Андроид

– Мы и без нее проживет как-нибудь, без истории…– продолжал Татьяноха, горделиво блестя глазами.

– Кто это мы?! – вскинулся полковник. – Может быть вы, слушатель?! С этим я полностью согласен, но остальные здесь не при чем. Кол вам за вашу позицию, товарищ слушатель!..

– Он взял со стола ручку, прищурился, глядя в зачетную книжку, и стал там что-то долго писать.

– Вы свободны, – произнес полковник, возвращая книжку, и позвал к себе следующего собеседника для мозговых экзекуций.

Глядя в книжку, Татьяноха вышел из аудитории. В зачетке у него значилась жирная цифра «1» с надписью «Отвратительно».

Очередной экзаменуемый присел к профессорскому столу, наклонился над текстом и принялся было рассказывать про то, как решили когда-то в Древнем Риме защитить себя от произвола тогдашних чиновников – патрициев…

– Чиновников?! – Полковник вскочил как ужаленный и, сгорбившись, принялся бегать среди столов. – Ну ладно бы этот… Урод Вжопеноги… А ты-то, Римов! С твоей-то успеваемостью – и вдруг чиновники!

Остальные слушатели сидели в оцепенении – прижав уши и опустив глаза.

– Я имел ввиду всех, кто мешал жить плебеям, – продолжил Римов, – Дело в том, что в конце шестого века до нашей эры патриции превратились в господствующее сословие Римской республики. Экономической основой их могущества было абсолютное право на пользование общественной землей…

– А-а-а! – удовлетворенно крякнул полковник, останавливаясь возле своего стола. – Уже лучше… Продолжайте, пожалуйста…

– После включения плебеев в состав римского народа и уравнения их в правах с патрициями, верхушка и тех и других образовала нобилитет – правящее сословие, состоящее из патрициев и богатых плебеев. К началу третьего века у нобилитета оказалась вся полнота государственно власти. Представителями нобилитета замещались высшие должности в республике и пополнялся сенат. Основу могущества нобилитета составляли богатства нобилей, источником которых были земельная собственность, эксплуатация рабов и регулярные ограбления римских провинций…

– Свидетелями чего мы, слава богу, не являемся… – заключил за него полковник. – Вашу зачетку…

Профессор присел к столу и принялся царапать ручкой в зачетной книжке.

Так и прилипло к дохлому слушателю по фамилии Татьяноха липкое погоняло – Урод Вжопеноги. Теперь эти ноги топтали пол в Главной прокуратуре. И ничего с этим, что характерно, поделать было нельзя.

Римов поднялся из-за стола, оглядел кабинет, словно собираясь его покинуть насовсем, и вышел в приемную. Секретарь, женщина-полицейский, сидела за столом, читая какой-то текст.

– Я в прокуратуре, – сказал Римов. – Буду после двух, – и вышел в коридор.

Как оказалось, на совещание были приглашены не только силовики, но также некоторые члены правительства во главе с его председателем – Большовым Львом Давидовичем, капитаном первого ранга в отставке. В прошлом Лев Давидович командовал подводным атомным крейсером, списанным за ненадобностью как и многие подобные монстры. Председатель правительства был патриот своей родины и делал все возможное, лишь бы отечеству было в пользу.

Вот и сейчас, невзирая на субординацию, он согласился отложить запланированное ранее мероприятие и прибыл на совещание в прокуратуру, тем более что просьба исходила от главного прокурора. Однако совещание открыл, как ни странно, вовсе не прокурор и даже не его заместитель или помощник. Его открыл заместитель председателя Ревкомиссии Виноградов. Сказав пару дежурных фраз, он тут же заговорил о безопасности государства и общества в свете новых требований, изложенных как в законе «О защите толерантности», так и в законе «Об искусственном интеллекте», из чего следовало, что более актуальной темы в настоящий момент не существует.

Закончив, он предоставил слово прокурору Вершилову. Тот, раздувшись от собственной важности, подошел к трибуне и стал говорить, что упомянутые законы следует исполнять, чего бы это ни стоило. Просто брать, как говорится, быка за рога и идти молотить рожь. При этом забыл уточнить – причем здесь бычьи рога, а также и рожь…

Татьяноха сидел сбоку от прокурора, бегая удавьими глазами по рядам в зале и отмечая карандашом присутствующих. Остановившись на Римове, он впился в него немигающим взором.

Римов не отводил от него глаз, полагая, что это вызов. А раз так – то никакие виляния в таком тонком деле были не допустимы. Хочешь пялиться – пялься. При случае получишь еще по зубам. Римов был в этом абсолютно уверен. Да не оскудеет рука дающего… по зубам. Подумав так, он вдруг заметил, что Татьяноха вроде как плачет. И точно, тот отвел взгляд, вынул платок и утер набежавшую вдруг слезу в углу глаза.

– Эти два закона, – продолжал тем временем Вершилов, – являются краеугольным камнем нашей демократии. Более того, я бы сказал, это альфа и омега нашей жизни

«Боже, куда его занесло?» – изумлялся Римов.

 Закончив по поводу «омеги», Вершилов предложил присутствующим высказываться по данному вопросу.

– Я не согласен с подобной постановкой вопроса, – сказал с места Римов, – потому что это нас далеко заведет. Эти законы насадили нам сверху, руководствуясь принципом: «Мы почитаем всех нулями, а единицами себя»…

Прокурор от неожиданности шевельнул челюстью, как рыба, вынутая из воды.

– Что вы себе позволяете? – выпучил он глаза. – Я, как надзирающая инстанция, обязан предупредить – мы не можем обсуждать законы… Мы обязаны их исполнять.

– Прошу заметить, это не я сказал, – продолжил Римов.

– А кто же? – спросил Вершилов.

– Пушкин, – ответил Римов.

– Ты издеваешься, комиссар?

– Отнюдь. Роман в стихах «Евгений Онегин»…

Ревкомовец Виноградов не ожидал подобной реакции и теперь с любопытством следил за диалогом.

– Заметьте, – продолжил Римов, – нам навязали не только законы, которые оказались выше самой конституции, нам навязали роботов…

– Прошу не путать! – воскликнул Виноградов. – Речь об андроидах! О живом разуме, который следует защищать!

– Вы не правы, – стоял на своем Римов. – Согласно статье второй Конституции, именно человек, его права и свободы являются высшей ценностью…

– Ну, ты загнул, – шлепал губами прокурор.

Однако Римов даже не обратил на него внимания, продолжая говорить о своем.

– Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, – продолжал он, – обязанность государства… А эти роботы – это как вещь в себе. Они вроде есть, и вроде их нет. Но кому-то всё кажется, что мы им обязаны… Поэтому, если следовать букве закона, они скоро поставят перед нами вопрос о гражданстве – о религиозности они уже ставили и, как видим, с успехом… Они же верят в кого-то… Некто святой Василий. Во что это выльется, остается только догадываться…

– Это не наша забота! – воскликнул Вершилов, косясь в сторону Виноградова. – Андроиды верят какому-то дяде Васе – и пусть верят, если это им нравится…

– Это грозит обществу! – стоял на своем Римов. – Меня удивляет, как можно этого не замечать! Меня беспокоит закрытость их разработок и клановость…

Татьяноха ерзал за столом как уж на сковородке: прокурора Вершилова размазали об асфальт, и надо было что-то сказать в его защиту. И он нашел, что сказать.

– Если они трахаются с людьми, это еще ничего не значит! – сказал он, оборачиваясь к Вершилову. – И пусть почитают за бога какого-то дядю…

– Вот именно, – подтвердил белолицый Виноградов, почему-то покраснев. – Это их дело.

– У нас упала рождаемость! – крикнул Римов, однако никто его уже не слушал: в зале заседаний поднялся гвалт, каждый из присутствующих решил взять слово и заговорил о своем – о толерантности, о врагах общества, о федеральном правительстве, до которого далеко, а жить надо здесь, в агломерации… Потом перескочили на местный банк, который всесилен, что ничего сделать нельзя, хотя попробовать можно – через референдум, чтобы окончательно выйти из состава федерации, сохранив независимость…