Царь-дедушка

-- Как поступают в приличных домах я не знаю, поскольку в свое время обошелся без чьего-либо посредничества, причем был тогда немногим старше Утмира. -- истинная правда, причем в обеих жизнях. -- Да и чему такая девушка из «строгой, но небогатой семьи» сможет научить пацана, если сама даже письку сосать не умеет?

Невестушка аж задохнулась от такого пассажа.

-- Впрочем, вашему младшему, как мне показалось, все это еще не особо интересно -- так, одно из приключений, которыми столь богата юность, -- а вот что касается Асира... Знаете, Валисса, а вы правы. Полагаю, вам стоит обсудить этот вопрос с сыном самой, и если он желает ограничить свой меч единственными ножнами... -- я развел руками. -- Его право. Хотя как по мне, так это ограничение можно отложить и на после женитьбы.

Валисса -- умница такая, -- резко успокоилась и побарабанила пальцами по подлокотнику.

-- Считаете, что молодым людям следует достаточно нагуляться и набедокурить в юные лета, чтобы к зрелости вся блажь из головы уже выветрилась? -- спросила она.

-- Пожалуй. -- я кивнул. -- Главное контролировать эти процессы, дабы к зрелости в голове одна дурь не осталась. И даже не думайте, царевна, свалить этот контроль на меня. Я старый, помру скоро.

Откуда-то из соседней комнаты притопал зевающий и потягивающийся Князь Мышкин, плюхнулся на попку и с интересом начал разглядывать платье Валиссы -- видимо на предмет вскарабкаться по юбке на колени. Невестка погрозила коту пальцем, на что тот фыркнул и начал умываться: не больно-то, мол, и хотелось.

-- Хорошо, я поговорю с сыновьями. -- царевна поднялась. -- Посмотрим какое они примут решение.

После ухода Валиссы Мышкин вознамерился было напроситься на ласку, но, увы -- мир бывает несправедлив даже к царским котам -- пришел Шаптур.

-- К инициации все готово, государь. -- сообщил он. -- Послушник Тумил только что прибыл, я попросил хирбада[xiv] Ашавана подготовить его к церемонии.

Разумеется, что прибыв в Ежиное гнездо я первым делом распорядился, чтобы наш дворцовый капеллан со своими послушниками неслись в царскую часовню зажигать свечи с жаровнями и исполнять все прочие потребные для церемонии переплетения косы дела. Ну и Шаптура к процедуре припахал, ясен пень -- даром он что ли с нашей обители?

Не думаю, что аврал прибавил Ашавану любви ко мне... Только у нас с ним и так той любви, ноль целых шиш десятых.

Не нравится мне он, вот честно скажу -- не нра-вит-ся. Нудный, безынициативный, способный лишь псалмы петь -- и то без выражения, да еще и фальшивя. Как такая моль бледная могла попасть в часовню для членов царской семьи -- ума не приложу. Не иначе креатура Йожадату, призванная выгонять весь двор на богослужения в Пантеон почаще.

-- Поможешь накидку подвязать? -- я поднялся, и князь Мышкин поглядел на меня как на предателя. -- Что-то у меня после сегодняшних похождений спина побаливает, а там слева такой хитрый шнурок...

Облачившись должным образом и прихватив посох я, в обществе Шаптура, и под изумленными взглядами всех встречных проследовал в дворцовую часовню, у затворенного входа в которую стоял босой, в старой заношенной сутане, Тумил, и изображал смирение. Очень качественно изображал, но уж я-то своего послушника изучил довольно хорошо -- парня от гордости просто разрывает.

-- Готов? -- спросил я, остановившись рядом.

-- Я поступлю по воле своего наставника. -- тихо, опустив очи долу, ответил мальчик.

Ой, лисо...

-- Хорошо. Мы с братом Шаптуром удостоверимся, что все готово должным образом, и начнем. -- сказал я, и вошел в часовню.

Да так и ох... Ох, и удивился же я!

Рядом с парой положенных Ашавану послушников торчали еще четыре фигуры в сутанах, и со смутно знакомыми физиономиями.

-- Оч-чень интересно. -- прокомментировал я. -- И как сие следует понимать?

-- Сказано было, что если кто примет на себя знаки временного монаха, и расплетет косу до восхода следующего дня, тот совершит мерзость в глазах Троицы. -- негромко ответил Асир.

-- И где же ты таких познаний-то набрался? -- усмехнулся я.

-- У меня есть друг из Обители Святого солнца. -- чуть улыбнулся наследник престола.

-- Надеюсь ты не про того старого хрыча, который иногда носит на голове золотой обруч с зубцами. Он такое друджа лысого бы вспомнил. -- оглядев молодых людей я убедился, что они готовы с царем спорить.

К тому же он -- в смысле я, -- тут находится в должности простого монаха, так что поприсутствовать на инициации товарища им вроде бы как сам Солнце велел, да и я, вроде как не против.

-- Ну и как ты их решил к обряду приставить, преподобный? -- спросил я Ашавана.

-- Выдал свитки со «Славься», будут петь. -- кисло отозвался жрец.

Не в восторге, видать, но спорить с царевичем, это как-то даже чревато. Он когда-то и царем станет.

-- Ну и славно. Давайте приступим, пожалуй, произнес я, разворачиваясь.

Хорошо что петь будет не Тумил -- ему уроки с Хрисом как-то слабо помогают.

-- Пойдем. -- я положил руку на плечо Тумила и с удивлением понял, что парня ощутимо колотит. -- И не волнуйся, не на Черныша выходишь.

-- Было бы там с ним из-за чего переживать... -- чуть слышно буркнул парень, глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул, и сделал первый шаг вперед.

Двери часовни распахнулись и грянул удар гонга.

-- Кто и для чего явился ко мне?! -- дурным голосом взревел брат Шаптур, скрывший лицо под черной маской.

-- Отойди, тьма! -- громко ответил я, продолжая держать руку на плече Тумила. -- Смиренный брат Прашнартра привел послушника Тумила к Солнцу, и нет больше твоей власти над его сердцем!

Монах отскочил в сторону со скорбными завываниями, а мы сделали новый шаг вперед.

А Тумил сделал свой шаг.

И ещё.

А потом выскочили друджи.

Иноки Ашавана, в дико разукрашенных масках, выпрыгнули размахивая кривыми ножами, и потребовали шкуру Тумила.

-- Шкура его -- пропитанная потом сутана, и большего вам не получить! -- прокричал я, убирая руку с плеча отрока.

Завывая, якобы друджи раскромсали одежду на моём стремянном, оставив его лишь в набедренной повязке.

-- Освобождён от старых грехов. -- возгласил Ашавана, и окропил парня водой, настоянной на розовых листьях. -- И пришел к нам, как посвященный брат!

Тумил упал на колени (под гимн «Славься» -- молодежь старалась), и я опустился рядом.

Колени скрипнули, и мы с Шаптуром расчесали ему волосы золотым гребнем, а потом, под торжественные гимны, переплели ему косу, попрыскивая на неё розовой водой.

-- Ныне ты выбираешь степень служения, и к утру должен мне сообщить, какое избрал. -- произнес я.

Парень повернул лицо ко мне, прикрыл глаза на миг, и ответил:

-- С позволения наставника, я бы хотел выбрать путь Рати.

Ах-ре-неть! Воин Веры Рати! Вот где он такое вычитал? Их у нас в стране уж под сотню лет не было!

Рати имеет очень много прав и очень много обязанностей. В зависимости от общепризнанной степени просветленности. Тумил до переплетения, так-то, на батальонного капеллана точно катит.

-- Где ты решил принять служение, наставляемый?

-- В Блистательных, если не запретит наставляющий. Капитан Латмур предложил мне это.

Пришибу Ржавого нафиг.

-- Ну что же, коли таков твой выбор... -- я поднялся и сделал знак парню последовать моему примеру. -- ...то у меня нет причин воспретить тебе этот путь служения. Да будет так, и приступим к процедуре облачения.

Молодняк, по знаку Ашавана, вновь затянул гимн, а успевшие избавится от масок служки, под моим и Шаптура присмотром, начали надевать на Тумила церемониальные одеяния -- под все то же опрыскивание розовой водичкой.

Наконец и с этой процедурой было покончено (учитывая небольшой объем одеваемого ашшорским священством даже по наисамым торжественным случаям, нетрудно догадаться, что еще и довольно быстро покончено) и мы с теперь уже экс-послушником заняли места по обе стороны от алтаря.