Страница 7 из 10
На «Донне Вете» машины работали на пределе своих возможностей – левиафан стремился выйти из сектора обстрела и добраться в район Мачише, острова Аргидор, где стояли на якорях или курсировали в океане целые эскадры, в составе которых было восемь дредноутов и восемнадцать крейсеров, не считая эсминцев и миноносцев.
Кафеянин, занятый боем, упустил «Вету» и сейчас стремился только к одному – ближнему бою с «Победоносцем», который решит, чьи корабли лучше и боеспособнее – аргонские или кафейские. А с аргонского крейсера пристрелялись по канефлянину и, несмотря на его вечно меняющиеся галсы, точно попадали по палубе и надстройкам. Ни мостика, ни дальномера у кафеянина уже не осталось, и он прицеливался башенными дальномерами и управлялся с центрального поста. Когда расстояние между сражающимися крейсерами уменьшилось до пяти кабельтовых, «Победоносец» сменил тактику боя. Он начал снаряд за снарядом вколачивать противнику в легкобронированный корпус, стараясь сделать как можно большую пробоину в районе ватерлинии. Кафеянин сначала отвечал аргонскому крейсеру дружными залпами, но один из снарядов пробил его и взорвался в пороховом погребе носовой башни. Ее вырвало, как пробку от шампанского, и она, перелетев крейсер, плюхнулась в воду, чтоб навек успокоиться на океанском дне. Бой был закончен. Пылающий кафеянин с развороченным взрывом носом повернул на восток, в сторону Гестеи, и, огрызаясь кормовыми орудиями, начал набирать скорость, чтобы оторваться от преследующего его аргонского полудредноута, почти не поврежденного в бою.
Огромный корпус «Веты» уже исчезал за горизонтом – левиафан шел к аргонской военно-морской базе, где стоял Пятый Восточный Флот, и где можно было заправиться пресной водой для машин. До Пор-Балуфа, главного порта и столицы Южной Балии оставались считанные две сотни миль и крейсер, везущий на своем борту посла, отправился туда один, не пытаясь догнать «Донну Вету», заправляющуюся водой на Аргидоре.
Герцог Тепулльский, чрезвычайный и полномочный посол Аргонского Королевства при дворе калуфа балийского, с неуверенностью в сердце ждал прибытия в чужую страну, даже и не догадываясь, что судьба скоро уготовит ему трон Великой Аргонской Империи, которой пока не было даже в проекте.
А «Донна Вета» со всеми своими двадцатью тысячами пассажиров и бесчисленными тоннами груза, избежав плена, жалась к берегу острова Аргидора неподалеку от Мачише, вулканического происхождения. Полуостров поднялся вулканическими извержениями прямо из недр океана и здесь не было отмелей и банок, сразу у берега начинались большие глубины, достаточные для осадки гигантского корабля.
Встречать левиафан вышли три эсминца из состава военного флота. Один поплыл сзади, два стали по бокам, на траверзе. В хороший бинокль были видны дубовые леса Аргидора, круглые, беленые, лепленые из глины хижины местных жителей с высокими крышами, крытыми соломой. На базе флота для левиафана был выстроен специальный гигантский мол, к которому он и швартовался. По молу протягивали толстенные рукава гидрантов, под большим давлением нагнетавшие воду в паровые машины корабля.
База флота, построенная на берегу, состояла из разбросанных по пляжу и косогору одноэтажных и двухэтажных домов из дерева местных пород и бутового камня. Везде возвышались поленницы дров и горы угля – парового отопления здесь не было, оно просто не добралось до этой отдаленной окраины Шебранского материка. Тихо дышали трубы электростанции, работающей на дровах. Поставить элементарный ядерный реактор, видимо, было как-то недосуг, либо деньги, выделяемые на него, растворились в карманах «сухопутных адмиралов», неживших свои толстые зады на атласной обивке диванов Дворца Министров в Аргонске. Тащили толстые кишки гидрантов не моряки, а местные жители. Только пьяненький матрос на хромой ноге подавал воду на вентилях. Набиралась вода в течение часа. За это время гидранты подавали ее такое количество, которого хватило бы кораблю для завершения плавания.
Пока левиафан набирал воду, по пирсу к нему устремилась толпа местных жителей. С высоченного пирса они перелезали по трапам на нижнюю палубу, желая продать свой товар. Торговали копчеными гусями, окороками, салом. Вино в тыквенных бутылках, яблоки и виноград тоже разлетались среди пассажиров влет.
Одеты были туземцы просто – по случаю лета и мужчины, и женщины были в длинных посконных рубахах, имеющих лишь одну разницу – у женщин они были в большей степени разукрашены замысловатыми вышивками по вороту и подолу. На голове мужчин красовались тюрбаны – сказывалась близость с Балией, женщины носили длинные волосы, стянутые тонкими золотыми обручами, на ногах у всех были либо сабо, выдолбленные из дуба, либо кожаные мягкие туфли без каблуков.
Кайль купил себе в дорогу двух гусей и тыквенную бутыль крепкого вина, заплатив за это всего пять уплавов. Он посчитал, что этих запасов ему хватит до Новой Аргонии, до которой оставались какие-то четыреста миль.
Гидранты отключили, заполнив резервуары корабля водой, туземцы сошли на пирс и «Донна Вета» отправилась в свое дальнейшее плавание. На траверзе, на берегу Аргидора виднелись невысокие холмы, поросшие дубовым лесом, эсминцы ревунами салютовали проплывающим мимо дредноутам и крейсерам, совершающим свои учебные рейды возле полуострова Мачише.
Далее вошли в территориальные воды Южной Балии. Сказочный Пор-Балуф проходили ночью, и он светился достаточно тускло, его свет нельзя было сравнить с иллюминацией аргонских и кар-скандарских городов.
Прохедонское море встретило холодным южным ветром, близость студеной, но богатой Пелегвенеи чувствовалась уже явственно. Левиафан с эскортом из эсминцев огибал район, где боевые корабли Ново-Аргонского флота совместно с балийскими углежогами устраивали учения с артиллерийскими стрельбами. Кайль только заметил в бинокль, как утлый балийский пароходик тянул фанерные щиты, являющиеся мишенями для артиллерии.
Горден с Линдой все реже составляли ему компанию, уединяясь где-то в глубинах кают левиафана. Скоро должен был показаться остров, при произношении названия которого самых матерых аргонских уголовников передергивало – Мезда Проклятая. Сюда попадали за тягчайшие преступления и возврата отсюда уже не было.
К скучающему Декардону подошел матрос и предложил ему экскурсию в этот ад. Дело в том, что брат матроса был офицером на эсминце «Дозорном», который принимал и отвозил уголовников из тюремного отсека «Донны Веты» на остров и вообще курировал связь Ново-Аргонии с этой Сумеречной Каторгой, так здесь иносказательно именовали Мезду Проклятую. Экскурсия должна была обойтись Кайлю в пятьсот уплавов, которые он, недолго подумав, выложил. Мало кто из людей ступал на земли Сумеречной Каторги, мало кто своими глазами видел этот плоский, как блин, болотистый остров, где средний срок жизни каторжанина не составлял и одного года.
Матрос записал номер каюты Кайля и обещал послать за ним при прибытии «Дозорного». Расплатится Кайль должен был уже на нем. Возвращаться на «Донну Вету» с эсминца уже не было смысла, ведь с Сумеречной Каторги он шел в Новые Кулачки.
Кайль еле нашел Гордена с Линдой и предложил им составить ему компанию, но те отказались, рассказав ему радостную весть, что они собираются обвенчаться в первом же ардинаристском храме Кулачек.
«Дозорный» подошел поздней ночью. Моряк не обманул и постучался в дверь каюты Декардона, который уже собрал вещи. Оказалось, что смотреть остров отправляется с добрый десяток человек, всех их собрали и повели к ходившему через грузовую палубу «Донны» … трамваю.
Пересечь длинную и широкую палубу от конца в конец до носа пешком было просто нереально, и поэтому по ней проложили рельсы, по которым бойко бегал вместительный вагон трамвая. На носу корабля была такая же жилая надстройка, как и на корме, только раз в десять меньше размерами и гораздо ниже. Там располагались каюты многочисленного экипажа и тюремный блок. Кают для каторжан не было предусмотрено, и их везли в большом помещении, разделенном стальными решетками на ячейки. Каждая ячейка вмещала до пятидесяти заключенных. Параши не было – все ячейки были оснащены гальюнами. Кормили из собственного пищеблока, еще хуже, чем в общественных столовых корабля. Ни соли, ни масла, ни каких-либо других добавок к вареной моркови и брюкве не полагалось.