Страница 53 из 100
Каким станет продолжение этой истории? Не дойдёт ли дело до серьёзного столкновения? Чтобы выяснить это, Маклай на следующий день вновь отправился в Бонгу. К его удивлению, Лако и Калеу сидели рядышком на морском берегу и преспокойно курили одну сигарету на двоих. Увидя Маклая, оба радостно захохотали.
— Ты вчера видел? — спросил сквозь смех Лако.
— Видел, — недоумённо ответил Маклай. — Вчера Калеу был плохой человек, а сегодня он хороший?
— О, хороший, хороший, — ответил Лако.
— Лако хороший человек, — со своей стороны отозвался Калеу.
Войдя в Бонгу, Маклай встретил Унделя и указал на двух вчерашних соперников:
— Как они теперь будут жить?
— О, будут жить хорошо. Лако прогнал свою жену. Она перешла жить к Калеу. Он будет её мужем.
Ундель засмеялся. Складывалось впечатление, что подобные сцены ревности воспринимаются участниками и исполнителями как своего рода пантомима, сопровождающая бракоразводный процесс по-папуасски. Почему-то и в этом случае дикари вели себя более разумно, чем многие цивилизованные люди.
Другой вид представления был связан со свадебным обрядом. Днём в Бонгу зазвучал барум, призывающий к оружию. Мальчик, прибежавший в деревню, поднял тревогу: вооружённые люди из горного села Колику-Мана пришли неожиданно на плантацию, где трудились женщины, и увели с собой девушку.
Несколько молодых людей из Бонгу, вооружившись, отправились вслед за похитителями. Они вскоре вернулись. Сообщили, что произошла стычка, в которой никто не пострадал. Девушку отбить не удалось.
После этого все жители Бонгу отправились в Колику-Мана. Там их встретили обильным угощением. Отец и дядя похищенной девушки, участвовавшие в погоне, получили подарки. Без подарков не остались и многие из жителей Бонгу. Похищенная девушка стала женой одного из похитителей.
Человек с Луны
Папуасы давно уже привыкли к Маклаю, постоянно с ним общались. И всё-таки отношение к нему оставалось не только уважительным, но и почтительным с оттенком если не преклонения, то признания способностей сверхчеловеческих.
Однажды учёный сидел на площадке возле дома, любуясь изменчивыми яркими красками заката. Тихо лёгкой походкой, свойственной всем туземцам, подошёл Саул и сел рядом. Оба продолжали молчать, думая каждый о своём. Наконец Саул спросил:
— Маклай, сколько у тебя жён, детей, внуков?
— Где?
— Не знаю... В России, на Луне.
— У Маклая нет жены и детей.
— Маклай не хочет говорить, — заключил Саул.
Подумав, он решил действовать хитрее, обиняком:
— Маклай, ты помнишь, когда это дерево было маленькое? — Он указал на громадное дерево, возрастом два-три столетия. — Ты его посадил?
Внимательно посмотрев на Саула, Маклай заметил, что тот легонько усмехается. Может быть, шутит?
Не желая давать категорический ответ, Маклай спросил:
— Почему ты думаешь, что я так стар?
— Ты не бегаешь и не прыгаешь, не желаешь танцевать, когда все старики у нас пляшут, не хочешь брать жён. У тебя плохие зубы, ты не хочешь есть сахарный тростник; у тебя много седых волос, а ты не желаешь их выдёргивать.
— Я делаю так, как хочу.
— Маклай не хочет говорить, — разочарованно повторил Саул.
Он ушёл, а Николай Николаевич продолжал наблюдать угасающий закат.
А может быть, Саул в чём-то прав? У папуасов нет определённых представлений о далёком прошлом. Они ограничиваются личным опытом прожитой жизни или неопределёнными соображениями; не ведут счёт годам. Натуралист благодаря достижениям науки способен заглянуть в прошлое на сотни, тысячи, миллионы лет. Он становится как бы свидетелем событий, происходивших за эти сроки.
Таково одно из достижений цивилизации: человек обретает возможность широко раздвинуть свой умственный горизонт во времени и пространстве. Казалось бы, такие великолепные возможности должны возвышать человеческий дух, вдохновлять на великие свершения. Для некоторых, избранников цивилизации, так оно и есть. Но плодами их трудов, подвигов, их гения начинают пользоваться недостойные, имеющие цели низменные. Вот и наблюдения над папуасами, которые ведёт он, Миклухо-Маклай могут быть использованы для целей колонизации, порабощения папуасов если не силой оружия, то путём приобщения к джину и огнестрельному оружию, чего с успехом добьются торгаши.
Невесёлые мысли о судьбе папуасов Берега Маклая всё чаще посещали его. Это тоже — привилегия цивилизованного человека: задумываться не только о ближайшем, но и отдалённом будущем.
Папуасы верили, что под его защитой им не страшны любые враги. Они по-прежнему считали его необычайным человеком.
Однажды во время вечерних размышлений, прерываемых гортанными вскриками птиц, ему пришла в голову мысль о том, что для отдохновения недурно бы установить на деревьях вокруг поляны малайские булу-рибут. Эти своеобразные музыкальные инструменты, из которых извлекает звуки не человек, а ветер. Изготавливают их из стволов бамбука различной длины и толщины, с удалёнными перегородками. На этих деревянных трубах делают продольные прорези разной ширины и длины.
Булу-рибут подвешивают возле хижин, на деревьях в деревне, а то и в лесу. Ветер, проникая в щели, заставляет звучать эти инструменты на разные голова, порой рождая оригинальные мелодии.
Маклай спросил у слуги малайца Сале, умеет ли он делать булу-рибут. Ответ был утвердительный. Через пару дней несколько «ветровых» музыкальных инструментов были готовы. Один из них укрепили на веранде, остальные развесили на деревьях, стоящих около дома.
Дневные заботы, сильный шелест листьев под порывами ветра, равномерный шум прибоя заглушали звуки булу-рибут. Укладываясь спать, Маклай прислушался: откуда-то доносились странные меланхолические протяжные звуки. Потом вдруг раздался свист с веранды. Через некоторые промежутки времени свист повторялся. Ему вторили какие-то завывания и отдалённые всхлипывания, стоны. Что это?
В соседнем помещении о чём-то вполголоса спокойно толковали слуги Сале и Мебли. Прозвучало: «Булу-рибут». Тотчас стало ясно, откуда раздаются странные музыкальные пассажи.
Ночью эти непривычные звуки, а особенно свист, не раз будили Маклая. Казалось, что от дерева к дереву негромко перекликаются часовые на непонятном языке.
Следующий день прошёл совершенно спокойно. Не пришёл ни один папуасский гость. Это был редкий случай. Когда и на другой день произошло то же самое, Маклай встревожился: значит, в Бонгу что-то случилось. Но ведь нет никого и из соседних деревень. Почему?
Маклай отправился в Бонгу перед заходом солнца, когда туземцы возвращаются домой и занимаются приготовлением ужина. Группа мужчин расположилась на помосте. Маклай подошёл к ним. Ему освободили место в центре.
— Отчего вчера и сегодня никто не приходил в таль Маклай?
Туземцы смутились, потупились. Кто-то ответил робко:
— Мы боялись.
— Чего боялись? — удивился Маклай.
Ответ озадачил его ещё более:
— Мы боимся тамо рус.
— Каких тамо рус? Где вы их видели?
— Мы их не видели, мы их слышали.
— Где вы их слышали?
— Там, у таль Маклай.
— Когда вы их слышали?
— Мы слышали их ночью вчера и сегодня...
— Мы знаем, их там много...
— Они очень громко говорили...
— Мы очень боимся тамо рус...
Всё стало ясно. Они слышали звуки булу-рибут. Поняв это, Маклай улыбнулся. Туземцы, внимательно следившие за выражением его лица, оживились. Они решили, что гость соглашается с ними, доволен их проницательностью. Посыпались вопросы:
— Когда прибыли тамо рус?
— Как прибыли тамо рус? Корвета не было.
— Тамо рус прилетели с Луны?
— Они останутся у нас? Долго они здесь будут?
— Можно прийти посмотреть на тамо рус?
Маклай не сдержал смеха:
— Приходите в таль Маклай и посмотрите. Никаких тамо рус там нет.
— Мы пойдём вместе с тобой.