Эгоманьяк

— Чушь собачья. Аренда была на мое имя, потому что я ее оплачивал. Она прожила там два года.

Еще даже не закончив, я знал, что совершил огромную ошибку своим импульсивным порывом.

Судья Уоллифорд погрозил пальцем.

— Я не потерплю такой речи в своем зале. Вы, северяне, может и находите приемлемым такое общение, но это не прокуренный бар или какая-то подворотня. Уважайте это место. Предупреждаю, мистер Джаггер. После вашей последней выходки в этой комнате вы на коротком поводке.

И это было лучшей частью моего дня. Судья Уоллифорд отклонил мое ходатайство о переносе слушания в Нью-Йорк и назначил полноценное рассмотрение дела на основании изменений в иске, заявленных Алексой. Двухнедельный процесс начинался в понедельник. Единственное, в чем он пошел мне навстречу — оставил прежний опекунский график, по которому я забирал Бэка на ночи пятницы, субботы и воскресенья, а также в среду на обед. Хотя он приказал мне осуществлять посещения, как вы догадались, в великом штате Джорджия.

Я ждал, пока мы покинем здание, прежде чем даже приблизиться к Алексе. Последнее, что мне было нужно, это чтобы она начала кричать домогательстве и чтобы Уоллифорд меня закрыл.

Я стиснул зубы.

— Алекса, могу я с тобой поговорить, пожалуйста?

Карлайл коснулся ее локтя.

— Алекса, не думаю, что это хорошая идея.

Я проигнорировал его, глядя в глаза своей бывшей жене.

— Ты должна мне хотя бы это. Прошло уже больше двух лет с того момента, когда все выяснилось, и это все еще чертовски больно, но я никогда не позволял Бэку видеть или чувствовать что-то отличное от того, кем он для меня является. Неважно, о чем свидетельствуют какие-то вонючие тесты, он — мой сын. — Она отвернулась. — Посмотри на меня, Алекса. Посмотри на меня. — Когда она, наконец, встретилась со мной взглядом, я продолжил: — Ты меня знаешь. Как думаешь, я сдамся, даже если через две недели проиграю?

Подошел ее адвокат.

— Вы угрожаете моему клиенту?

Я продолжил смотреть в глаза Алексе.

— Нет. Я прошу ее поставить на первое место нашего сына и не затягивать с этим.

Она сделала глубокий вдох.

— Он не твой сын. Пойдемте, мистер Карлайл.

Спасибо, господи, Роман стоял рядом. Он обернул руки вокруг моей груди, так что я не смог погнаться за ней, даже когда она ушла.

***

Перед вылетом домой я безуспешно пытался синхронизировать свой календарь так, чтобы провести понедельник, вторник и половину среды в Нью-Йорке, а затем вернуться в Атланту на ужин с Бэком в среду вечером. Потом я бы остался в Атланте и поработал удаленно четверг и пятницу, чтобы забрать Бэка на выходные. Было бы нелегко впихнуть целую неделю встреч с клиентами, показаний и выступлений в суде в два с половиной дня, но какой у меня был выбор? Мой сын на первом месте. Он уже был выбит из колеи внезапным переездом и невозможностью провести выходные у папы. Также я не сомневался, что если пропущу хоть один визит, судья Уоллифорд услышит об этом. Я не должен давать ему больше оружия, которое может быть использовано против меня.

Несмотря на то что сын был моим приоритетом, по возвращении на землю Нью-Йорка у меня был другой фокус. Я не был уверен, что смогу успеть на последний рейс домой из Атланты, поэтому не упомянул Эмери, что есть шанс на мое возвращение сегодня вечером. Было поздно, почти полночь, но я все равно дал таксисту ее адрес вместо своего.

Все шесть дней моего отсутствия мы общались каждый вечер, и почти все вечера заканчивались тем, что я дрочил под жужжание ее вибратора. Это помогало снять напряжение, но в то же время делало меня голодным к реальным событиям.

Внутри ее дома было тихо. Я прошел к лифту, и никто не задал мне ни одного вопроса, потому что в ее доме не было консьержа. Хотя я это ненавидел. Ей нужно более безопасное место для проживания, любой придурок мог постучать к ней в дверь. К слову, один как раз собирался. Поставив сумки на пол, чтобы постучать, я посмотрел на соседнюю квартиру.

Точно. Она определенно нуждалась в более безопасном жилье.

После двух кругов стука — второй был настолько громким, что, наверное, перебудил парочку соседей, — заспанная Эмери подошла к двери.

На ней не было контактных линз, вместо них были надеты очки. Господи, я обожаю ее в этих штуках.

— Привет. Что ты…

Я не дал ей возможности закончить, даже не поздоровался. По крайней мере, не использовал слов. Вместо этого я сам себя впустил внутрь, оттеснив ее назад, не слишком нежно взял ее лицо в руки и поцеловал девушку. Целовал ее жестко и долго, захлопывая дверь позади себя и поднимая ее так, чтобы она могла обернуть ноги вокруг моей талии. Ощущение было невероятное — словно лекарство от вечного отстойного чувства, которое у меня было на прошлой неделе.

Когда я запустил руку под ее сексуальные шортики для сна и схватил за задницу, она простонала мне в рот, и у меня появилось непреодолимое желание поставить ее вниз, чтобы исполнить победный танец. Но это бы означало, что я должен убрать свой полностью эрегированный член из тепла между ее раздвинутых ног. Не было ни единого гребаного шанса, что это произойдет. Вместо этого я каким-то чудом прошагал до дивана, не споткнувшись, и бесцеремонно кинул девушку на него, накрыв своим телом.

— Я охренительно соскучился по тебе, — мой голос был грубым.

Глаза Эмери были полуприкрыты, а взгляд — счастливым.

— Я догадалась по твоему приветствию.

Я начал посасывать ее шею, а руки стягивали шортики вместе с трусиками.

— Ты скучала по мне?

Она впилась ногтями мне в спину, пока я прокладывал дорожку поцелуев от шеи к уху.

— Да, — выдохнула она. — Скучала. Очень.

Я укусил мочку уха, погладив ее киску вверх и вниз двумя пальцами.

— Насколько? Ты мокрая для меня?

Я, конечно, уже знал ответ, но ждал, пока она мне скажет.

— Да.

Я погладил клитор большим пальцем.

— Что «да»?

— Да. Я мокрая для тебя.

— Скажи, что твоя киска мокрая для меня. Я хочу услышать, как ты произносишь это.

Я уже расстегивал брюки. Кто знал, насколько я мог быть ловким — каким-то образом раздеть одной рукой нас обоих, пока посасываю ее шею, ухо, губы, а второй рукой потираю ее мокрую киску.

— Моя… киска мокрая для тебя.

Господи, не было ничего сексуальнее того, чтобы слышать из уст Эмери, как она возбуждена из-за меня. Вся прошлая адская неделя стала отдаленным воспоминанием, а все, о чем я мог думать — это как оказаться внутри нее.

— Я так по тебе соскучился, — повторил, потому что это было чертовски правдиво.

Все что мне было нужно — оказаться внутри нее. Она была вынуждена принять большого толстого «должника» в качестве предварительной ласки в этот раз, хотя, судя по тому, как она задыхалась и насколько была мокрой, девушка, видимо, не возражала. Медленно толкнулся внутрь, мое тело трясло от необходимости удерживать контроль. Когда вошел полностью, я мог бы поклясться, что потрепанные нервные окончания возродились к жизни впервые за многие годы. Ее тугая киска обволакивала мой член, а ноги обернулись вокруг талии, сжимая еще крепче.

Господи, я не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько хорошо.

Я начал двигаться, в основном потому, что хотел чувствовать, как узкие тиски доят меня, пока я скольжу внутрь и наружу, и стало понятно, что не продержусь слишком долго. Это было слишком невероятно. Эмери открыла глаза, когда я вышел, и наши взгляды встретились. Взяв ее за руки, я переплел наши пальцы и поднял их над ее головой. Я хотел поцеловать ее, но никак не мог перестать смотреть на девушку. Зрелище того, как она задыхалась каждый раз, когда я входил, и стонала каждый раз, когда выходил, было завораживающим.

Ее бедра соединились, покачиваясь с моими в унисон. Вверх и вниз, внутрь и наружу.

— О боже, Дрю. Вот так. Не останавливайся.

Каким-то чудесным образом я смог продержаться достаточно долго, чтобы она кончила. Я смотрел, как меняется ее лицо — голова наклонилась в сторону, глаза, закатившись, закрылись, полные губы разъединились, и это было самое красивое зрелище в мире.