Страница 57 из 100
Сообщения о свирепых кровожадных и коварных каннибалах призваны были не только интриговать и приводить в трепет читателей, но и подтверждать принципиальное отличие цивилизованных народов от диких племён. Умалчивалось, что случаи людоедства, более или менее достоверно установленные, единичны, тогда как в цивилизованной Европе в сражениях и междоусобицах, во время чудовищной охоты на ведьм и не менее безумных религиозных войн среди христиан погибли сотни тысяч, миллионы людей! Тем не менее европейцы не видели в этих массовых убийствах ничего особенного (исключение — немногие мыслители), тогда как с ужасом и негодованием обсуждали реальные или мнимые сведения о каннибализме.
Для Миклухо-Маклая эти нелепые гримасы европейской цивилизации были очевидны. Случаи людоедства интересовали его с научной точки зрения. Надо было понять причины и характер этого явления. О нём высказывались разные точки зрения. Согласно одной это — показатель низкой расы, занимающей промежуточное положение между зверем и человеком разумным. По другой версии, каннибализм имеет ритуальный характер и связан с представлением о том, что хорошие качества поедаемого переходят к поедающим (своеобразное представление о единстве телесного и духовного). Согласно третьему предположению, всё объясняется недостатком животных белков в питании главным образом жителей островов, а также обитателей тропических лесов.
Этнологи приводили в пример некоторых африканских племён, которые в периоды голода договаривались вести войну до определённого числа убитых. Эти жертвы приносились, можно сказать, во имя сохранения рода (людоедство во имя жизни).
Для Миклухо-Маклая был и ещё один, уже ненаучный аспект этой проблемы. Считалось, что людоеды не заслуживают гуманного к себе отношения. Их можно истреблять или угнетать без зазрения совести: они же — нелюди!
Наконец, была вероятность того, что племена, употребляющие человеческое мясо и считающие при этом особым лакомством мозг, чем-то могут по своему строению, психическим особенностям, внешнему виду отличаться от тех, кто не имеет такого обыкновения. Во всём этом следовало по возможности разобраться.
Он не считал нужным выспрашивать самих папуасов о людоедстве. Полученные таким образом сведения могут иметь самый фантастический характер, а ещё хуже — правдоподобный. Туземцы во многих случаях не прочь слукавить или подтверждать то, о чём их спрашивают. Соглашаются из деликатности, страха сказать правду или из-за незнания верного ответа. Короче говоря, к словам местных жителей надо относиться с осторожностью. Надо добывать факты, а не собирать мнения.
За многие месяцы жизни бок о бок с папуасами Берега Маклая он ни разу не обнаружил никаких свидетельств, пусть даже косвенных, людоедства. Это уже само по себе было неожиданностью, опровержением широко распространённого мнения о каннибализме коренных жителей Новой Гвинеи.
Наиболее определённо это мнение высказывалось по отношению к туземцам Папуа-Ковиай. Не исключено, что оно имело под собой определённые основания. Ведь из-за вторжения сюда более цивилизованных народов местное население стало влачить самое жалкое существование, перешло от оседлого образа жизни к кочевому, утеряло навыки земледелия и скотоводства. При такой деградации культуры вполне возможны проявления каннибализма. Хотя и в данном случае Маклаю не удалось обнаружить доказательств этого.
Правда, от радьи деревни Айдумы он услышал о существовании во внутренней части Папуа-Ковиай людей очень небольшого роста (между прочим, о пигмеях Новой Гвинеи ещё никто из учёных не упоминал), которые любят лакомиться человеческим мясом, считая деликатесом человеческий мозг. Они, мол, даже вырывают мёртвых и едят их. Сомнительность последней детали заставляет усомниться и во всём рассказе. Предприняв небольшую экскурсию в горы (не было возможности организовать дальний многодневный поход), Маклай и там среди местных жителей не обнаружил никаких свидетельств каннибальских пиршеств.
На Берегу Маклая людоедами слыли жители деревни Эремпи. Посетив её, Николай Николаевич и здесь не нашёл признаков, подтверждающих это: среди украшений или утвари не было ни зуба, ни кости человека. По внешнему виду эти люди не отличались от других папуасов.
В своё третье посещение Новой Гвинеи Маклай вновь побывал в деревне людоедов. Его сопровождали житель острова Били-Били Каин и слуга-малаец Ян. В небольшой пироге они вошли в устье реки Аю, добрались до притока Маус и по нему достигли небольшого лесного озера Аю-Тенгай. Увидев тропинку, пристали в этом месте к берегу, вытащили пирогу на песчаную отмель и отправились вперёд. Часа через полтора тропинка вывела их к деревне.
При виде чужаков местные жители пустились наутёк. Каин крикнул несколько слов (он знал местный диалект). Они сразу же успокоились. Тем, кто подошёл первыми, Маклай давал подарки: мужчинам — табак и гвозди, женщинам — бусы и полосы красной материи. Вскоре вокруг пришельцев собралась целая толпа.
Пришло время обеда. Им подали на табирах варёные таро, бананы, а также кокосовые орехи.
— Спроси у них, — сказал Маклай Каину, — человеческое мясо они подают в особых табирах или в обычных?
Без тени смущения пожилой папуас обстоятельно объяснил что-то Каину, и тот перевёл:
— Человеческое мясо они варят в обычных горшках и подают на обычных табирах.
Хорошо, что на этот раз гостей угощали только вегетарианской пищей. А то как знать, не положили бы в знак уважения пришельцам по куску человечинки.
— Пусть они принесут мне черепа. За каждый они получат нож.
Ответ был отрицательный.
— Он говорит, — пояснил Каин, — что голову варят в обломке горшка, потому что в целый горшок она не помещается. Потом её разбивают, чтобы достать мозг, а кости выбрасывают. Целых черепов у них нет.
— А женщины едят человеческое мясо?
— Да, все едят. Оно похоже по вкусу на свинину.
— А кого едят?
— Только тех, кто убит на войне. Тех, кто умирает сам, зарывают в землю.
Что и говорить, у этих людей нет никаких гастрономических предрассудков по поводу употребления в пищу себе подобных. Они не устраивают, по-видимому, никаких каннибальских церемоний и не предполагают, будто сила и доблесть погибшего перейдёт к ним (в противном случае не стали бы разрешать женщинам есть человечину).
Удивляет их прагматизм, рациональный подход к человеческому телу. С точки зрения науки они совершенно правы: телесно человек принадлежит к высшим животным, млекопитающим, являясь всеядным, подобно свиньям или медведям.
А может быть, все папуасы Новой Гвинеи действительно были и отчасти остаются людоедами? Помнится, в Бонгу кто-то мимоходом упомянул, что человеческое мясо по вкусу напоминает свинину. Откуда это известно: с чужих слов или из собственного опыта? Скорее всего — последнее. Выходит, он, Маклай, много месяцев жил среди самых настоящих людоедов? Вполне возможно. Просто за это время не было войны и убитых, а потому не было необходимости прибегать к каннибализму. Или всё-таки подобные пиршества у них были, но проходили втайне от него, человека с Луны?
Но почему у цивилизованных людей пропал обычай употребления в пищу себе подобных? Сама постановка вопроса вызывает внутренний протест, словно речь идёт о чём-то недопустимом, противоречащем здравому смыслу. А ведь совсем наоборот: рассуждения папуасов-людоедов вполне согласуются со здравым смыслом, с принципами прагматизма.
Странным образом туземцы островов Адмиралтейства, уже неплохо знакомые с белыми людьми и их цивилизацией, ничуть не утратили навыков людоедства. Напротив, эти привычки усугубились благодаря участившимся междоусобицам.
На одном из островов Маклай однажды зарисовывал татуировку у одной из женщин. Её позвал муж, подъехавший на пироге. Он привёз подарки от своих друзей и в том числе большое деревянное блюдо с едой. Вид пищи пробудил аппетит и у исследователя. Он подошёл к хижине в тот момент, когда женщина сдирала зубами мясо с кости, определённо принадлежащей человеку.