Страница 80 из 91
Мисс Мэддокс поджала губы.
Портьера снова шевельнулась, и появился Донахью. Глянув на меня вытаращенными глазами, он суетливо прошмыгнул к выходу.
Я не мог околачиваться в зале до бесконечности. «Интересно, что принесет мне пакетик спичек из сумочки Марго?» — сказал я. Изобразив улыбку, я двинулся к рыжеволосому церберу и показал загадочный пакетик. Посмотрев с раздражением на мисс Мэддокс, девица слегка отдернула портьеру.
— Спасибо. Я хотел убедиться, что за мной никто не следит.
Поскольку на ее лице не выразилось никаких чувств, я понял, что мне не следовало вступать в разговоры, и впредь решил молчать, как рыба.
Я оказался в ярко освещенном коридоре. Я был в полном неведении относительно того, что меня здесь ожидает; мне было немного не по себе.
Дойдя до конца коридора, я остановился перед дверью со смотровым глазком. Рядом виднелась кнопка звонка. На небольшой полке стояла аляповатая глиняная чаша зеленого цвета. Я заглянул в нее: на дне лежало около дюжины бумажных спичек. Все они были с обгорелой головкой, и на каждой имелся набор цифр.
Я в раздумье смотрел на спички, пытаясь постичь тайный смысл увиденного. Я был, наверное, на пороге какого-то важного открытия, хотя не мог пока правильно оценить его. Несколько раз я осторожно оглядывался, но на другом конце коридора все было спокойно, за мной никто не следил.
Я чувствовал немалый соблазн нажать на кнопку звонка и посмотреть, что из этого выйдет, но не решился испытывать судьбу дальше. Пришлось удовлетвориться сознанием того, что я обнаружил определенную связь между «Клубом мушкетеров» и «Школой керамики» Маркуса Хана. Члены клуба платили Кордецу большие деньги за спички, затем, придя сюда, расставались с ними. Но для чего?..
Я быстро пошел обратно по коридору и, вновь оказавшись в зале, постарался придать себе такой же взволнованный и чуточку виноватый вид, что и Донахью. Рыжеволосая девица, занятая своими ногтями, не потрудилась взглянуть на меня, и я, пройдя через вторую дверь, присоединился к туристам, уже успевшим истратить свои деньги. Вместе с ними я вышел через турникет на улицу.
Из «Школы керамики» я поехал к Марго, положив спички в ее сумочку. Дежурный за конторкой сообщил Марго по телефону о моем прибытии, и она передала, что встретится со мной в баре на углу минут через пять.
На часах было четверть первого, когда, держа в руках большую пляжную сумку, она вошла в бар. Волосы были перевиты красной лентой, и выглядела она так сногсшибательно, что взоры всех мужчин немедленно обратились в ее сторону.
— Я не могу долго быть с тобой, Лу, — сказала она, улыбаясь. — Меня ждут к ланчу на другом конце города. Ты принес сумочку? Твои труды будут вознаграждены. Спасибо, Лу. Я ужасно легкомысленно обращаюсь со своими вещами. — Она сунула сумочку в пляжный баул.
— Минуточку. Ты сначала проверь, все ли на месте.
Марго вопросительно посмотрела на меня:
— Разве что-нибудь могло пропасть?
Ее темно-фиолетовые глаза были бесхитростны и невинны.
— Марго, в сумке я нашел спички, о которых мне хотелось бы кое-что узнать.
— Спички? — Ее взгляд выразил удивление. — Почему они тебя интересуют? — Раскрыв сумочку, она вынула пакетик. — Ты это имеешь в виду?
— Да. Где ты их достала?
— Понятия не имею. Откровенно говоря, я даже не знала, что они здесь. Но что с тобой, Лу? Почему ты вдруг заинтересовался какими-то спичками?
— Это те самые спички, Марго, которые я нашел в вещах Шеппи. Позднее кто-то украл их и подменил другими. И теперь я нахожу их в твоей сумочке.
— Почему ты думаешь, что это те самые спички? В клубе я видела сотни подобных пакетиков.
— Посмотри повнимательней: на обратной стороне каждой из них напечатаны цифры.
Нахмурившись, она отогнула одну за другой все спички.
— Действительно, странно. Но, возможно, цифры напечатаны на всех спичках клуба?
— Нет. Но ты не ответила на вопрос: как они попали к тебе?
— Вероятно, я принесла их из клуба вчера вечером. Я ужинала там. — С минуту она размышляла с сосредоточенным видом. — Да, конечно, я вспомнила. Я никогда не пользуюсь спичками, но вчера при мне не оказалось зажигалки, и я, наверное, взяла их в гардеробе.
Я покачал головой:
— Этого не могло быть. Это особые спички, Марго, из-за них было совершено убийство. Их не могли дать в гардеробе.
Выражение ее глаз стало тревожным:
— Тогда я ничего не понимаю. Может, кто-нибудь дал их мне, когда я собиралась закурить?
— Я не хочу поверить, чтобы кто-нибудь добровольно расстался с ними. С кем ты вчера ужинала?
— В небольшой компании. Кроме меня были еще пять человек: Бриджетт с Трисби, один знакомый по имени Донахью, Гарри Лукас, с которым я иногда играю в теннис, и Дорис Литтл, моя подруга.
— Мог кто-нибудь из этой компании положить спички по рассеянности на стол.
— Это могло случиться, хотя я совершенно не помню, как они у меня оказались.
— Мне очень не нравится история со спичками, Марго. Пакетик стоит больших денег. Мне кажется невероятным, чтобы кто-нибудь мог забыть его на столе.
— Но человек, возможно, думал, что это обычные спички. Официанты в клубе раздают их всем посетителям.
— Может, ты и права. Но так или иначе, мне нужны эти спички. Я должен показать их лейтенанту Ренкину.
Глаза у Марго широко открылись:
— И тогда я окажусь замешанной в уголовном деле? Я не могу допустить, папа будет вне себя.
— Я обязан рассказать о спичках Ренкину. Но тебе нечего волноваться: полиция в Сан-Рафеле слишком боится твоего отца.
— Но, дорогой, предположим, он скажет папе? Нет, ты не должен так поступать. Неужели ты этого не понимаешь? Он обязательно поинтересуется, каким образом ты нашел спички в сумочке? Надеюсь, ты не собираешься рассказывать ему, что произошло прошлой ночью?
Минуту я размышлял.
— Хорошо. Прежде чем идти в полицию, я переговорю с Трисби. Может, он что-нибудь расскажет.
Она протянула пакетик:
— Возьми, но, пожалуйста, не впутывай меня в это дело. Если газеты узнают, что я замешана…
Я погладил ее по руке.
— Успокойся. Но хорошенько подумай, как у тебя могли оказаться спички. Это важно, Марго.
— Обязательно. — Она посмотрела на часы. — Извини, мне надо бежать, я опаздываю. До скорой встречи, Лу.
— До свидания.
И Марго торопливо пересекла бар. Щелкнув пальцами, я подозвал официанта и расплатился по счету. Потом вышел на залитую солнцем улицу, завел машину и поехал к Трисби.
Горная дорога была пустынна, и я испытывал чувство глубокого одиночества.
Миновав деревянную калитку с табличкой «Белая дача», я двинулся узкой тропкой, которая и вывела к дому. Это было легкое сооружение с белыми стенами, просторной верандой и горшками бегонии под окнами; веранда была сплошь увита красно-белыми колокольчиками.
На балюстраде грелся на солнце сиамский кот, лениво поднявший голову при моем приближении. Проводив меня безучастным взглядом, он вновь погрузился в пантеон сновидений, уткнувшись мордой в теплый камень.
Я поднялся на веранду и остановился у отделанной хромом застекленной двери. Я собирался нажать на кнопку звонка, когда из дома послышался женский голос:
— Ради бога, Жак, не пей сейчас, нам надо поговорить.
— Именно поэтому, дорогая, мне и нужно выпить. Неужели ты думаешь, что я смогу выслушать тебя трезвым? Пожалуйста, будь рассудительной.
— Ты порядочная свинья, Жак. — Голос женщины звучал зло и враждебно.
— Не стану спорить, возможно, ты и права, моя кошечка, — беззаботно ответил мужчина. — Но ты, по-моему, давно привыкла к свиньям.
По шипению сифона я определил, что Жак Трисби был занят приготовлением напитка. Я заглянул осторожно внутрь.
В одном из кресел сидела женщина лет тридцати семи с волосами светло-абрикосового цвета. Ее холодная красота была лишена индивидуальности, купальный костюм едва прикрывал покрытое загаром тело. Лет пятнадцать назад ее фигура была, вероятно, классической, сейчас же заметно дряблые формы не вызывали эстетического чувства. На ногах у нее были открытые сандалии, в ушах красовались белые коралловые серьги. Ожерелье, тоже из белых кораллов, украшало шею.