приехали. Как Мишкина мама сделала. Адрес назовем. Мне кажется, это все, что мы можем сделать для человека…
– Бывшего человека… – поправил Даня.
– Нет! Он хоть и мертвый, но все равно человек! Наш, советский человек, умерший от голода и холода, но не сдавшийся врагу…
Все помолчали, сняв шапки, потом Вовка, поглядев поочередно на каждого, уточнил:
– Мой вариант такой, ваши?
– Я согласен, – серьезно ответил Олег, – это выход.
Остальные просто молча кивнули головами. Они тихонько вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь, и снова оказались в полутемном коридоре.
– Мы точно все комнаты проверили? – спросил Вовка, после того, как они прошли в глубь квартиры и остановились в конце коридора.
– Все, – ребята переглянулись в недоумении, они не могли ошибиться квартирой, поскольку не раз гостили у любимого учителя. Правда, это было в другой – мирной и счастливой жизни. Но они точно были уверены – это его дом, его квартира. Просто сейчас она мало напоминало жилье, скорее свалку мусора, или поле боя – выбитые стекла, открытые двери, комнаты, давно не ощущавшие тепло человеческой жизни. И где то в ее недрах находился человек, которому они, возможно, еще могут помочь, но где его искать – было непонятно…
– Неа, не все – подал голос Мишка, – я еще одну дверь видел, за кухней. Она как стенка.
– В смысле?
– Ну, картинки на ней, как на стенке…
– Какие картинки? – переспросил Вовка.
– Ну, такие, какие бывают на стенках!
– Он про обои говорит, – догадался Севка.
– Ну, да! Обои, точно! Там вроде, как стенка, только это не стенка, там ручка есть, я точно видел!
– Давайте туда, – Вовка быстрым шагом направился в сторону, в которую указывал Мишка. Там на самом деле оказалась дверь, и когда ребята в нее постучали, изнутри послышался еле слышный голос любимого учителя.
– Заходите, не заперто…
Открыв дверь, ватага двинулась вглубь комнаты, к узкому дивану, стоящему у закрытого матрацем окна, на котором виднелся силуэт человека, накрытого кучей тряпок.
– Николай Матвеевич!
– Ребята? Вова… Сева… Данила… Олег, – он с удивлением рассматривал стоящих перед ним мальчишек, не веря своим глазам и отчасти считая их голодными галлюцинациями. Оправившись от шока, вызванного неожиданным и необъяснимым появлением, учитель засыпал их вопросами:
– Милые мои… Ребятки, да как же? Вы тут?..Почему?..
В ответ они заговорили все разом, перебивая друг друга:
– Вы в школу не приходили…
– Четыре дня!
– Раньше такого никогда не было.
– Мы решили прийти, узнать…
– Помочь!
– Ребятки, милые… – голос немолодого учителя предательски дрогнул, – простите меня, сил нет… вот и не смог прийти… Но я полежу еще немного и встану, я постараюсь прийти… милые вы мои…
– Вы когда ели последний раз, Николай Матвеич? – строго спросил Вовка.
– Не помню… ребятки, милые, да вы не беспокойтесь… у меня карточки есть, я, как встану, их отоварю, поем… я…
– Николай Матвеич. Мы сейчас все сделаем, – сказал Олег-старший и тут же деловито начал раздавать поручения, – Вовка и Севка давайте за водой, Мишка, бери веник, он у двери стоит, Даня растопи буржуйку, я пойду карточки отоварю, я магазин рядом видел. Если меня долго не будет, подходите в очередь меня сменить.
Все тут же развели бурную активность. Мишка взял веник и начал пылить по комнате, пока ребята не принесли воду и слегка не брызнули на пол. В комнате стало хоть и не совсем чисто, но все-таки опрятно. А уж когда загудела маленькая буржуйка, и комната начала наполняться долгожданным теплом, всем стало теплее и на душе. Вскоре вернулся Олег.
– Надо же, сегодня очередь не такая большая была. Вот! Все принес!
– Ребятки, давайте пить чай! Кипятка у нас теперь много, спасибо вам! У меня кое-что есть, можно в кружки налить – сладко будет.
Николай Матвеевич, тяжело поднялся с дивана, пошарил на подоконнике и взял в руки стакан, наполненный чем-то странным, непонятно-серым.
– Это я на рынке выменял на костюм свой выходной, – и, отвечая на немой вопрос в глазах гостей, пояснил, – когда Бадаевские склады горели, там сахара много расплавилось и в землю ушло, теперь эту сладкую «земельку» продают. Представляете, на рынке на нее своя, так сказать, такса имеется – та земелька, что сверху была – не глубже метра – по 100 рублей, остальная – по 50. Мне повезло – верхнюю купить удалось.
Говоря все это, Николай Матвеевич, наливал поочередно серую массу в кружки с кипятком. И на самом деле «чай» получился сладким. Учитель решил разделить на всех ребят ту пайку хлеба, которую принес Олег-старший, отоваривший карточки. Но мальчишки тут же дружно замотали головами.
– Да вы что, Николай Матвеевич, мы ж только что обедали в школе!
– Честное слово, только-только поели и сразу к вам.
– Да! Мы вообще объелись, вот, даже лепешки остались, мы их вам принесли – вот!
– Нет, нет, лепешки не возьму, – замахал руками учитель.
– Возьмите, пожалуйста! Мы вас очень просим!
– Вам надо поесть! Вам силы нужны! У нас ведь завтра с вами уроки. Вас все ждут!
– Ребятки, милые, я не знаю, как вас благодарить, я… – голос учителя дрогнул, и он быстро закончил, – один я есть не буду – давайте ваши лепешки разделим, положим на тарелку к хлебушку, и все будем угощаться! – говоря все это, Николай Матвеевич дрожащими руками выкладывал еду на стол.
После обеда, если можно, конечно, так назвать слегка подслащенный серый кипяток с лепешками из лебеды и хлебом из опилок, все расселись на диван. Николай Матвеевич достал с полки огромную, красивую книгу и стал рассказывать ребятам о Лувре, о шедеврах, которые хранятся в этом музее сейчас, и о той жизни, что когда-то текла в его стенах, о короле Людовике – Солнце и о том, что прически придворных дам были настоящими архитектурными композициями, доходившими до метровой высоты. Мальчишки так и покатились со смеху, представив тонкую, хрупкую Иру, перетянутую ремнем от противогазной сумки, с кораблем на голове! Сколько же знал любимый учитель и как интересно рассказывал! Потом он взял в руки карандаш и на обрывке газеты стал рисовать план будущего дворца пионеров, который обязательно построят после войны в их районе. Время в комнате с горячей печкой пролетело незаметно.
Когда ребята засобирались домой, на улице почти стемнело. Они ушли, а Николай Матвеевич, опустившись на диван, размышлял – откуда в них столько доброты? Он читал исследования ученых, что когда человек получает двести грамм хлеба в день, его личность меняется ни лучшим образом, при ста граммах – просто до неузнаваемости… А эти дети получали сто двадцать пять грамм тяжелого, сырого, опилочного «хлеба» и остались людьми… Он сам в детстве пережил страшный голод, прекрасно помнит, что в то время ни о чем кроме еды думать не можешь. Ребята, пришедшие его навестить и принесшие части своих пайков – невыносимо голодные дети, как же они умудрились сохранить в себе человечность?..