Страница 26 из 100
Быстро управившись со своим куском, Ульсон стал плотоядно посматривать в сторону хозяина, который ел неторопливо, а затем предложил ему оставшуюся собачатину. На этот раз Ульсон пренебрёг предрассудками и охотно принял предложение. Возможно, его вдохновил пример Маклая, который в полном согласии с великим мореплавателем Куком находил собачье мясо лучше свинины.
Вот и ещё одна гастрономическая новость: Туй принёс испечённые клубни таро. Вопреки мнению некоторых антропологов, считающих папуасов едва ли не зверолюдами или во всяком случае недочеловеками, у этого народа, как выясняется, уже произошёл переход от охоты и собирательства к земледелию. Причём их плантации, как убедился Маклай, находятся в прекрасном состоянии, несмотря на примитивность земледельческих инструментов, и огорожены для защиты не от людей, а от диких свиней.
Впрочем, как выяснилось, даже среди папуасов встречаются, хотя и чрезвычайно редко, нечистые на руку.
В этот день, испробовав таро, принесённое Туем, Маклай принял гостей из дальней горной деревни. Более всего их поразили... собственные физиономии, увиденные в зеркале. Тотчас у них менялось выражение лица на озадаченное или глупо-изумлённое. Иные отворачивались, а потом осторожно вновь заглядывали в зеркало, встречая там собственный взгляд. Заморская штучка показалась им такой занятной, что они стали вырывать её друг у друга.
Тем временем подошли более просвещённые жители Горенду, посмеиваясь над «недотёпами» из горных деревень. В остальном и те, и другие были одинаковы. Когда Маклай дал понять, что ему надо отдохнуть, гости без промедления ушли.
— Хозяин, — сказал Ульсон, — большого кухонного ножа нет.
— Где же он?
— Стащили.
— Быть не может!
— А вот и может. Тут на кухню заглядывал этот Макине из Горенду. Вроде чтобы покурить. Он и стащил.
Если это была кража, то первая с момента взаимных контактов. Следовало по горячим следам провести расследование. Но пришлось весь следующий день возиться со шлюпкой, которая во многих местах была подточена червями. С большим трудом вытащили её на берег, перевернули, чтобы очистить и осмолить. Пока мучились со шлюпкой, прибежал запыхавшийся «тамо-Горенду» и объявил, что с Туем беда: на него упало дерево, которое он рубил. Теперь он лежит с разбитой головой и умирает. Срочно собрав имеющиеся медикаменты, Маклай отправился в Горенду.
Туй полулежал на циновке с головой окровавленной и перевязанной травой и листьями. Приход Маклая его обрадовал. Рана была рваной, повыше виска.
Курчавые волосы, слепленные кровью, превратились в плотную кору, которую пришлось разрезать ножницами.
Промыв предварительно рану и сделав перевязку, Маклай рассказал Тую и присутствующему здесь старику Буа о предполагаемой краже. Хотя объяснить происшедшее было нелегко, учёного как будто поняли. Оба туземца с жаром ответили, что поступок плохой и нож будет отдан.
Маклай вернулся к себе в Гарагаси, перекусил и, взяв дополнительно специальные кривые ножницы, чтобы окончательно обработать рану, вернулся в Горенду. Посмотреть на действия целителя собралась целая толпа. Был тут и подозреваемый в краже. Маклай, завершив операцию, прямо обратился к нему:
— Отдай мне мой нож!
Тот сразу же вынул из своей сумки и передал Маклаю украденное. Было ясно, что жители Горенду заставили его это сделать.
Туй указал Маклаю на большой свёрток сахарного тростника — гонорар за медицинскую помощь. Николай Николаевич дал больному пачку табака, от которого тот стал отказываться. Но Маклай настоял на своём, чтобы не создалось впечатления, будто он оказал помощь за плату. Тую наказал лежать в тени и никуда не ходить.
Вернувшись на следующий день в деревню, никого там не застал, за исключением нескольких собак. Все ушли на плантацию или в лес, и Туй с ними. На следующее утро Туй оказался на месте. Дела его были плохи: рана гноилась, пол-лица покрыла опухоль. Пришлось припугнуть: если будет ходить по солнцу, то непременно умрёт.
Вечером опять пошёл проведать больного. Приближаясь к деревне, Маклай дал несколько предупредительных свистков и подошёл к Тую, возле которого собралась немалая толпа не только соседей, но и жителей Бонгу и Гумбу. Туй сказал, что когда Маклай свистит (дав своё название свистку: «кин-кан-кан»), все нангели убегают, а это очень плохо, потому что белый гость «тамо билен» (человек хороший).
За своей спиной Маклай вдруг услышал женский голос, возражающий Тую. Обернувшись, он увидел старую женщину, некрасивую, но приветливо улыбающуюся. Кожа её была морщинистая, плоские длинные груди низко свисали; юбка из жёлто-серых запылённых волокон закрывала тело от пояса и до колен, волосы висели намасленными пучками в разные стороны.
— Это моя женщина, — сказал Туй.
Маклай подошёл к ней и пожал ей руку. Окружающие отозвались на это одобрительным гулом.
И тут из-за хижин и кустов стали появляться женщины и девочки разного возраста. Каждый из мужчин представлял Маклаю свою жену, которая протягивала руку для приветствия. Молодые девушки в очень коротких юбках оставались в сторонке, подталкивая друг друга и хихикая. Некоторые из них были недурны собой, с хорошими фигурами. В завершение церемонии знакомства каждая женщина преподнесла Маклаю сахарный тростник и пучки ауся — съедобного тростника, но не сладкого. Подарков оказалось так много, что двое туземцев помогли Маклаю отнести их в Гарагаси.
Несмотря на принятые меры, рана Туя гноилась, а опухоль распространялась на всё лицо. Приветствуя Маклая, он захотел угостить его печёным таро, но огонь в его хижине потух, никого взрослых в деревне не осталось, а дети так и не смогли нигде отыскать тлеющий костёр. Было ясно, что туземцы не умеют добывать огонь или делают это только в самых крайних случаях. Они носят с собой горящие или тлеющие головешки.
Женщины, вернувшиеся с плантации, уже без стеснения и с большим интересом рассматривали Маклая, в особенности его одежду. У некоторых девочек волосы были коротко острижены или покрыты золой, известью. Локоны старух были густо смазаны чёрной глиной.
На следующий день Маклай застал Туя в ещё более тяжёлом состоянии. Вокруг него собрались мужчины и женщины, всерьёз опасаясь за его жизнь. Увидя Маклая, все обрадовались. Ему пришлось резать опухоль и делать припарки. Туй едва мог говорить и с трудом открывал глаза. Процедура продолжалась часа три. Больному стало лучше.
Маклай стал дарить женщинам по две ложки бисера и по нескольку красных полос. Они принимали подарки спокойно, с достоинством, выражая своё удовольствие улыбками или хихиканьем (мужчины нередко просили прибавки). Больше всего им нравились не украшения, а табак. Практичность!
В периоды отдыха главное занятие женщин и девочек — поиски вредных насекомых в шевелюрах родственников. Паразитов раскусывали зубами.
Лялай, семилетний сын Туя, принёс крупного жука, энергично шевелящего лапами и стянутого петлёй. Маклай попросил отдать ему добычу.
— Ты его съешь? — спросил Лялай.
— Нет, я хочу оставить его у себя, — ответил исследователь.
— Я его хотел съесть. На, возьми, — отдал мальчик жука.
Туй указал на большого паука, спускавшегося с ветки дерева, и назвал его:
— Кобум, — и пояснил: — Тамо-Гонгу, тамо-Горенду, тамо-Гумбу едят кобум.
Выходит, мясная пища папуасов весьма разнообразна: в неё входят, помимо всего прочего, пауки, насекомые, личинки бабочек и ещё бог весть какие создания природы.
Запись в дневнике от 21 февраля:
«Чувствовал себя очень скверно, но опасение за здоровье Туя заставило меня отправиться в Горенду. Благодаря вчерашним припаркам опухоль была меньше и ещё уменьшилась, когда я придавил её пальцами, причём из раны вылилось большое количество материи. Вернувшись домой, я вынужден был пролежать весь день.
Сегодня, когда я пришёл в Горенду, женщин не было. Убедившись, что Тую лучше, они отправились работать на плантации, куда уходят обыкновенно на весь день. Для дикарей женщины более необходимы, чем в нашем цивилизованном мире. У диких женщины более работают для мужчин, у нас — наоборот; этим обстоятельством связано отсутствие незамужних женщин между дикими и значительное число старых дев у нас. Здесь каждая девушка знает, что будет иметь мужа; они сравнительно мало заботятся о своей внешности.