Страница 12 из 18
Еще один момент, который меня сформировал как личность, – это военная служба. Мне было довольно-таки легко служить в армии, так как я уже знал, как жить с большим количеством людей в одном помещении, мог готовить и обслуживал сам себя по полной программе.
Интервьюер: До революции в России существовало духовное сословие, и служение священника было связано не только с традицией Церкви, но и с глубокой семейной традицией. Можно ли говорить о таком духовном сословии в греческом обществе, где истории целых семей связаны со служением Церкви?
Священник Константин: Мы можем говорить о сословии, потому что не только моя семья, но всех, кого я знаю в своем кругу общения, непосредственно связаны с церковной жизнью. Но в данный момент истории, возможно, это представлено меньше, чем тридцать лет назад. Двадцать-тридцать лет назад эта связь была более крепкой и сильной, сейчас происходит некоторое ее ослабление. И еще обратите внимание на то, что у священника в городе другие задачи, поэтому он может себя вести по-другому. А служитель в деревне становится как бы членом каждой семьи.
Интервьюер: Если можно, хотя бы приблизительно, как изменилось соотношение тех, для кого священство – это семейная традиция, и тех, для кого священство – это то, что он обрел лично, впервые в истории своей семьи?
Священник Константин: До 70-х годов XX столетья это было, как правило, так, что каждый старший сын священнослужителя должен был стать священником. Сейчас этого нет.
Интервьюер: А сколько сейчас священников не из священнических семей?
Священник Константин: Больше половины не из священнических семей.
Интервьюер: С чем было связано то, что стала прерываться семейная традиция священства?
Священник Константин: С развитием городов. Потому что большинство людей живет в городе, и священник может жить в городе, а служить в деревенском приходе. Соответственно, семья священника уже не имеет такой связи с приходом. До 70-х годов дом священнослужителя должен был быть рядом с храмом, а сейчас нет. Например, наш дом от храма был на расстоянии ста метров, а сейчас уже другие расстояния.
Интервьюер: А в связи с этим можете назвать плюсы и минусы этого нового состояния духовного сословия?
Священник Константин: Один из положительных моментов в том, что ребенок не растет под давлением отца-священника. И еще один из таких моментов: женщина вышла за пределы дома. То есть если она раньше была дома, занималась детьми и т. д., то сейчас она уже и образовывается, и работает.
Городской образ жизни разрывает эти связи. Делает человека более свободным в своем выборе.
Я могу, если вам интересно, сравнить самого себя, как я рос в семье священнослужителя, и моих детей, которые растут уже на моем фоне. Если я буду рассказывать о себе лично, вы поймете разницу. Я вырос в семье священника в ста метрах от храма, поэтому мы были сами проводниками, помощниками на приходе – катехизаторами, псаломщиками. И мне лично это помогло влиться в церковную жизнь.
Теперь я сам священнослужитель, мой приход находится в одном районе города, а живу я в другом районе, в общем-то, расстояние большое. Моя супруга – богослов, она преподает Закон Божий в школе. Моя жена приходила ко мне на приход и катехизировала детей. Мои собственные дети не могли приходить ко мне на приход из-за большого расстояния. Поэтому не происходило этой непосредственной связи отца и детей на приходе. Расстояние нас разделяло. Я сам свободно решил, что стану священнослужителем, на меня никто не давил. Соответственно мои дети выросли в такой же свободе выбора, я абсолютно не влиял на их выбор. Мое уважение к их свободе выбора отдалило их в какой-то степени от ствола Церкви. Они постоянно причащаются, они в курсе всех церковных событий, но они не выбрали тот путь, который выбрал я. У меня 6 детей, из которых 5 студенты, а младший в гимназии. Но я вижу, что трое моих детей, получив одно высшее образование, как второе сейчас выбирают богословский факультет. Они совершенно свободно решают, я никак не участвую.
Интервьюер: Может быть, безусловная свобода – это не всегда хорошо? И что тогда авторитет отца?
Священник Константин: А дети, вырастая в семье, уже имеют перед собой примеры отца и матери, то есть не надо над этим работать, они видят это.
Но вот здесь есть одно большое «но». После 16 лет наша мама не могла контролировать нас абсолютно. Она ведь понимала, что не может больше участвовать в нашей жизни. Когда она почувствовала, что дети ушли из семьи, что не может больше контролировать их духовную, церковную жизнь, тогда помимо того, что обучила нас этой общественной жизни, она смогла сделать самое главное – на коленях молиться за нас. Я это понял и осознал, когда сам стал священником. Я чувствовал, что какая-то рука главенствовала над нами. Я не мог тогда объяснить это, теперь понимаю.
Интервьюер: Очень интересно, я спросил про авторитет отца, а мне рассказали про маму…
Священник Константин: Я считаю, что это единое целое – отец и мать. Вообще, в Греции, может быть, как и у евреев, авторитет матери очень силен. Мама – основа, фундамент, отец – добытчик. То есть личный пример мамы имеет большое значение, не столько отца, сколько матери в доме.
Интервьюер: Батюшка, позвольте задать несколько вопросов о Вашем приходе, в котором Вы служите сейчас и являетесь настоятелем. Когда он был создан? Кто был инициатором создания прихода, где Вы служите сейчас? Основные вехи развития и становления этого прихода.
Священник Константин: Это относительно новый приход. Редзики – это район, в котором я живу, там 700 жителей было раньше, а сейчас уже 22 000. Самой первой церкви где-то 60 лет. И 20 лет, как мы строим новый большой храм. Район заселился внутренними мигрантами из других районов Салоник. Это хороший, зеленый район, немножко за городом. В городе живут более пожилые люди, а за городом – чаще молодые семьи. В наших школах около 5000 детей, поэтому и наша роль изменилась. Это уже не 700, а 22 000.
Что делаю лично я на приходе? Вечерни и утрени, литургия – весь богослужебный круг. Потом я должен посвящать какие-то определенные часы тому, чтобы выполнить какую-то офисную работу – заполнить какие-то документы. Вечером опять совершаю вечернюю службу. И снова сижу в офисе, заполняю какие-то документы, решаю нужды прихожан. Литургическая часть происходит почти каждый день. Второе, в чем я участвую, – исповедую народ, стараюсь делать это каждый день, чтобы не было больших очередей. Сегодня, например, после литургии три человека исповедовались, а потом была офисная работа. Вечером – вечерняя служба, а потом у женщин будет духовная беседа с помощницей богословом, я же снова буду исповедовать. Вот примерно так складывается мой обычный день. Он состоит из очень простых дел.
Очень большое внимание на приходе мы уделяем катехизации молодежи. Это происходит, как правило, по вечерам. Сформированы три группы детей по возрасту. У нас есть хор, который занимается песнопением, раньше была еще танцевальная группа детей. Есть залы, в которых ребята занимаются теннисом.
Есть и еще кое-что… Во время исповеди, как правило, проявляются какие-то общие для всех личные проблемы, их можно обсудить группами. Обычно я собираю 2 раза в месяц группы молодых пар, и за чашечкой кофе мы обсуждаем их семейные проблемы. Среди прихожан у нас есть образованные люди – специалисты в каких-то областях. Например, врачи, педиатры, психологи, которые могут внести свой какой-то вклад в решение этих семейных проблем. Одна из важных и сложных проблем для нас в настоящее время – это ереси, которые очень распространились в городе. В самом городе очень много появилось протестантских организаций, а по окраинам, особенно в нашем районе, – «Свидетели Иеговы». И мы были вынуждены создать свою команду, которая намеренно стала заниматься вопросами ересей. Один раз в месяц мы делаем урок и обсуждаем вопросы взаимодействия с сектами.