Страница 15 из 73
Всю ночь Зоя и Тарновский лечили своего друга: растопили баню по типу финской, высокая температура и низкая влажность. Печь раскалили до красна. Вода в баках кипела. Зоя давно поняла, что инфекция погибает от действия высокой температуры. Особенность же заболевания в том, что сам организм почему-то лишается возможности повышать температуру тела естественным путём, и болезнь протекает при нормальной температуре тела пострадавшего. Повышение температуры извне уничтожает вирус и наступает выздоровление. Проще пареной репы. Причём, заразившийся или уже больной сам чувствует, когда надо температуру воды повысить "Погорячее, погорячее", говорила и Зоя, когда её лечили и сейчас "Красная Рука". Оба сами осознали выздоровление. "Я здоров, спасибо, друзья, - через час после начала лечения сказал туземец". И это была правда. Все вздохнули с облегчением. Не может быть лучше новости, если друг выздоровел. Радовались, что на других дикарей инфекция не успела распространиться. А вопросы остались: зачем жрецы инфицируют аборигенов, куда уволакивают жрецы умирающих детей? Снова в подсознании возникала лужайка для гольфа и жёлтое слизистое пузырчатое большое существо, из-за которого разразился скандал в посёлке. Есть ли связь между этими действиями? Что-то внутри говорило - есть. Может быть скармливают детей этой жёлтой скотине, но почему инфицированных, а не здоровых, почему только детей? Жёлтая скотина переваривает только больных? Возникала уверенность, что все спектакли жрецы устраивали ради жёлтой пузырчатой массы.
Через день один из охотников принёс в посёлок весть, что люди со священной части острова появились вблизи стойбища обезьян, устроив там небольшие шалашики.
"Интересно! - сказала Зоя"
"Обезьян заражать будут, - уверенно констатировал Тарновский, - где-то горит у них и сильно. Инфицированные приматы нужны срочно. Сегодня в ночь я ухожу к стойбищу обезьян, "Красная Рука" остаётся в посёлке и усиленно демонстрирует своё крепкое здоровье перед жрецами и соплеменниками, Зоя остаётся в посёлке следить за жрецами".
Утром, проводив Тарновского, Зоя вместе с другими женщинами пошла к океану мыть котлы. Из разговоров она поняла, что папуасы крепко верят, что исцеление все больные получили от великой богини, которая всех простила, потому что добрая и милосердная. А жрецы - злые, они скрывают от людей волю богини. Богиня не знает о подлости жрецов и поэтому их не наказывает. Естественный вывод следовал из этих мнений: нужно молиться, воспевать и восхвалять богиню ещё усерднее. Двое жрецов: один сиплый, а другой со скрипучим голосом, целыми днями толклись в посёлке, стараясь выяснить, почему исцелились больные дети и почему "Красная Рука" здоров и невредим после выпитого им напитка. Никто ничего не знал, все хором благодарили богиню и перестали её бояться "потому что она добрая". "Красная Рука" ходил по посёлку, он богиню не благодарил и не воспевал. Он говорил:
"Каким я был раньше, таким остался и сейчас. Мнения свои не изменил. И богиня здесь непричём. А жрецы - подлецы и твари. В океане их топить надо". Все ждали грома, молнии за такое святотатство, но ничего не происходило. "Красная Рука" смеялся в лицо жрецам.
Вернулся Тарновский. Как он и предполагал, жрецы заразили приматов тем же напитком, что и жителей деревни. Они расставили мисочки с ним в стойбище обезьян, и те выпили содержимое. Через день началась эпидемия. Болело всё стадо, началось вымирание. Больных детёнышей жрецы хватали и увозили в коттеджный посёлок. Зоя и Тарновский понимали уже друг друга без слов.
"Желтая масса?- сказала Зоя
"Думаю, да. Действия жрецов не обычны. А что есть необычного в их посёлке? Только эта живая жёлтая пузырчатая биомасса, на которую почему - то озлоблена дама в бикини и над которой работает её собеседник. Но, не добивается нужного результата. А результат нужен, потому что, если результата не будет, всем жителям посёлка грозит большая неприятность. Так говорил собеседник дамы в бикини".
"Уничтожение?" промолвила тихо Зоя.
"Возможно. Жрецы вырывали больных маленьких детёнышей обезьян у самок, связывали за хвосты в пучки, кидали в машину. Стон и звериный плач стоял в стойбище, но кроме меня его никто не слышал. Сердце моё разрывалось от их жестокости. Я пережил стресс и до сих пор не могу от него отойти".
На другой день надо было идти на охоту, так как запасы мяса и кореньев в хижине закончились. Собрались идти Зоя и Тарновский, но "Красная Рука" уговорил взять его с собой, так как ему надоело слоняться по посёлку, демонстрируя своё здоровье. Пошли втроём. Когда отошли километров пять "Красная Рука" насторожился и сказал:
"Впереди таятся люди. Злые. Мы с Зоей спрячемся в кусты, а ты поговори с ними, выясни, чего хотят"
"Приготовьте оружие" - коротко скомандовал Тарновский и медленно пошёл вперёд. Почему-то замолкли птицы, облако закрыло солнце. Стало страшно. Из-за поворота показались вооружённые жрецы, их было пятеро, но похожи они были больше на исламских террористов. Полуголые, здоровые, они смеялись, показывая крепкие, как у крокодила зубы. Они двигались навстречу Тарновскому словно танки, готовые растереть любого встречного. Кто-то из них крикнул, надрываясь от злости:
"Наши люди в посёлке донесли, что именно ты, твоя баба и "Красная Рука" занимаются незаконным лечением тех, кого покарала великая наша богиня. Мы решили казнить вас, как нарушителей воли богини, вы подговариваете людей к бунту, хотите поколебать чистую веру, посеять в умах сомнение".
"Вы ошибаетесь, великий жрец, - лепетал, как бы в ужасе Тарновский, - это богиня исцеляет своих верных подданных за преданность. Она добрая..."
"Заткнись, богохульник и готовься к смерти, - и стал объяснять жрецам, что этого убьём здесь, потом пойдём в посёлок и там убьём его бабу и "Красную Руку". Мигом в Тарновском проснулся военный: "семь патронов у меня, семь у Зои, кинжал у "Красной Руки". Громко крикнул:
"Нападаем первыми!- и выстрелил в упор в ближайшего жреца, тот упал, как подкошенный, - готов!" В молодости его считали лучшим стрелком, он не мазал и не промахивался. ОН не утратил этой способности и вторым выстрелом быстро уложил второго служителя богини, который бросился вперёд. Оставшиеся трое бросились на Тарновского, но на одного из них, как пума, выскочил из кустов "Красная Рука", прыгнул ему на спину и заколол одним ударом своего кинжала. Зоя выбежала из кустов, выстрелила, но только ранила жреца, который повис на Тарновском, тот упал и выстрелил в Зою дважды. Зоя упала и закричала от боли.
"Живых не оставлять" - крикнул Тарновский и кинжал "Красной Руки" быстро заставил замолчать оставшихся двоих жрецов.
"Хорошо, что ты пошёл с нами, - сказал Тарновский "Красной Руке", - Спасибо тебе, ты спас наши жизни. Этих надо закопать. Пусть никто не узнает, что здесь произошло. За кустами прикроем их ветками, звери быстро с ними разберутся".
Зоя была ранена: одна пуля пробила левое плечо, другая попала в ногу. С точки зрения медицины раны средней тяжести, опасности не представляли, но лечения и покоя требовали. "Красная Рука" остался с Зоей, они закопались в кустах подальше от места битвы со жрецами, а Тарновский пошёл за джипом. Путь был не близкий, и только после полудня сначала папуас, а затем и Зоя услышали вдалеке гул мотора. Минут через десять Зою погрузили в машину и отправились к тайнику, где находились антибиотики и медикаменты.
Тарновский был сильно обеспокоен. Столкновение, перестрелка и убитые жрецы, если их вдруг найдут, создадут много проблем. Трудно скрыть и ранение Зои, не столько от папуасов, сколько от жрецов. Беспокоили и раны Зои, они могли загноиться. "Красная Рука" успокоил его: жрецы не заходят в джунгли, бояться заблудиться и диких зверей. Зоя "полезла на пальму за плодами и упала неудачно", забинтуем раны листьями по местному обычаю, никто не заподозрит. Джип ехал на приличной скорости, прыгая на ухабах. И вдруг! Внезапно на дорогу выскочил то ли человек в лохмотьях, то ли зверь и ловко запрыгнул на капот. Машина резко затормозила. Густая борода у непонятного человека свисла едва ли не до пояса, грива из волос застилала спину. Одет он был в банановые и пальмовые листья, привязанные к телу лианами. Похож он был на древнего охотника на картинках в учебнике истории. Человек продолжал стоять на капоте, а путники остолбенели от неожиданности, утратив дар речи и действий. Немая сцена продолжалась около минуты. Человек на капоте сначала зарычал по-звериному, а затем громко закричал на чистом английском языке: