Солнце мрачного дня

Я молотила кулаками по его груди, но не получала никакой реакции. Он лишь приподнял меня себе навстречу, чтобы удобнее было скользить языком по моей шее.

- Чем больше ты борешься, тем сильнее распаляешь меня!

Он выше меня, он сильнее меня. Я для него словно надувная кукла. Одной рукой Маркус удерживает мою талию, другой оборачивает себя моими ногами. Моё сопротивление постепенно растворяется в этой животной страсти.

Я понимаю, что сопротивление, и правда, бесполезно. Его пальцы впиваются в мои ягодицы, заставляя меня напрячь ноги, чтобы самой держаться на нём. Я делаю это – он отпускает мою задницу, чтобы приласкать мою грудь, поигрывая с сосками. Я запрокидываю голову, ощущая, как в груди зарождается ток, устремляющийся по венам вниз живота.

- Маркус, - стон.

Куда делась моя гордость? Неужели первобытные инстинкты сильнее?

Он снова возвращается к моим губам, проталкивая свой язык внутрь, принимаясь нещадно исследовать мой рот. Я крепко вцепилась в его плечи, повиснув на нём, словно мартышка на пальме.

Маркус прикусывает мою нижнюю губу, запуская руку мне между ног. Я чуть не задохнулась, когда его пальцы проникли в меня - как же хорошо! Но мне хотелось большего: я недовольно выдохнула. Полотенца на нём давно уже не было. Маркус просто отодвинул мои трусики в сторону и вошёл в меня. Резко. Одним движением. Ему опять пришлось заглушить мой крик.

Мне понадобилось всего пару толчков, чтобы бомба внутри меня взорвалась. Маркус тоже не смог продержаться дольше. Он яростно вцепился в меня, снова извергаясь мне на живот. Благо платье было поднято до груди, а то как бы я объяснила маме или Оливеру, что это за белые подтёки на синей ткани.

Маркус опускает меня на пол. Я сразу хватаюсь за платье, чтобы оно не испачкалось, хотя сама еле стою на подгибающихся ногах.

Я смотрю на него, ожидая хоть каких-то слов, может, действий. Но он даже не посмотрел на меня, просто ушёл обратно в душевую. Я подняла полотенце, что лежало у входа, вытерла мутную жидкость. После чего выбежала из школы, не оглядываясь.

У меня дежавю. Именно так всё было и в прошлый раз.

Господи, что же я наделала?

Я уже стояла под душем в собственной ванной комнате, когда по щекам потекли слёзы.

Разве секс может быть настолько впечатляющим? А страсть настолько сильной, что так легко заглушила голос разума?

Животная, необузданная, первобытная - жажда обладать этим мужчиной.

Всё, что происходило последующие три недели, я считала просто наваждением.

Маркус сам назначал встречи. Обычно через день – дни, когда он занимался в спортзале.

Я не могу объяснить, почему приходила к нему. Видя в школе, как он запросто проходит мимо меня, я скрипела зубами и клялась сама себе, что больше не пойду. Но стоило ему незаметно шепнуть мне, что будет меня ждать - и я бежала к нему, быстрее ветра.

Моё тело скучало по его прикосновениям, хотя в них совсем не было ласки. Страсть поглощала меня, захлёстывая с головой. Я вновь и вновь нарушала обещания, данные самой себе. И ненавидела себя за это каждый раз, когда Маркус уходил.

Самобичевание сменялось волной неимоверного удовольствия, затем появлялась горечь. Я пыталась убедить себя, что качественный секс так же необходим женскому телу, как и мужскому. Хоть на душе и скребли кошки, тело чувствовало эйфорию после сумасшедших оргазмов.

Чем дольше длилась наша тайная связь, тем больше я боялась, что Маркус не позовёт меня снова. Я понимала, что это ненадолго, и рано или поздно я наскучу ему. Секс со мной приестся, и он оттолкнет меня. И я не смогу даже просто закатить истерику, не то что начать качать права - он мне ничего не обещал, с самого начала чётко очертив границы дозволенного.

В школе я ни с кем не общалась. Может, ещё и это влияло на мою податливость - отсутствие других занятий, развлечение. Я никогда не была в одиночестве. По крайней мере, внешне. В России у меня не было настоящих друзей - это я поняла после свержения с пьедестала славы - но я со многими общалась. А сейчас тишина. Все ходили стайками. Уже поздно заводить дружбу.

Так я думала вплоть до того дня, когда в туалете случайно наткнулась на странную девушку.

Первое, что бросилось мне в глаза - это длинные белоснежные и жутко растрёпанные волосы. Она будто проснулась и не расчесалась. Далее шли ярко-синие глаза - Господи, они огромные!

Она вошла и, не заметив меня, встала спиной ко мне, опираясь на стойку с умывальниками, затем принялась вглядываться в свое отражение, будто видела себя впервые. Я окинула её взглядом. Одета она очень странно для этой школы - худи и джинсы с дырками на коленях, из которых, между прочим, сочилась кровь. Но девушку это, кажется, не волновало.

- Привет, - обратилась я ней – просто не могла никак не отреагировать, - ты в курсе, что у тебя коленки в крови?

Девушка подскочила - видимо, она, и правда, не заметила меня, а не просто делала вид, как остальные. Она смотрит на меня как-то испуганно. Я улыбнулась ей, успокаивая, но ответа не последовало.

- Эй, ты меня слышишь? - Я сделала еще попытку, но отреагировали только её глаза. Они расширились, хотя казалось, что больше некуда.

- Хочешь, дам пластырь?

У меня их было вагон и маленькая тележка. Мозоли и танцоры - родные люди.

Девушка отрицательно помотала головой. Ну и ладненько - любая реакция сгодится.

- Ну, что ж, славненько, - я протянула ей руку, собираясь с ней познакомиться. - Меня зовут Яна.

Она испуганно смотрит на мою руку, словно видит змею. Вижу, что ей страшно, но чего она боится? Или кого? Девушка разворачивается и выбегает из туалета, оставив меня с вытянутой рукой - очень странно.

Мне становится любопытно, кто она. Я ни разу не встретила её за месяц пребывание в этой школе. Она словно с Луны свалилась, как Лунтик. И почему, чёрт возьми, она такая зашуганная?

Я не люблю обеды в этой школе. Кормят здесь, скажем честно, отстойно. Пару обедов здесь, и я начала просить маму готовить мне бутерброды или, как здесь говорят, сэндвичи с различными начинками. Больше всего мне нравились с тунцом или с ветчиной и сыром.

Я вошла в столовую, сразу направляясь к столу, за которым обычно сижу, и тут же остановилась. Там сидела та девушка с окровавленными коленками. Она не видела меня и не слышала: в её уши воткнуты наушники, глаза закрыты. Я улыбнулась – это судьба. Я помахала руками, привлекая её внимание.

- Ты же не будешь против, если я с тобой посижу? – спросила я, когда она убрала наушники.

Синеглазая окинула меня пристальным взглядом, после чего нахмурилась.

Что? Тоже не понравилась моя одежда?

На мне обычные джинсовые шорты и майка с Мики Маусом (я люблю Мики Мауса, особенно его голос). На шее красуется широкий кожаный чокер, и надела я его не просто так. Вчера Маркус здорово впился мне в шею, после чего остался небольшой засос. Что подумают в школе, если вообще обратят внимание - меня не волновало. А вот, что скажут мама и Оливер? Уверена, им точно это не понравится.

Впервые в жизни не знаю, что сказать. Эта девушка совсем не идёт на контакт. Мне вдруг стало душно. Я замахала рукой, словно веером, чтобы немного остудить горячий воздух.

- Жарко у вас, - пояснила я свои действия. - А где твоя компания?

Я уже заметила, что в этой школе каждый принадлежит той или иной сформированной группке. Даже неудачники, ботаны и тому подобные держались кучкой. А вот она так же, как и я, была одна.

- Тебе лучше пересесть, - резко выдыхает она.

Ого, она все-таки умеет говорить! Правда, дрожит при этом, словно лист осиновый.

- Почему? – удивляюсь я. Здесь, вроде бы, не занято.

- Уходи, - повторяет она.

Конечно, мне становится не по себе. Кому ж понравится, когда их прогоняют? Но я не подаю вида. Да и, собственно, куда мне идти? Свободных мест ведь больше нет.

- Тебе лучше уйти, - её голос хриплый и нечёткий. - Они забудут, если ты прямо сейчас встанешь и сядешь куда-нибудь в другое место. Неважно куда. Ты новенька, поэтому тебе ничего не сделают.