Страница 23 из 29
— Что здесь произошло? — спросил Гарри, снова вынужденный наблюдать неприятную сцену с участием Гермионы.
— Кажется, я только что потеряла друга, — срывающимся голосом произнесла она.
Глава 18. Отрицание
Гермиона бежала по лестнице, едва сдерживая слёзы. Она заверила Гарри, что с ней всё будет хорошо, и она справится, как всегда, но так ли это?
Гермиона в тайне всё же надеялась, что Рон остынет, и всё вернётся на круги своя: разговоры с друзьями ни о чём, совместные планы и весёлые прогулки. Но Рон имеет право обижаться, ведь она сделала ему больно, даже не спросив, что он чувствует к ней. Ну вот, глаза уже застилает пелена слёз, которые невозможно незаметно сморгнуть. Нет, нельзя, чтобы её кто-нибудь увидел в таком состоянии, нужно найти подходящее место, а уж там реветь, на сколько хватит сил.
Гермиона как раз шла мимо прохода, который вёл к комнате Драко. Мысленно выругав себя, она завернула в коридор.
Темнота заволакивала её без остатка, обещая успокоение и безопасность; она расплакалась, не боясь быть замеченной, потому что здесь темно, и редко ходят люди. Гермиона даже не заметила, как дошла до двери, ведущей в комнату Драко. Она остановилась, вытерла слёзы и беззастенчиво толкнула ручку, даже не постучав для приличия.
Драко в помещении не оказалось, но это её не расстроило, возможно, так даже лучше. Гермиона уселась в кресло и уткнулась лицом в ладони.
Воспоминания вспыхивали перед глазами, словно молнии: знакомство со странным рыжим мальчиком, опасное приключение, после которого он признал в ней друга, первая ссора, первый поцелуй. Гермиона не могла остановить слёз, не могла успокоиться, а поэтому не услышала, что в комнате она уже не одна.
Как странно знать, что тебя кто-то любит, но ты не можешь ответить взаимностью. Ты — целая вселенная для этого человека, смысл чьей-то жизни, а для тебя этот он лишь случайный знакомый. И сразу становится жалко эту несчастную душу, которая так горько любит, но правильно ли будет давать ложный шанс и призрачную надежду? Если внутри нет ничего, кроме жалости и сочувствия, возможно ли таким способом сделать влюблённого счастливым, или станет только хуже? Может быть, его стоит отпустить, пусть попытается найти счастье, ведь рано или поздно он поймёт, что такая любовь истощает все жизненные ресурсы. Нужно позволить влюблённому пережить эту боль и превратить чувства в приятное воспоминание. Ибо это не трагедия и не конец вселенной, а просто маленькая потеря любви, которая многому научила.
Драко покидал астрономическую башню, рассуждая о любви и счастье. Он шёл медленно, каждую новую мысль пропуская через душу в попытке найти ответы на свои многочисленные вопросы. Любовь. Да он и не любил никогда, чтобы делать какие-то выводы и строить теории. Всё, что он знал о любви, было поверхностным и размытым. Спроси его кто-нибудь о важности этого чувства в его жизни, он бы только неоднозначно пожал плечами.
Астория любила Драко все эти годы, а он не догадывался об этом, словно тогда ещё был слеп.
Нет, всё же слепота заключается не в физической неспособности видеть вещи, а в том, что мы не замечаем что-то, что предстаёт перед нами изо дня в день. Если бы Драко раньше не был так близорук и ограничен, он смотрел бы на этот прекрасный мир по-другому. Почему прозрение приходит слишком поздно?
«Цени что имеешь, Драко, и не гонись за призраками прошлого. Открывай для себя эту жизнь каждый день. Пусть день этот скучный и однообразный, всегда можно найти что-то новое, даже в кружке горячего чая, если наслаждаться ароматом чайных листьев и впитывать в себя тепло», — философствовал Драко, шагая по тёмному коридору.
Он уже подошёл к своей комнате, но нащупал пустое пространство вместо закрытой двери, Драко удивился и прежде, чем войти внутрь, прислушался к звукам.
Кто-то плакал и плакал так отчаянно, что стало невыносимо слушать эти частые всхлипывания. Он даже подумал: не сидит ли там несчастная Астория, оплакивая свои чувства? Но только она не знает, где находится его комната.
Драко бесшумно вошёл и замер на пороге, думая, что его уже заметили, но гостья продолжала самозабвенно предаваться рыданиям. Ему очень хотелось узнать, кто же это, и он кашлянул.
Гермиона вырвалась из плена слёз, испугавшись внезапного звука. Она подняла заплаканные глаза и увидела Драко.
— Извини, я сейчас уйду, — смущённо проговорила она, вставая с кресла. — Я просто шла мимо.
«Гермиона», — снова мысленно наслаждался её именем Драко.
— Не уходи, — тихо сказал он, делая шаг ей навстречу, — лучше расскажи, почему ты плакала.
— Я сама виновата в этом, вот и плачу из-за совершённой глупости.
— Гермиона Грейнджер сделала какую-то глупость? Не верю.
— Я же не каменное изваяние, чтобы быть идеальной.
— Каменное изваяние не может быть идеальным, оно не живое, рушится с годами. А причину своих слёз можешь скрывать, конечно, если тебе так легче, — Драко сделал ещё два шага к Гермионе.
— Я сказала Рону, что не люблю его, и он обиделся, — снова едва не плакала она.
— И это всё?
— А что ещё нужно? Я, возможно, потеряла его навсегда.
— Ну, когда говоришь такие слова, они не могут быть восприняты иначе. Конечно, он обиделся, но кто сказал, что ты его потеряла?
Гермиона перестала всхлипывать и серьёзно посмотрела на Драко. То, что он говорил, удивляло. Он утешает её? А Драко, тем временем, сделал последние несколько шагов навстречу к ней и оказался очень близко.
— Может быть, ты обрела что-то новое? — прошептал он, склонившись над её лицом.
Дыхание Гермионы участилось, и она сбивчиво выдыхала, отчего пряди волос, спавшие на лоб Драко, раскачивались и били его по глазам.
— Что, например? — спросила она, тоже переходя на шёпот.
— Тебе больше незачем врать ему и притворяться, что любишь, ты теперь вольна делать то, что захочешь сама.
— А чего я хочу?
— Возможно, того же, чего и я?
Любовь. Возможно, пришло время её познать и убедиться в том, каким могуществом она обладает?
Драко чувствовал — он сам не мог понять как, — что Гермиона сгорает от нетерпения и ждёт, когда он её поцелует, но он специально не делал этого, дразня её своим жарким шёпотом и растягивая удовольствие. Он наслаждался её сбитым дыханием, слушал, как она касается кончиками пальцев ворота мантии, и ждал, он ждал, когда она сама его поцелует.
Драко долго не хотел себе признаваться, но он уже давно ждал этого поцелуя. Всё, что было между ними, не может не закончиться поцелуем, как в девичьих романах, и он вот-вот почувствует тепло её губ. Драко оказался прав, и Гермиона сама потянулась к нему. Она сначала осторожно поцеловала его верхнюю губу, словно бы боялась обжечься, едва коснувшись её, а потом, не почувствовав ответа, остановилась и замерла. Драко победно усмехнулся и обнял её, не отпуская от себя, хотя Гермиона даже не пыталась вырваться. Теперь она решила его подразнить, и, как только он наклонился к её губам, она закрыла ладонью рот. Драко поцеловал её пальцы.
Это могло бы продолжаться бесконечно, но Драко осторожно убрал её руку и поцеловал в такие трепетные губы. Гермиона ответила на поцелуй и обняла его, сжимая в руке его платиновые волосы.
В тусклом свете свечей терялись чёткие очертания, и сонная обстановка навевала соответствующие мысли. В больничном крыле находилось три человека, два из которых твёрдо стояли на каменном полу, а третий лежал на кровати и держался здоровой рукой за сердце. Мадам Помфри наполнила кубок желтоватой жидкостью и протянула его Дамблдору.
— Не стоит так экспериментировать со своим здоровьем, профессор, вам уже не пятнадцать
лет, — отчитала его целительница, словно несмышленого ребёнка, который вместо того, чтобы рисовать красками, съел их.
— Всё хорошо, Поппи, этот эксперимент прошёл весьма удачно и больше не повторится, — заверил её Дамблдор, улыбаясь в седую бороду.
Он выпил содержимое кубка, даже не поморщившись, хотя вкус, надо признать, был преотвратнейшим. Когда школьная целительница удалилась, что-то недовольно бормоча себе под нос, Дамблдор обратился к Снейпу, стоявшему всё это время возле окна: