Моя жизнь

Позже около нашего дома был обнаружен фургон с лежавшим внутри матрасом: всё указывало на то, что он планировал совершить похищение, что было не редкостью в те годы в Испании. Я ничего не знаю о его мотивах, да мне и не было интересно. Я никогда не пытался выяснить. Важность имело только одно – то, что этот человек убрался из нашей жизни.

Следующие шесть месяцев или около того были ужасным временем. Мы жили под постоянной полицейской охраной. Когда я путешествовал, когда отводил детей в школу, когда шёл тренироваться или играть за «Барселону», рядом со мной всегда были люди, рядом постоянно кто-то находился. Поблизости всегда можно было найти полицейскую машину, как, впрочем, и в зеркале заднего вида – меня всегда сопровождали. Каждую ночь полицейские спали в нашей гостиной. Атмосфера была невыносимая. Просто нереальная. Напряжение было так велико, что я больше не мог с ним справляться. Я не мог даже облегчить своё бремя, поговорив с кем-нибудь. Полицейские всё повторяли и повторяли мне: пожалуйста, не надо об этом распространяться, иначе другие психопаты сочтут это за инструкцию к действию.

В подобной ситуации было невозможно ехать на другой конец света, оставляя семью на восемь недель предоставленной самой себе, так что в Аргентину со сборной Голландии я ехать никак не мог. Если играешь на чемпионате мира, ты должен быть полностью сконцентрирован. Если нет, если тебя одолевают сомнения или отвлекают посторонние мысли, тогда тебе ехать не стоит. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Тренер сборной Эрнст Хаппель позвонил мне в Барселону, чтобы обсудить мой уход из команды, но я ни секунды не колебался, общаясь с ним. Поскольку мне было приказано молчать по поводу попытки похищения, я сообщил Хаппелю, что моя физическая форма и психологическое состояние не на том уровне, чтобы я мог выступать на столь важном турнире. Не думаю, что мои слова показались ему убедительными, ведь чемпионат мира – это совсем другой уровень. Выдающийся спортсмен, каким был Хаппель, наверняка считал, что упускать такой шанс – ошибка с моей стороны, но я не мог рассказать ему всех подробностей. А потом началась кампания «Верните Кройффа в сборную». Мне приходили целыми мешками письма с просьбами от голландских болельщиков, умолявших меня передумать и поехать с «Оранье» на Мундиаль. Но безопасность моей семьи была для меня на первом месте, так что мне было совсем не трудно настоять на своём. После попытки похищения я никогда ни секунды не сомневался в том, что не должен ехать в Аргентину. Это даже не обсуждалось. Любой, кто решил бы оставить свою семью в подобных обстоятельствах, сумасшедший.

К несчастью, последствия попытки похищения ещё долгое время портили нам жизнь. В Валенсии была похищена девочка, и мы с Данни услышали, что преступники были в курсе, что у нас есть дети, и намеревались явиться к нам с «визитом». Так что для собственной безопасности мы приобрели двух доберманов-пинчеров, и всей семьёй прошли инструктаж по правильному обращению с собаками. Полиция советовала нам избавиться от них, потому что «только представьте, что произойдёт, если они набросятся на незваных гостей». Я ответил им, что именно для этой цели и завёл собак.

В конечном счёте я пропустил чемпионат мира по целому ряду причин. И сейчас, в ретроспективе, кажется, что из-за этого я упустил шанс завершить карьеру на пике славы. Когда Нидерланды вновь дошли до финала, BBC пригласила меня отработать финал в качестве приглашённого эксперта. В студии мне пришлось нелегко. Уступая в счёте с 38-й минуты в очень жёсткой и грубой игре, мы не получили от судьи стопроцентный пенальти во втором тайме, сравняли под конец матча и попали в штангу на последней минуте игры, но лишь для того, чтобы в дополнительное время пропустить дважды и проиграть 1:3.

Смотришь такой матч, и в голове постоянно проносится мысль: если бы я был на поле, моя карьера могла завершиться выигрышем Кубка мира. Если бы я только был там, если бы только оказался на поле! Такое со мной нечасто случается, но в тот момент подобные мысли захватили моё сознание. Чувство, что я мог достигнуть чего-то значимого, если бы оказался вместе с остальными на поле, но при этом осознание того, что для достижения этой цели мне пришлось бы оставить свою семью. А на такое я пойти не мог.

Выиграли бы мы тот матч, если бы я оказался на поле? Честно говоря, думаю, что это было вполне реально. Поскольку мои игровые качества, даже на тот момент моей карьеры, все равно могли сослужить хорошую службу команде. Мы доказали это годом ранее на «Уэмбли», когда обыграли Англию 2:0, и газеты на следующий день вышли с заголовком: «Зрелище тотального футбольного наслаждения». Фантастическая фраза, которую я никогда не забуду. У меня даже было ощущение, что мы как команда были чуть сильнее, чем в 1974 году. Я мог войти в её состав, но принял решение не делать этого. Тогда в студии BBC я думал: «Чёрт подери, я бы очень хотел там оказаться». Это было очень странно и довольно грустно.

Поскольку истинная причина моего отсутствия в заявке сборной должна была храниться в тайне, моей жене вновь пришлось несладко. Та нелепейшая история о телефонном разговоре перед финалом 1974-го повторилась в 1978-м, когда кто-то начал распространять лживые слухи о том, что это Данни – злой гений, стоявший за моим отказом ехать в Аргентину. Это, и правда, невероятно. Если среди жён футболистов и была та, кто никогда не жаждала публичности и всеобщего внимания, то это Данни. Но её продолжали обвинять во всех возможных грехах. Я молчал об этом на протяжении десятилетий, но слухи и обвинения продолжали регулярно всплывать. Словно нашу семью постоянно «награждали» пощёчинами. Спустя почти тридцать лет, когда все дети уже покинули родной дом, я решил рассказать всем правду. Именно так всё было. Всё хранилось в тайне ради нашего блага. Но даже спустя все эти годы я по-прежнему держу ухо востро, где бы я ни был, на тот случай, если пресса подслушивает. У меня даже развилась фобия – я стараюсь не открывать рот в своём доме. Мне пришлось учиться как-то с этим справляться, так уж вышло.

Глава четвертая

Интеграция

Я выступал за «Барселону» на протяжении пяти лет, с 1973 по 1978 год. За это время я привязался к клубу, а также к каталонцам. Это чувство только окрепло, когда десять лет спустя я стал тренером «Барселоны», а наша семья переехала в Каталонию насовсем. Первый мой сезон в клубе в качестве игрока вышел великолепным, как я уже говорил. Колоссальное волнение в среде болельщиков, которое вызвал мой приход в команду, разгром «Реала» 5:0, выигрыш чемпионского титула, а затем очень успешный персонально для меня чемпионат мира. Ожидания от «Барселоны» и вокруг неё всегда были очень высокими, но после титула 1974 года мы больше не выигрывали чемпионат, пока я играл в «Барсе», а Кубок короля нам не покорялся вплоть до моего прощального сезона в клубе.

Чем дольше я играл в Испании, тем отчётливее понимал, насколько важная часть отводилась в футболе политике. Начнём с того, что я никогда не следовал «партийной линии», как это делали другие игроки. Другие, но только не я. Я амстердамец, который говорит то, что думает. В годы правления Франко и в период, последовавший сразу за его кончиной, это было непривычно для Испании. Арманд Карабен, каталонский националист, входивший в состав совета директоров «Барселоны» в то время, считал, что такое моё отношение к происходящему замечательно. Тогда я не слишком-то раздумывал обо всём этом, но впоследствии я осознал, что он использовал мой образ как часть вклада клуба в набиравшую обороты борьбу Каталонии за независимость от правящей элиты Мадрида. Будучи знаменитым на весь мир иностранным игроком, я был абсолютно неприкасаемым, а значит, мог время от времени провоцировать Франко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.