Destroyed. Падшие ангелы

Он никогда еще не показывал мне своих чувств. Были наставления, укоры, советы, но всегда присутствовала холодная сдержанность. А сейчас он впервые так вел себя. Держал меня на руках, словно маленького ребенка. Прижимал меня к себе так крепко, что аж ребра заболели.

– Николай Германович, мы так и не смогли от нее и слова услышать вразумительного. Нам нужно как-то узнать у нее подробности произошедшего, – выйдя из машины, обращается к Каю полицейский.

– Какие показания? Разве не видите, ребенок в шоке. Ей в себя нужно прийти, – бросает он раздраженно, усмиряя офицеров пренебрежительным взглядом.

– Но для поимки похитителей нам нужна информация. По горячим следам проще будет их найти, чем спустя время, – не отстает упрямый полицейский.

– Пройдемте в квартиру. Я подпишу все, что нужно, поговорим наедине,– рычит Кай и, не дожидаясь ответа, развернувшись, направляется вместе со мной к подъезду.

Наверное, я все еще не верила в происходящее. В свое удавшееся спасение. В то, что Руслан, со всей своей бандой отморозков, остался далеко позади. Даже будучи тесно прижатой к груди Кая, я все равно была в каком-то оцепенении. А вот когда мы переступили порог квартиры, и я почувствовала запах родного дома, меня затрясло. Слезы хлынули из глаз ручьями. Беззвучно и неумолимо. Меня трясло, будто в лихорадке. Кай, заметив мою панику, только крепче прижал к себе, ускорив шаг.

Зайдя в мою комнату, уселся на кровать вместе со мной на руках. Я плакала. Навзрыд. До тошноты, до удушья. До невыносимой пульсации в висках. Вместе с горькими слезами из меня выходил весь ужас пережитого. Кай терпеливо держал меня на руках, молча гладил по спине, покачивая словно маленького ребенка.

– Тише, девочка, все хорошо, – его тихий, уверенный голос успокаивал меня, постепенно сводя истерику на нет. Вдоволь наплакавшись, я притихла, находясь в уютном коконе его рук.

– Заходи, – говорит Кай, смотря куда-то в сторону. Оторвав от его груди лицо, вижу стоящую в дверях Еву. Заплаканную, испуганную, обнимающую руками живот. А когда ее глаза встречаются с моими, меня словно ударом молнии поражает осознание действительности.

Я вижу в глубине ее печальных глаз столько всего… и это слишком, чересчур для меня. В них столько любви, столько боли, столько страха. За меня. Мне так больно. Щемит в груди, до зуда, до скрежета. Какой же я была дурочкой все это время! Замыкалась, жила в своем горе, считала себя одинокой, не понятой никем. А ведь все это время у меня была настоящая семья. Эти люди, хоть и не родные мне по крови, смогли стать ближе таковых.

– Крис! – бросается она к нам. Я соскакиваю с колен Кая, несусь навстречу ей. Падаю в ее объятия. Хочется прижать ее к себе сильно-сильно, так, как только что сжимал меня в объятиях Кай. Вот только не могу. Боюсь навредить своему братику.

– Девочка моя, живая, – сквозь рыдания вырывается у Евы. А я только и могу, что в ответ кивнуть.

– Пойду, провожу полицейских, – поднимается с кровати Кай, направляясь к дверям. Когда он проходит мимо, не размыкая объятий с Евой, я хватаю его за ткань рукава рубашки.

– Спасибо, – заглядываю в его глаза, с ужасом для себя отмечаю, насколько плохо он выглядит. Лицо бледное, осунувшееся, под глазами синяки, а во взгляде лихорадочный блеск.

– Я его из-под земли достану, обещаю, Кристин. Ты только не бойся ничего, хорошо? – эти тихие слова, сказанные с каменной твердостью, уверенностью, вселяют в меня столько силы и надежды на лучшее… Сквозь пелену слез киваю в ответ, тронутая до глубины души его заботой и желанием защищать меня от всех напастей.

Как только дверь спальни закрывается, оставляя нас с Евой наедине, мы усаживаемся с ней на постель.

Я прижимаюсь к ней, а она не выпускает меня из объятий. Все гладит по голове, зацеловывая мои волосы. Точно так же, как делает всегда с Алисой и Аришей, желая унять их плач или боль. Всегда удивлялась, глядя на эту картину. Никак не могла понять, как простые объятия могут справиться с болезнью лучше лекарства? И только теперь, испытав на себе, поняла… Отпускает. Рядом с ней потихоньку, но неотвратимо отдаляются от меня паника, страх. Дышать становится легче, и больше не трясет от страха.

Мы молчим. Ева ни одного вопроса не задает. Спасибо ей за это. Потому что я бы ничего не смогла ей ответить. Хочется поскорее забыть обо всем, как о страшном сне.

Из-за двери слышатся приглушенные мужские голоса. Но даже так, не разбирая слов, я могу с точностью определить, какой из голосов принадлежит Каю. Как всегда доминирующий, жесткий, не признающий компромиссов. Кай, защищающий свою территорию, своих женщин – зрелище не для слабонервных. Как бы ни были напористы полицейские, он не подпустит к нам никого.

– Где малышки? – мой ломаный, хриплый голос нарушает тишину, воцарившуюся между нами.

– Уложила недавно, – шепчет Ева. – Всю ночь не спали вместе с нами, словно чувствовали, что что-то не в порядке.

– Как ты? Как малыш? – отстраняюсь от Евы, смотря на ее живот.

– Все в порядке, милая. Не волнуйся. Теперь все в порядке, – улыбается она, проводя по моему лицу рукой. По-матерински нежно, с любовью. А мне кажется, что после сегодняшней ночи она лет на десять постарела. Такая измученная, изможденная. И все из-за моей неосмотрительности, доверчивости. Если бы тогда я не повелась на привлекательную внешность Хищника, не высматривала его весь вечер, словно зачарованная, может, ничего бы и не произошло. Держалась бы возле Кая и Евы, оставаясь в безопасности.

– Я пойду в душ, хорошо? – стараюсь держаться, не показывать ей своих слез, которые уже душат, не давая вздохнуть полной грудью. Ей ведь нервничать совершенно нельзя.

– Хорошо, милая. Ты мне скажи только, – не договорив, замолкает. Бросает на меня неуверенный взгляд. – Тебе больно не сделали?

– Нет, – ни секунды не медля, отвечаю я. Понимаю, о чем она. – Мне, можно сказать, крупно повезло. Никто меня не обидел, – встаю с кровати, запахивая посильнее на себе полы куртки, чтобы, не дай Бог, Ева не увидела мое жалкое одеяние.

– Хорошо, – с облегчением вздыхает она. – Иди, купайся, я пока тебе приготовлю твои любимые макароны с сыром.

– Спасибо, – выдавив из себя улыбку, выхожу из комнаты.

В ванной, не теряя ни секунды, сбрасываю с себя одежду и залезаю в душ. Долго стою под обжигающе горячими струями воды, желая смыть с себя всю мерзость сегодняшнего и вчерашнего дней. Блокирую мысли, лезущие в голову. Пытаюсь закрыться от эмоций, одолевающих меня. Знаю, что, если дам слабину, еще больше расстрою Еву и Кая. Я просто не имею права на проявление слабости. Хватит. Настрадалась уже на всю жизнь вперед. Пора становиться сильной.

Выйдя из душа, закутываюсь в махровый халат. Мягкая теплая ткань дарит ощущение комфорта. В этом доме всегда так. Кругом царит атмосфера любви и нежности, я вообще ни разу не слышала, чтобы Кай с Евой о чем-нибудь ругались. Как бы ни был грозен и суров этот мужчина, на его женщину его брутальность не распространяется.

Прежде, чем выйти из комнаты, бросаю мимолетный взгляд на брошенную кучу одежды посередине комнаты. Что-то из увиденного там не дает мне покоя… не позволяет уйти просто так…

***

Идя по коридору, слышу приглушенные голоса, доносящиеся со стороны кухни.

– Кай, прошу тебя, не нужно сейчас донимать ее расспросами. Мне не меньше тебя хочется узнать обо всем, но она такое пережила… дай ей отойти, – в голосе Евы столько неподдельного сострадания, столько нежности щемящей, что мне снова не по себе становится. Не привыкла я к такому вниманию.

– Ева, думаешь, мне доставляет удовольствие мучить ее? Только вот полицейские правы. По горячим следам преступников найти будет проще, – парирует Кай. Он настроен более чем решительно, понимаю, что от разговора мне не отвертеться, вот только смогу ли я сейчас рассказать им обо всем? При одной мысли, что придется все вспомнить, тошнота к горлу подкатывает. Нет. Не сейчас. Чуть позже. Резко меняю маршрут, сворачивая по коридору. Быстрым шагом приближаюсь к двери комнаты, где мне точно станет легче.