Страница 43 из 54
– Поэтому-то человек, который расширил своё сознание, никогда не сможет использовать его только для себя лично, скрыть его от других людей – это для него совершенно невозможная вещь! Мы можем не понимать до конца, почему нас привлекает какой-то человек, но, если приглядеться, выяснится, что его сияющий родник столь ярок, что мы просто не можем пройти мимо, чтобы не припасть к нему и не утолить жажду. Духовную жажду. Одно сознание видит другое без использования глаз физического тела.
Он рассказал ещё, что вся «плодородная почва» Вселенной пронизывается множеством потоков сознания, которые текут, иногда сливаясь на время, а потом расходясь в стороны, образуя ручьи, огромные реки и даже моря. И то в одной, то в другой точке Вселенной беспрерывно зарождаются бесчисленные родники жизни-сознания – индивидуальные существа, тем не менее, неразрывно связанные с истоком всего и друг с другом. И этот процесс необратим.
– Невозможно уничтожить бьющий из-под земли ключ, если резервуар, с которым он соединён, неисчерпаем. Даже если найдётся какая-нибудь сила, которая сможет каким-то образом это «засыпать» родник, он обязательно найдёт себе выход в другом месте.
– То есть ты говоришь о перерождении душ? – вмешалась Ника, до этого момента слушавшая с обычным для неё отстранённым видом.
– Это не совсем правильное выражение, но вообще-то ты сказала верно.
Чимеккей улыбнулся и продолжил:
– Для того чтобы вода в роднике была прозрачной, а её напор – стабильным, он должен быть чист, поэтому и мы должны беспрерывно очищать себя – свой дух и своё тело. Для этого и существуют особые практики. Некоторым из которых я вас уже обучил.
Действительно, каждую нашу встречу с ним он использовал для обучения нас практикам очищения тела и расширения сознания, объяснения теоретических аспектов своего знания.
Чимеккей как будто прочитал мои мысли, потому что с улыбкой покачал головой и сказал:
– Для меня обучение других людей было совершенно новым делом. Я никогда не занимался такими вещами, и вообще, вы – первые, кому я объясняю и показываю свои знания в такой форме. Я понимаю это как задание, которое дала мне Вселенная.
– Вселенная это Бог? – осторожно спросил Кирилл.
– Кто-то может сказать и так, – ответил Чимеккей, – однако же, я предпочитаю говорить так, как говорю… Я ведь шаман, а шаманы могут говорить то, что думают, а не то, что от них ожидают окружающие.
Он задумался, подбирая слова, и принялся рассказывать нам, что в последнее время много путешествует и видит невероятную духовную жажду людей. Эти люди, живущие в разных концах планеты, с одинаковой силой стремятся выйти за рамки тех представлений, которые стали казаться им обыденными. Однако он заметил и тот факт, что часть таких людей попросту следует моде на всё экзотическое, в том числе и на экзотические виды верований.
– Это неправильно! – категорическим тоном сказал он. – Так можно пройти мимо своего истинного призвания, а это уже чревато последствиями.
– Это как грех, что ли, за который их Бог накажет и в ад отправит? – спросила Ника.
Чимеккей пояснил, что Бог никого не наказывает, это представление совершенно неверно, но мы должны понимать, что, являясь частью всего в мире, обязаны развиваться в соответствии с динамикой развития всего вселенского организма. Если же по причине своих эгоистических устремлений мы перестаём выковывать своё сознание, после смерти физического тела мы всё равно будем обязаны пройти прерванный путь: родник сознания пробьётся в каком-то другом месте.
– А ад мы сами себе на Земле создаём иной раз, – сказал он печально.
– Ты всё время говоришь о сознании. Но не очень понятно, что ты имеешь в виду, – сказала Ника.
Чимеккей задумался, а я набрался духу и, вмешавшись, принялся рассказывать о взглядах на эту проблему философов разных школ: о «теории отражения» Рене Декарта, полагавшего, что сознание есть реакция на внешнее воздействие, об идеалистах и материалистах, споривших о первичности материи и сознания, о мнении Бенедикта Спинозы, считавшего, что материя есть место «развёртывания Духа» для познания им самого себя, о теориях, связавших материю и сознание воедино – в некую «материю-сознание», о точке зрения Циолковского на живую материю, как на материю, которая «имеет желание жить»… Я отчего-то не мог остановиться и, наверное, мог бы ещё говорить долго, но в этот момент мы уже подъехали к крупному гостиничному комплексу. Мы вышли из автобуса и пошли провожать Чимеккея.
Неторопливо идя по тротуару мимо ряда торговых точек, он сказал, что не имеет однозначного определения сознания, и что понимание этого вопроса относится, скорее, к области духовного видения. Однако и в самом деле нужно отличать материю первичную – косную или не просветлённую, от «живой» материи, то есть той, которая имеет «желание жить». Но нельзя просто сводить всю Вселенную к материи или энергии, то есть субстанции, даже пусть осознающей саму себя в разной степени. Материя, без сомнения, является полем для «проявления сверх-вселенского сознания», хотя и это тоже не исчерпывающий ответ. Материальная Вселенная является только частью чего-то большего, причём не просто в физическом или энергетическом смысле. Она находится в духовном единстве с ещё более гигантским «организмом».
– Не нужно думать, что наша Вселенная единственная и уникальная, – сказал Чимеккей. – Можете не сомневаться, что есть и другие вселенные, в том числе и не имеющие материальной составляющей. И их бесконечное множество. И все они не похожи друг на друга. И все они – живые.
В этот момент мы подошли к входу в гостиницу. Перед тем, как попрощаться, он сказал нам, что уезжает на некоторое время в другую страну, а мы должны будем приехать в Туву к определённому сроку.
– А куда ты едешь? – с любопытством спросила Ника.
– В Японию поеду, буду там джаз петь, – ответил Чимеккей и улыбнулся.
Не зная, как реагировать на его слова, мы неуверенно засмеялись, однако, внутри каждого из нас осталось чувство, что он не шутит, и какая-то доля правды в его словах есть.
Он попрощался с нами и вошёл во вращающиеся стеклянные двери гостиницы. Мы увидели, как он показал охраннику карточку гостя и, не оглядываясь, прошёл к лифту.
***
– И всё-таки я не понимаю, кто он на самом деле, – сказал Иван.
Мы сидели в зале ожидания на втором этаже Ярославского вокзала в ожидании отбывающего в северном направлении поезда, на который мне удалось приобрести билет. Сидевшие в неудобных железных креслах люди, ожидавшие свои поезда, негромко переговаривались, их голоса, отражаясь от стен и высокого потолка полупустого зала, сливались и заполняли всё его пространство цельным ровным гулом, в котором чувствовался даже какой-то уют.
– И так-то мне было ничего не понятно после наших встреч в Туве, – продолжил Иван, обмахиваясь сложенной газетой, – а теперь уж и вовсе всё запуталось… Слишком уж многогранная личность… И ещё эти крылья… Может быть, у нас были галлюцинации? Ведь не ангел же он в самом-то деле! Хотя, кто знает…
– Ну, имя, по крайней мере, у него другое, – сказала Ника, разворачивая пакет с гамбургерами. – Он сам нам говорил, что взял имя одного шамана, который жил сто лет назад где-то в таёжной части Тувы.
Кирилл заметил:
– Мне кажется, это были не совсем иллюзии… Ведь я тоже видел, как шаманы Еннгиды стали птицами.
Я неуверенно сказал:
– А что, если и на самом деле существуют люди, представляющие остатки тех древних цивилизаций, о которых говорил Марк? Ну, то есть, они скрываются от всех, но иногда появляются для каких-то целей…
– Для каких же таких целей? – скептически спросил Иван. – Научить четырёх ничем не примечательных людей шаманизму? Не очень-то интересная цель.
– А почему вы думаете, что нас обучают шаманизму? Очевидно же, что как будущие шаманы мы совершенно бесперспективны, – произнося эту фразу, Кирилл задумчиво глядел в тёмное окно вокзала. – Чтобы сохранить и передать шаманские знания, нужно, чтобы мы, по крайней мере, жили на той земле, от которой эти знания исходят.