Эгоманьяк

***

После третьего попадания на голосовую почту, я больше терпеть не мог и отправился к Алексе лично. Это была не лучшая идея, учитывая мое настроение, но я должен был с ней это разрулить. У меня было только одно, с помощью чего я мог управлять этой женщиной: деньги. Я бы заплатил ей больше, чтобы она покончила с этим дерьмом. Снова. Эта маленькая игра была возмездием за мои слова о том, что она не может взять с собой Бэка в двухнедельную поездку на NASCAR. Ей нужно было показать мне, кто все контролирует. Я знал свою бывшую, она была хитрой и делала все, чтобы убедиться, что одержит верх. Наша война и, возможно, встреча с Эмери вызвали у нее чувство, что меня нужно поставить на место.

Первый стук в ее квартиру остался без ответа, что только подстегнуло меня и заставило стучать громче. После пары минут нетерпения достал свой ключ. Когда я вышвырнул Алексу и снял ей это место, то оставил для себя копию ключа. У меня никогда не было повода воспользоваться им, но меня достало то, что она меня избегает.

Сначала замок заклинило, но после минуты прокручивания ключа я почувствовал некоторое облегчение, услышав громкий звон, когда он открылся. Не желая получить сковородой по голове, я толкнул дверь и крикнул:

— Алекса?

Ответа нет.

Еще раз:

— Алекса?

В коридоре было тихо, и из глубины квартиры тоже не раздавалось ни звука. Решив, что путь свободен, я открыл дверь.

И мое сердце остановилось от увиденного.

Глава 37

Эмери

Что-то было не так.

Офисные двери хлопали всю вторую половину моей телефонной консультации. Последние десять минут начался крик. Один голос принадлежал разъяренному Дрю, а второй — недавно прибывшему Роману. Он часто проводил расследования для Дрю, но что бы там ни происходило, носило, похоже, более личный характер.

После очередного извинения перед пациентом, с ложью и рассказом о том, что вынуждена пойти поговорить со строительной бригадой об их манере общения, я положила трубку и двинулась к закрытой двери своего кабинета. Я остановилась, услышав свое имя.

— Эмери? Какое, нахрен, она имеет отношение к этому?

— Алекса упорно утверждала в суде, что я сплю с бывшей осуждённой.

— Бывшей осуждённой? Что она совершила? Получила штраф за парковку?

— Это длинная история, но в прошлом месяце она была арестована за непристойное поведение.

— Что?

— Это случилось, когда она была подростком. Ее привлекли за купание нагишом, обернувшееся ордером, потому что штраф она не оплатила. Этот проступок… ничего серьезнее штрафа за парковку. Но, Алекса, конечно, делает из этого целое событие. В ходатайстве ее называют бывшей осужденной, склонной к непристойному обнажению. К этому она добавляет, что эта же заключенная повинна в недавнем ожоге Бэка.

— Пиздец.

— Ага. Пиздец. Но это не худшая часть. Я мог бы порассуждать об этом здесь в Нью-Йорке, где судьи каждый день слышат подобное дерьмо. Но она подала ходатайство об изменении опеки в Атланте.

— Как она может такое провернуть, если вы оба живете здесь?

— Я только приехал из ее квартиры. Она исчезла. Консьерж сказал, что она уехала вчера, оставив свой новый адрес. Квартира пуста. Она, блядь, переехала!

***

Дрю не был пьяницей. Он мог выпить по случаю стакан виски и одно-два пива, но я никогда не видела, чтобы он напивался.

До сегодняшнего вечера.

Несмотря на то что он заверял меня, что все это не было моей виной, я все равно чувствовала себя виноватой, что выступила катализатором, и он выглядел как недостойный родитель.

Мы сидели в квартире Дрю, перед этим очистив свои расписания. Я пообещала Роману, что завтра утром Дрю будет в аэропорту и готовым к полету. Они оба улетали в Атланту, чтобы попытаться поговорить с Алексой, и я была действительно рада, что Дрю не полетит один. Он даже не мог произнести имени бывшей жены без рычания.

Закрыв дверь за Романом, я заперла ее на замок, подхватила выпивку Дрю с кухонного островка и вылила остаток в раковину. Затем подошла к дивану, где он лежал, закрыв глаза ладонью. Его ноги были длиннее дивана, и с края свисали ступни. Я расшнуровала его туфли и начала стягивать их.

— Пытаешься меня раздеть? — невнятно спросил Дрю. — Хрен с ними, с туфлями. Сними мои брюки.

Я улыбнулась. Даже в отключке мужчина все еще оставался собой.

— Уже почти одиннадцать. Твой вылет в десять. Мне кажется, тебе нужно поспать. Утро может не стать добрым для твоей головы.

Его огромные туфли грохнулись на пол, когда я стянула их, а следом и носки.

— Я не могу потерять сына.

Мое сердце разбилось, когда я услышала боль в его хриплом голосе.

— Не потеряешь. Если не сможешь откупиться от нее, то убедишь судью, что сын в тебе нуждается.

— В нашей системе правосудия этого правосудия не так-то много. Такие как я ежедневно крутятся в этом.

Я не знала, как на это отвечать. Просто хотела сделать все возможное, чтобы ему стало лучше. Поэтому разулась, забралась на диван и заключила его в свои объятия, прижавшись к его шее.

— Мне жаль, что это происходит. Ведь так очевидно, насколько ты любишь малыша. Судья должен это увидеть.

Он обнимает меня в ответ. Спустя несколько минут я подумала, что он провалился в сон, но он снова заговорил, слова походили на шепот.

— Ты хочешь детей, Оклахома?

— Да. Я бы хотела нескольких и, может, еще и усыновленных.

— Однажды ты станешь хорошей мамой.

***

— Мы не смогли ее найти. По адресу, который она оставила, живет ее брат. Парень — лузер. Я приехал к нему около двух, а он все еще спал, — хихиканье Дрю трещит в телефонной трубке. Ну, в смысле, спал ровно до того момента, пока не оказался поднятым в воздух с помощью рук Романа.

— Вы туда вломились?

— Не было необходимости. Дверь даже не была заперта. Поверь мне, в этом нет необходимости. Даже тараканы не захотят заходить в это место.

— Он рассказал тебе, где Алекса?

— Он не знал.

— Лжет ради сестры?

— Не думаю. Он был готов ее сдать. Его тощая наркоманская задница была так напугана Романом, что он обоссался. Плюс, я знаю его. Если бы он располагал какой-либо информацией, то попытался бы мне продать ее за сумму, достаточную для покупки следующей дозы. За двадцать баксов парень продал бы собственную мать.

— Так что теперь будешь делать?

— Я добрался в суд до закрытия и подал срочное ходатайство о запретительном ордере с просьбой перевести рассмотрение дела обратно в Нью-Йорк. Наше соглашение об опеке не позволяет никому из нас вывезти Бэка из штата без разрешения другого. Они добавят ходатайство в расписание рассмотрения ее заявления о смене опеки на послезавтра. Если мы не найдем ее к четвергу, Алексе придется хотя бы явиться в суд.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Нет. Спасибо, детка. Для меня уже облегчение слышать твой голос.

Я улыбнулась.

— Может, позже вечером я позвоню тебе и смогу сказать тебе этим голосом что-то грязное.

— В самом деле?

Я закусила губу.

— Я — командный игрок. И хочу помочь, чем смогу.

— Чуть позже я избавлюсь от Романа. Он любит посидеть в баре, потягивая виски в конце дня. Не думаю, что после вчерашней ночи буду долго составлять ему компанию. Гораздо приятнее слышать, как ты кончаешь и рассказываешь, насколько сильно скучаешь по моему члену.

— Ты это получишь. Я скоро собираюсь домой.

— Хорошо, детка. Позвони позже, как будешь на месте.

— Дрю?

— Да?

— Просто, чтобы ты знал. Я скучаю по тебе и твоему члену.

Он прорычал мое имя.

— Скорее возвращайся домой.

***

У меня никогда не было секса по телефону, и я на самом деле не могла дождаться звонка Дрю. Настолько сильно, что по этому случаю надела шелковые шортики с топ и нанесла духи. Было немного больше десяти, и я рассудила, что он уже тоже устроился. Взяв телефон, набрала номер и улыбалась, пока ждала его ответа хриплым голосом.