Бизнес ангел

Как раз ко времени первых разногласий с партнёрами наша мини-точка и так начала испытывать первые трудности в связи с появлением конкурентов – то там, то тут. В городе стали открываться похожие точки. Мы с тех пор запомнили правило: чем легче открыть бизнес, тем быстрее в нём появляются конкуренты. Но с конкурентами бороться – это одно. А вот со своими же партнёрами – совершенно другое. Мало того, что наши партнёры вообще-то совершенно не работали, всё делали мы, так еще и однажды они настойчиво попросили встретиться. Вроде как их не устраивали итоги работы. Ок, конечно же, встречаемся.

Лёнечку не с кем было оставить, поэтому встреча была у нас дома. И на ней они начали умничать, что мы не так ведём бизнес, не так делаем рекламу, не такие принимаем решения по ассортименту, надо урезать зарплату продавцу и т. п. В общем, стали они нас учить и обвинять в том, что дела пошли хуже. Но особенно обидело совсем не это – мы-то изначально договорились, что равноправные партнёры, и готовы были слушать их мнение, какое угодно. А вот то, что на эту встречу явилась жена одного из них – как раз та самая бухгалтер, которую мы видели в тот день впервые, нас не устроило. Умничала и обвиняла она нас больше всех, и это было гораздо обиднее несправедливых упрёков коллег по общему делу. Она не являлась нашим партнёром, не принимала участия в бизнесе, как она вообще могла понимать, что лучше, а что нет? Их основная претензия была в том, что этот торговый центр не проходной, надо его менять на другой и поиском должны заняться снова мы, а также то, что нам не стоило самим ехать и закупать товар. Да и вообще, делать надо было, оказывается, это не так, а то не эдак. Она говорила обидные слова, что так бизнес не делается, а на наш вопрос «А вы сама когда-нибудь хоть одним бизнесом занимались?» промолчала и перевела тему.

В общем, нас отчитали так, будто мы были не партнёрами, а их подчинёнными, и это нас с мужем реально взбесило. Получать указания от тех, кто ничего не делает, да и конкретных предложений не даёт, мы больше не захотели.

Вот поэтому наш следующий ход стал для наших партнёров неожиданным сюрпризом. Утром следующего дня мой муж встретился с обоими партнёрами снова и предложил им оценить весь товар, чтобы мы вернули им их доли. А так как по факту этот бизнес со дня открытия от и до вели мы сами, то предложили им выйти из него, получив в полном размере свои вложения и то, что наработано сверху. Как ни странно, они на это предложение согласились сразу же, и, вернув им деньги в полном объеме, мы продолжили это наше маленькое дело уже самостоятельно.

Надежда умирает последней. Психоневрология на Вернадского

Когда Лёнечке исполнилось 2,5 года, стало ясно, что нужно очень спешить. Время улетало с катастрофической скоростью, а в его развитии так ничего и не менялось. Он словно застыл в нём, оставаясь в возрасте четырех-пяти месяцев. Единственным достижением стало умение держать головку самостоятельно. Кушал он с ложечки, сидя в детском стульчике и подоткнутый с двух сторон валиками из пелёнок. Так же и у самого стульчика были боковые валики поддержки, но они не выручали – ребёнок заваливался на бок из-за того, что не мог держать спину ровно. А вот спинку самого стульчика мы нарастили. Спасибо за идею другу Сергею! Так же была серьёзная проблема: Лёня по-прежнему не умел сам ходить по-большому в туалет из-за постоянного горизонтального положения.

Из самостоятельных физических движений он научился только крутиться с боку на бок, это было словно его развлечением. Мы выкладывали его на пол или на разложенный диван, и он так крутился, перемещаясь постепенно в сторону, из-за чего его нельзя было оставлять одного, мог упасть. Так мы его и называли в тот момент: Лёнчик-колобок. А вот научить сидеть мы его так и не смогли, как ни пытались. Вставать на четвереньки или переворачиваться на спинку и животик он тоже не научился, хотя и делали для этого много специальных упражнений под присмотром специалистов. Таким образом, к этому возрасту стало понятно, что врачей и больницу нам нужно срочно менять. Ибо денег мы увезли в РДКБ немерено, а никакого сдвига и толку не было. А на консультации у невролога из другой московской больницы нам сказали так: всё, что не достигнуто в развитии до трех лет, достичь потом уже будет практически невозможно. Пора подключать тяжелую артиллерию.

Так мы и оказались в неврологической больнице на проспекте Вернадского. Вообще-то в обывательском понимании – это самая настоящая детская психушка, но мы находились в отделении для самых маленьких, поэтому я видела в основном детей с ДЦП, задержками развития, не умеющих ходить или сидеть, в общем, не активно сумасшедших. Спасибо, Господи! Этого, думаю, моя личная психика уже бы не выдержала.

Я знала, что здесь применялись разные методики лечения, и наряду с традиционными были и довольно странные. Например, ребенку надеваются на ступни и отдельно на колени фиксирующие пластиковые лангеты. За этими лангетами я гонялась в поиске по всей Москве и нашла на другом конце города. Затем ребёнка во всей этой амуниции нужно было к этой фанере в лангетах прибинтовывать эластичными бинтами. Штуковину из фанеры заказали у плотника. После того как ребенка прибинтовали, его нужно вместе с этой фанерой поднять и поставить в вертикальное положение. И держать его в этом положении некоторое время, наращивая его постепенно: с 15–20 минут и далее, мы уже к концу лечения так проводили по часу и более. По версии врачей, это как бы приучает тело и мозг к вертикальному положению тела и готовит соответственно ребёнка к тому, чтобы научиться ходить.

В этой больнице нашего Лёнечку уже не стали учить переворачиваться или садиться, сразу пошли попытки поставить его на ноги. То есть в этой больнице не было установки идти постепенно по этапам развития, как это мы пытались сделать в РДКБ. Нас сразу попытались вертикализировать для хождения. Мы все эти рекомендации выполняли: и там, и дома. Плюс принимали неврологические медикаменты и ставили уколы. Ежедневно прибинтовывали сына к фанере и держали так Лёнечку, как распятого маленького ангела, на этом кресте…

Учеба или больница?

Мы с мужем снова поняли, что нам нужно придумывать, как ещё мы можем увеличить наш семейный доход. На тот момент он уже уволился с нефтегазового предприятия, и мы занимались только мини-бизнесом пейджеров, однако этих денег уже еле хватало для наших лечебных поездок и врачебных экспериментов. А тут ещё я, пользуясь тем, что нахожусь в Москве, увидела объявление об отборочном туре на второе высшее образование в Академию народного хозяйства при правительстве РФ и поступила. Меня прямо зацепило, что нужно не просто оплатить деньги за обучение на второе высшее, как везде это принято, а еще и предварительно отборочный тур пройти, по итогам которого, если не прошел, то и не надо платить – просто не возьмут. Амбиции взыграли, я оставила Лёнечку с Галиной Яновной и поехала в АНХ. Там мне дали разные тесты, кейсы и анкеты, я заполнила и уехала. А через несколько дней вдруг звонок с деканата и радостная новость, что я поступила. Стоимость обучения была для нас невероятно дорогой. Так что к прочим финансовым проблемам я сама нажила нашей семье ещё одну. Даже не знаю уже как, но мы нашли эти деньги и я начала учиться в Академии народного хозяйства при правительстве Российской Федерации, получать второе высшее образование.

Одна из госпитализаций совпала по дате с первой сессией, и поэтому пришлось попросить маму Валю полежать в больнице с Лёней в Москве. Когда нас поместили в эту новую для нас больницу, оказалось, что для родителей или сопровождающего взрослого кроватей, посуды и даже стула не предусмотрено, и если мы хотим, чтобы бабушка осталась лежать с ребенком, нам нужно самим привезти раскладушку, подушку и постельное белье. На вопрос, а как же без взрослого может быть ребёнок-инвалид, который сам за собой ухаживать не может, лишь пожали плечами со словами: «Тут все так лежат». Мама осталась с Лёней, а я поехала искать раскладушку. Так и тащила её и баулы с подушкой, одеялом и бельем на себе в больницу на метро и троллейбусе, а затем пешком. Радостная, что всё это смогла дотащить на себе, что было непросто при моем тогдашнем весе в 55 кг, я поднялась в отделение и увидела маму в слезах, которая с порога мне заявила: