Страница 72 из 100
Нет, мать не слишком хорошо знает характер сына. Его поступки определяются убеждениями, а их он не меняет. Но и намёки её понятны. В чём-то она права, безусловно права. Впрочем, деньги вдова получает в основном за акции пароходного общества «Самолёт», имеющего доходы от пассажирских рейсов от Твери до Астрахани и по Каспийскому морю. Её сын живёт, в сущности, как мелкий буржуа, иждивенец. Одно лишь его может оправдать: получив образование, Николай станет полезным членом общества...
Кем? Мать желает видеть его инженером, идущим по стопам отца. В таком случае придётся служить чиновником или наёмником у какого-нибудь предпринимателя. Ему будет гарантирована обеспеченная жизнь, о чём и печётся матушка. А ему более всего хотелось бы независимости. Почему бы не стать, подобно Шопенгауэру, вольным философом, размышлять и писать о вечных проблемах бытия человека, общества, природы?
Нет, это — пустые мечтания. Шопенгауэр был вполне материально обеспеченным человеком. Он мог себе позволить независимость суждения и образа жизни. По его признанию, философия не дала ему совершенно никаких доходов, хотя избавила от очень многих трат. А тут приходится думать прежде всего о каких-либо, пусть даже незначительных, средствах к существованию.
Литературный заработок? Но люди, убеждения которых он разделяет, немного заработали: Писарев посажен в Петропавловскую крепость, Чернышевский публично опозорен и сослан. Писать что-то несообразное со своими убеждениями он не может.
Мать думает, будто он безоглядно расходует деньги. А он бережёт каждый талер. Вот и ботинки купил по случаю за полцены у Миклашевского, они ему оказались маловаты, благо мало ношенные. Чёрные нитки и иголки, которыми снабдила его родительница, пригодились — латать прорехи на сюртуке и брюках. Приходится тратиться на молоко, но такова была рекомендация врача: ежедневный приём молока в связи со склонностью к заболеванию чахоткой, сгубившей его отца. Расходы на книги тоже необходимы, чтобы не зачахли мозги...
Помнится, после исключения из Петербургского университета он получил ободряющее письмо от Миклашевского: «Не отчаивайся, друг Коля, кто знает, с какими неудачами придётся тебе столкнуться в будущем. Запомни, главное, что нужно в жизни, — это быть человеком, остальное приложится. Что касается дальнейшего своего образования, то вот тебе мой совет: немедленно хлопочи о заграничном паспорте и выезжай в Гейдельберг... Ты сможешь здесь слушать лекции великого физика Гельмгольца, знаменитых учёных Кирхгофа, Бунзена, Миттермайера и ещё многих других. А если захочешь, переведёшься потом в какой-нибудь другой университет...»
Эти последние слова хорошо запомнились. Пришла пора подумать о том, где учиться дальше. Если уж приходится платить за лекции, то придётся позаботиться о том, чтобы получить определённую профессию, которая даёт возможность заработка.
Наступает время летних каникул, сентябрь 1864 года. Ему бы отправиться из Гейдельберга в Россию, повидаться с родными, с матерью, сестрой, братьями. Но это опасно. Могут задержать: ведь он выехал за границу по подложным документам. Возможно, удалось бы получить прусское гражданство: ведь он принадлежит к роду фон Беккеров. Да разве Пруссия ему ближе и родней, чем Россия?!
Юноша уезжает на каникулы в горы Шварцвальда, устроившись в небольшой почти безлюдной гостинице, отдалённой от больших селений. Здесь можно наслаждаться одиночеством. Надеется избавиться от боли в груди и рези в глазах, укрепить здоровье. Бродит по десять часов по окрестностям, взбирается на горные перевалы.
Горы благоприятствуют возвышенному настроению и серьёзным размышлениям. Благословенное одиночество! Оно позволяет проникнуться гармонией и величием природы.
Какие силы вздыбили эти скалы, прорезали глубокие ущелья и, словно рукой мастера, создали эти великолепные ландшафты? Когда-то, миллионы лет назад, на этом месте расстилалось море. Неспешная и могучая жизнь Земли словно напоминает постоянно человеку о вечности:
Да разве в природе всё всегда совершается тихо и мирно, постепенно и неспешно? Разве не грохочут лавины и обвалы, не содрогается земля от страшных глубинных ударов, не извергаются и не взрываются вулканы, не происходят грандиозные перевороты, о которых писал Кювье? Какие невообразимые катаклизмы нагромоздили эти горные гряды?!
Не так ли происходит и в душе человека, и в обществе?
«Если природа во всём подчинена высшей целесообразности, — пишет он, — управляется законами естественного развития, а человечество — часть природы, то существуют ли законы общественного развития? Из чего они вытекают? Нельзя же утверждать, что вся наша жизнь — цепь случайностей...
Есть одинаково присущая всем народам потребность в познании и отсюда — в просвещении... Соответствующее нуждам человечества количество и качество дарований, многочисленные совпадения в области изобретений и научных открытий, пороки и добродетели, взаимно уравновешивающие друг друга возникновение и сходство религий, похожие мифы. В конечном счёте отвечающие уровням цивилизаций общественные и государственные формации, неизбежность культурных и следующих за ними социальных революций, решительно меняющих всю политико-экономическую систему мира...
...Открытие законов общественного развития — главнейшая из задач практической философии. Только зная их, вооружаясь не только благими пожеланиями, но наукой, можно приступить к очередному переустройству мира своечасно, вести его с наименьшим ущербом...
Одна теоретическая мысль Платона относительно возникновения государства... представляется бесспорной, именно:
«Потребности граждан, составляющих общество, разнообразны, но способности каждого отдельного лица к удовлетворению этих потребностей ограниченны. Поэтому каждый из нас сам для себя будет недостаточен и имеет нужды во многих... Когда один из нас привлекает других либо для той, либо для иной потребности, имея нужду во многом, мы располагаем к сожитию многих сообщников и помощников, тогда это сожитие получает у нас название города (государства)».
Да, сожитие, но без насилия одного над другим, без олигархий и диктатур. Государство, экономически и политически основанное на обязательной взаимопомощи граждан, когда все заинтересованы в труде одного, а один — в труде всех, — вот цель, достойная борьбы».
Он вспоминал собрания польских революционеров, пламенные и не во всём понятные речи, изобилующие шипящими звуками и направленные не столько против царского деспотизма, сколько против, как говорилось, русской гегемонии, российской власти. Будто власть польской аристократии над народом чем-нибудь лучше принадлежности к великой державе и великой культуре. В таком случае и украинцы, и литовцы, и белорусы и татары, и башкиры и многие другие народы России захотят иметь свои собственные государства. Вернее и честнее сказать, местные национальные господа, паны и князья, беки и ханы захотят владычествовать над своими народами. И это будет всеобщий развал, взаимная рознь и новое ярмо для каждого из народов.
Польские националисты не вдохновили его на революционную борьбу, а, напротив, остудили эти порывы. Миклашевский это понял и не стал больше привлекать Миклухо-Маклая на собрания польских националистов-патриотов.
Революция в России необходима, но совсем другая, влекущая за собой основательный ремонт государственного механизма и замену его отдельных деталей. Задача философа — осмыслить ход и результаты неизбежной культурной и социальной революции, чтобы они принесли максимум благ и минимум бед обществу. Любая теория имеет смысл и оправдание только в том случае, если она помогает людям достойно существовать...
Он бродил по горным дорогам и тропам с неизменным дневником в сумке. Делал зарисовки, записи. Для него наступало решающее время: надо окончательно определить свой жизненный путь, а прежде всего — профессию. Очень заманчиво стать философом и найти законы развития в природе, а затем и в обществе, законы развития Мироздания. Однако по здравому рассуждению это представляется не более чем юношескими мечтаниями. Сколько лет ещё надеется он сидеть на шее семьи, матери? А что потом? Даже став доктором философии, вряд ли получит кафедру... Сможет ли без мучительных запинок читать лекции? И кто возьмётся печатать его труды?