Солнце мрачного дня

Чего? Это ещё что значит? Она, типа, больна СПИДом или чем-то другим? Меня это не пугает – я ведь не собираюсь с ней спать.

В столовой становится необычно тихо. Гул затих. Я смотрю по сторонам, не понимая, что происходит, и почему все так вылупились на нас. Кто привлёк их внимание? Я в майке с Мики Маусом? Или же эта большеглазая блондинка, больше напоминающая ангельское создание?

- Что происходит? - Я верчу головой. - Почему они так пялятся?

- Печать позора, - она скорее выплевывает эти слова, чем произносит.

Я ничего не понимаю. Это-то должно вызвать у меня какую-то реакцию?

Да ты что?! Печать позора?! Как так-то?!

-Эм-м-м, окей, - произнесла я, размышляя, что можно ответить в подобной ситуации.

Как следует задуматься, у меня не получилось. В столовую вошли Маркус и его друг, Николас, кажется. Я замерла, кожей почувствовав его присутствие. Я сжала кулаки, чтобы напомнить себе, что при свете дня я для него пустое место.

- Эй, - девушка вдруг сама обратилась ко мне, - лучше не смотри.

Я только сейчас заметила, что задержала дыхание, увидев его.

- Меня зовут Яна, - вновь представляюсь я, пытаясь проглотить тошноту, возникающую каждый раз, когда при свете дня Маркус проходит мимо меня, словно я – предмет мебели.

- Мне пофиг, - кривится она, после чего встает и уходит.

Я остаюсь одна. Шум в столовой возобновляется сразу, как только девочка в спешке убегает. И мои мысли тонут в этом противном перешёптывании. Я тоже встаю. Вот тебе и попыталась с кем-то подружиться. Но, знаете, она мне, почему-то, понравилась. Немного зашуганная, но глаза у нее очень живые. Это только оболочка у нее пытается оттолкнуть, а сама она нуждается в поддержке. Как, собственно, и я.

Надо поподробнее узнать, что такое печать позора. И спросить я могла только у мамы и Оливера.

В этот раз мама решила не заморачиваться с готовкой. Она весь день провела в клинике Оливера, поэтому вечером просто заказала ужин из ресторана. Всё время, что я живу с ними, мама сама готовила, поэтому я думала, что Оливер предпочитает домашнюю еду, однако он не возражал.

- Оливер, - обратилась я к нему сразу, как только мы сели за стол, - что такое печать позора?

Он замер. Как и мама. Они уставились на меня так, что мне стало не по себе.

- Что? - удивленно спрашиваю я, прикусывая щёку.

- Где ты об этом услышала? - пропищала мама.

- От одной девушки. Я попыталась с ней подружиться, но она сказала, что нельзя из-за печати позора. Что это?

Мама выдохнула. Оливер тоже расслабился. А я так и сидела в недоумении. Видимо, это не очень приятная вещь, раз даже они так испугались.

Я больше не произносила вслух, но в каждом моём взгляде читался вопрос. И мама, в конце концов, сдалась.

- Эта метка ставится на девушку, - начала мама и тут же закончила.

- Кто её ставит?

- Парень, - отвечает она. - После проведенной вместе ночи.

- Для чего? – Я прищурилась, всё ещё ничего не понимая.

Мама пожала плечами, дальше продолжил Оливер.

- Раньше эта была метка для гулящих девушек. Она ставилась, якобы, чтобы наказать эту девушку. Но на самом деле, это было либо для развлечения, либо из-за обиды. Над этой девушкой начинали смеяться, её сторонились, обзывали.

- И? – У меня в голове всё равно не складывалась картинка.

- Ну, это долго не длилось. Пару месяцев. Потом всем надоедало.

- То есть, - я попыталась собрать информацию воедино, - та девушка, которую я встретила сегодня, шалава?

- Сейчас в нашем городе только одна девушка с такой меткой. Жаклин Томсон. И она точно не такая девушка. Жаки всегда отличалась благоразумием, но что-то случилось. Мы не знаем, что именно. И теперь она - изгой.

- Изгой?

- Да, - Оливер давно уже перестал жевать, теперь просто сидел, скрестив руки. - Времена меняются, и нравы, к сожалению, - тоже. Дети стали агрессивнее. И теперь они не просто смеются и обзывают - сейчас они издеваются, доводя до самоубийства.

- Эта девочка?.. – я не договорила, сглотнув.

- Пыталась, - подтверждает Оливер.

- А как же её друзья? Где были они?

- Печать распугивает тех, то рядом, - вздыхает он. – Если ты рядом с тем, на ком стоит печать, то и к тебе она автоматически переходит.

- Друзья отворачиваются, общество гонит, - я знаю, о чем говорю.

Разве от меня не отказались, когда я потеряла свое преимущество? Я ощутила знакомую посасывающую боль в груди. Есть мне больше не хотелось, поэтому я, поблагодарив за ужин, скрылась в своей комнате.

Оливер сказал, что над ней издевались. Что он имел в виду? Мне даже страшно представить.

Утро. Понедельник. Я проснулась задолго до будильника, сама не понимая причин такого странного бодрствования. С одеждой опять решила не заморачиваться, выбрав простые белые шорты, темную футболку с рисунком оленёнка Бэмби. На голову надела вязанную шапочку-беретку, так как голову мыть не хотелось.

Я спускаюсь вниз. На кухне меня встречает Оливер в фартуке, надетым поверх классических брюк и кремовой рубашки. Мамы здесь нет.

- Где мама?

- Она собирается, - Оливер налил мне кофе.

- Куда?

- Мы едем в Майами.

- Классно, - протянула я. - Надолго?

- Завтра вернёмся. У меня дела в главном офисе, а Мэри хочет пройтись по магазинам.

- Я тоже хочу в Майами. - Я скривила губы. - Я во Флориде всё лето, но ничего не видела.

- Ну, сегодня ты учишься. – Он покачал головой, взглянув на наручные часы. - Я спрошу у Мэри, не составит ли она тебе компанию в этот уик-энд.

- Фу, - я еще больше сморщилась, - я не хочу с мамой.

- Но тебе ведь нужна компания. Ты же не можешь отправиться в большой город одна.

- А если я найду себе напарника, то вы отпустите меня?

- Поговорим, когда найдешь, - улыбнулся Оливер.

Хм, надо постараться.

Я выхожу из машины, заметив Жаклин Томсон, входящую в школу. Ускоряю шаг, чтобы догнать её. Открываю дверь и вижу большеглазую, сидящую на полу. Она поскользнулась и упала, что ли?

Я протягиваю ей руку - она смотрит на неё ошарашенно.

- Ты, типа очень неуклюжая, да?

Выражение её лица чётко говорит, что девушка не собирается опираться на мою руку, и сама вставать тоже не пытается. Так дело не пойдёт! Я сама хватаю её за плечи и пытаюсь поднять. Ух, она не такая уж и легкая. Жаки все-таки поднимается. Её джинсы в пыли. Я принимаюсь отряхивать мусор, Жаки вздрагивает, но не отходит.

- Я ведь даже не узнала твоего имени.

Конечно, я знала его. Но она должна была сама сказать - такие ведь правила знакомства?

- А это - Жаки, - слышу я. - Местная потаскушка. И я бы на твоем месте не прикасалась к ней.

Вот, сука! Больше всего ненавижу, когда лезут туда, куда их не просят. Я делаю вдох и выдох, чтобы не сорваться и не начать кричать.

- Ну, я рада, что ты не на моем месте. Позволь мне самой решать, к кому прикасаться, а к кому нет.

Жаки удивленно замерла. Эта девка тоже не ожидала такого поворота.

- Ты - новенькая, поэтому, наверно, еще не разобралась в правилах нашей школы.

Да плевать я хотела на правила этого дурдома, если здесь абсолютно нормально травить девушку только за то, что она переспала с каким-то козлиной!

Я думала об этом полночи. Кто поставил Жаки эту печать? И на ум каждый раз приходило только два имени: Маркус или Николас. Кто их них? Я не хотела верить в то, что это Маркус. Хотя, его отношение ко мне и оставляло желать намного лучшего, но все-таки он спал со мной и не кричал об этом во всеуслышание. Наоборот, наша связь держалась в строжайшем секрете, словно мы занимались чем-то противозаконным. Хотя, согласна, такой секс должен быть запрещён законодательством, как способ манипулирования.

- Я знаю правила всех школ, - я мотаю головой. - Учиться, учиться и, еще раз, учиться. Всё остальное меня не волнует. А ты, силиконовая королева, занимайся своими делами.