Царь-дедушка

-- Ну образец братской любви, прямо... -- покачал я головой, вновь поворачиваясь к десятнику.

-- Не гневись на него, государь. -- улыбнулся Лесвик. -- Он хороший, просто всякие телячьи нежности на дух не переносит.

-- Хм, с учетом того как он со спатычем в коррере управляется, видно что нежность к нему телята всегда испытывали весьма своеобразную. -- хохотнул я. -- Ну как, скажи мне, голосуют активно?

-- Уже две урны в мешки ссыпать пришлось. -- доложился Тумилов брат. -- Третья на подходе.

-- Мешки опечатываются и нумеруются, государь, и в градоправлении складируются. -- поспешил вклиниться хефе-башкент. -- В комнате без окон и под охраной.

Внуки, меж тем, оценив все четыре проекта, заспорили не хуже горожан.

-- А мне вот этот нравится! -- донесся до меня задорный голос Тинатин. -- Воздушный, словно из кружев весь.

Царевна решительно тряхнула головой и опустила в урну монетку.

-- Ага, и крепости поди такой же. -- отозвался Утмир. -- Развалится от первого ветра. Вот какой нужен!

Младший внук проголосовал за крайний справа проект.

-- Не одеон -- крепость настоящая!

-- Вот и верно, что не одеон. -- негромко отозвался Асир, и шагнул к изображению, висящему между фаворитами брата и сестры.

-- А чего этот-то?! -- насупился Утмир.

Старший царевич пожал плечами.

-- Красиво. -- только и обронил он.

-- Полагаю, -- негромко обратилась ко мне Валисса, -- будет справедливо, если четвертому отдам предпочтение я. Иначе горожане могут решить, что этот участник не пользуется милостью нашего семейства, а это будет нечестно в его отношении.

Не дожидаясь ответа она извлекла из поясной сумочки монету и тоже в плебисците поучаствовала.

Вот так, похоже, феминизм и появился.

-- Ну что же. -- я повернулся к сопровождающим лицам. -- Остальным свое мнение выразить я тоже не препятствую.

Когда мы отправились к царскому входу, горожане заспорили и зашумели пуще прежнего. Действительно, как так-то? Царевой семье все проекты нравятся, и как без указки высших авторитетов выбирать?

Само представление мне, правда, пришлось не слишком по душе. Да, улыбнуло рикошетом в нескольких местах, но того искреннего веселья, что испытывали прочие зрители, я не ощутил. Наверное оттого, что «Скупой козопас» хотя и комедия, но нравоучительная, и автор всеми правдами и неправдами пытался впихнуть в нее мораль. Для басни это неплохо, но для представления на час с лишним... По мне, это столь же противоестественно, как программирование на Бэйсике.

Впрочем, семейство и гости, с которыми мы негромко переговаривались о всем, и ни о чем, остались вполне довольны, так что в Ежиное гнездо все вернулись в самом благодушном настроении. Кроме меня, поскольку спокойно обсудить торговый рейд нам с Михилом так и не удалось.

Повозившись с котом и почитав о похождениях Яломиште я зашел пожелать внукам добрых снов, и опять был взят Утмиром в оборот на предмет сказочки. Вот же ласкова телятя...

-- Ладно. -- вздохнул я, глядя в хитрющие глазенки младшего внука. -- Будет тебе сказка. Короткая.

-- А можно я тоже снова послушаю? -- встрепенулся Асир. -- Про подвижника Айболита было очень интересно.

-- Ну идем. -- вздохнул я.

Утмир мигом унесся в свою спальню, и когда я в нее вошел, то уже лежал под одеялом с самым смиренным видом. Какой актер пропадает...

-- Ну, значит так. -- произнес я, присаживаясь. -- В одной стране жил да был купец, и было у него три дочери. Однажды собрался он отплыть по своим купеческим делам, и спросил дочек, чего им привезти из заморских стран в подарок. Старшая попросила драгоценных украшений, средняя -- дорогих и редких тканей, и лишь младшая, любимая его дочь, сказала, что не нужно ей ничего -- только цветочек аленький.

Утмир хихикнул.

-- Дедушка, а она у купца не дурочка ли была?

***

То что на заседании в понедельник князья насмерть разругаются -- это можно было Вангой не быть, чтобы предсказать. Ну, ещё бы, вкладываться надо примерно в равных долях, а все преференции получат восемь князей и царь. Да как так-то?!

Валисса глядя на весь этот Великий Сброд... виноват, на собрание первых людей государства, лишь иронично кривила губы, прихваченные (на правах стажеров) на совет царевичи -- пущай привыкают, набираются практических навыков, -- этот кильдим наблюдали в некотором ошалении, и лишь примас хранил стоическое спокойствие.

Ну еще бы, расходы церкви в этом деле минимальны -- выделить потребное количество жрецов для переселенцев и выдать им подъемные с командировочными. По сравнению с тратами других это просто ни о чем.

Ну и я, старый, все больше помалкивал, да слушал в оба уха.

Наконец, когда разгоряченные дебатами владетельные уже были готовы вцепиться друг другу в бороды, мое величество, напрочь к тому моменту отсидевшее пятую точку, взяло слово.

-- Тише, князья, храните степенство! -- произнес я, поднимаясь. -- Довольно вам уже уподобляться базарным торговкам! С чего вы вообще взяли, что в первой волне переселенцев люди только из Самватина, Баграта, Хатикани, Аршакии, Софены, Коваргина, Гепии, Западной Тимариани и Шехамы будут?

Ропот в зале стремительно затихал, а сами владетельные начали опускаться на свои места.

-- Безусловно, переселенцы отправятся из всех земель. -- продолжил я, неспешно двигаясь по проходу между княжескими местами. -- Другое дело, что в первую очередь переселена должна быть самая голытьба. Крепких хозяев, согласитесь, друзья мои, никакого смысла с насиженных мест срывать нет, а вот бедняки... Ну какой с босяков может быть навар, кроме головной боли? Оброк они платят -- сплошные слезы, им самим-то на прокорм еле хватает. Отработчики на княжьих и царских землях из них тоже... Прямо скажем, не очень -- если живешь впроголодь, так и сил на труд никаких нет. Но вот злословить, копить злобу, обвинять нас в своих, да и чужих тоже, бедах -- это они могут, мастаки просто. Да, пока еще -- но только пока, -- они не настолько оскудели, чтобы бунтовать, но, поверьте, владетельные, скоро, очень скоро общинам земли будет не хватать, наделы станут недостаточными для того, чтобы прокормить крестьянина, и тогда голодные бунты неизбежны.

Я обвел взглядом собравшихся -- князей и приглашенных на совет ответственных за начальную часть колонизации чиновников, -- и усмехнулся.

-- Разумеется, мы все могли бы поделиться с землепашцами своими собственными землями...

В зале послышались глухие шепотки.

-- ...и Святое Сердце наверняка бы такой шаг одобрил. Да только он там, -- я ткнул пальцем вверх, -- на небесах, ему нет нужды содержать дружинников и домочадцев, заполнять амбары на случай голода, и участвовать во множестве других, не менее неблагодарных занятий. Так что раздавать общинникам владения мы, пожалуй, не станем. Лучше тем, кто нынче лишен почти всего, мы дадим возможность заполучить все. Все, необходимое им для процветания, ибо сказано было: «Дай голодному рыбу, и он ее съест, после чего снова будет голодать. Дай ему рыбацкую снасть, и он прокормит себя сам». Верно я говорю, Первосвященный Йожадату?

-- Воистину. -- кивнул тот. -- Мудрость твоя, о царь, не знает границ.

Конечно не знает -- церковникам землицы тоже принадлежит немало, «а свои деньги я никому не отдам».[ix]

-- Именно потому, досточтимые князья, я и говорю -- в первую очередь нам надобно избавиться в наших землях от бедняков, дабы добрые хозяева еще более процветали. -- я дошел до конца зала, до самых дверей, развернулся, и столь же неспешно двинулся обратно. -- Не наша вина, что именно в горных районах земли, пригодной для обработки, менее всего, а, следовательно, и люд там самый бедный в Ашшории. Но...

Тут я попытался изобразить благостную улыбку.

-- ...не стоит забывать о том, что эти люди хотя и бедны, но свободны. Они не рабы, не чья-то собственность. Поэтому нет разницы, из какого княжества будет выезжать телега с крестьянскими пожитками -- получать под свою руку новые владения будет каждый из вас, соразмерно вкладу в наше общее дело. Ибо сказано было, что как потопаешь, так и полопаешь.