Альтернативная анатомия

Артём сполз по стенке в угол с паутиной и принялся хлопать себя по карманам. Эта затея ничем не увенчалась, а потому закончилась грязной руганью.

– Ёб твою мать! – взвыл Заславский, запрокидывая голову. – Телефон! Потерял, пока по крышам бегали. А твой?

– Остался в доме, и поверь, это лучшее место для него, если мы не хотим, чтобы наше местоположение раскрыли люди из «Добродетели».

– Резонно. Значит, остаётся только ждать.

Я не успела уточнить, чего именно мы собирались ждать. Заславский вытащил из своего рюкзака складной нож, разрезался край рубашки, и получившейся полоской ткани принялся перевязывать пулевое ранение. Я присмотрелась к нему в тусклом свете единственной лампы, болтающейся на проводе под самым потолком. Оно было сквозное, прошло далеко от кости. В целом, вроде, ничего серьёзного, только крови много.

Горячка адреналина спала, и теперь ему было по-настоящему больно. Руки, тоже успевшие перепачкаться кровью, соскальзывали и дрожали.

– Дай.

Я взяла из его рук кусок ткани и перевязала вокруг раны под болезненное шипение.

– Мы несколько раз уходили у них прямо из-под носа, – пробормотала я, сардонически ухмыляясь, – «Добродетели» должно быть будут невероятно злыми, когда нас наконец настигнут. Сначала стройка, потом паркур по крышам… Кстати, ты так и не объяснил, какого чёрта нам на этой стройке понадобилось. На кой тебе в такой срочности эти супер-важные документы, чуть не стоившие головы?

– Документы в нём нужны, чтобы расплатиться с человеком, что должен забрать нас отсюда вывезти из города, который весь контролируется «Добродетелью». К слову, он ужасно опаздывает, – тяжело вздохнул Аффарёныш, бросая взгляд на часы.

– Может, впредь будешь иметь дело с более пунктуальными подельниками, – мрачно съязвила я.

– Он крайне пунктуален, – отрезал Артём.

Мы встретились взглядами. Объяснять ничего не нужно было.

Убит. Валяется где-нибудь ничком в канаве. Это в лучшем случае. В худшем выбалтывает условленное место встречи под раскалённой кочергой где-то в подвале нашего дома.

С тех пор, как мне было пять, к нам в погреб иной раз привозили несчастных, и тогда оттуда слышались протяжные, исполненные страдания стоны, от которых нельзя было спрятаться, в какой угол дома бы ты не забился. Со временем я научилась даже спать под них, и предсмертные душераздирающие крики несчастных меня больше не трогали. Потом отец сделал звукоизоляцию, но пробирающие до костей мелодии пыток до сих пор продолжали иной раз мерещиться мне во снах, словно колыбельная, достойная дочки босса мафии.

– Знаешь-ка, что? – Артём подтянулся, чтобы сесть поудобнее, и всучил мне внезапно обе наши сумки. – Найди себе укрытие поприличнее и понадёжнее. Ты же способна справиться с такой задачей? Сюда они наведаются рано или поздно. А со мной ты далеко не уйдёшь.

– Ты бредишь? Это от потери крови.

– Дарья, не до шуток сейчас, – отчеканил Аффари абсолютно серьёзно и направил на меня пистолет. – Иди.

– Что? – у меня даже голос от возмущения сорвался. – Ты… Ты мне угрожать вздумал?! Засунь свой пафосный пистолет в задницу себе, урод! Ему там самое место. – ярость захлестнула ядовитой волной, и я сомкнула пальцы на его горле, не смогла отказать себе в удовольствии. – Убью. Убью насмерть! Задушу, как цыплёнка!

– Ты такая красивая, – бескровными губами вдруг прохрипел Заславский, и на лице его вновь заиграла та фирменная довольная лыба.

– Идиот! – как ошпаренная, я резко отпустила пальцы и прижалась к стене. Сил нет никаких. – Сейчас выйдем наружу, поймаем такси и поедем чёрт знает куда.

– Может сработать, – у Заславского загорелись глаза, он подался вперёд, но тут же со стоном осел обратно.

– Знаешь, в тебя полезно иногда из пистолета постреливать. Будешь хоть потише.

– Лучше помоги раненному! – картинно застонал он, обходясь, тем не менее, прекрасно и без всякой помощи.

Он почти не ступал на больную ногу, но ловко управлялся и без этого, опираясь на узкие своды и подтягиваясь на руках.

На первом этаже пятиэтажки горела красными огнями «Пятёрочка», у входа в которую стояла пара автомобилей с шашечками такси. Выбирать не приходилось, мы завалились в самую ближнюю.

– В самый дешёвый хостел, пожалуйста, – бросила я встрепенувшемуся водителю, сразу же отворачиваясь к окну.

– Деньги у нас есть, – ехидно прошептал Аффарёныш, склонившись ко мне.

– Нам нужен такой, в котором ни документов ни спросят, ни нога твоя подозрений не вызовет, – огрызнулась я ему на ухо.

– Понимаю, дело молодое, – довольно загыгыкал водитель, разворачиваясь на узкой площадке.

Заславский разом подхватил этот смех, и довольно, по-свойски похлопал меня по колену, за что немедленно получил тычок локтем в рёбра.

– Предвещая возможные недопонимания, я не буду трахаться с тобой в хостеле, – сверкнула злобности глазами.

– Как скажешь, Дарья, как скажешь, – Заславский с лицом святого откинулся на спинку и притих.

За окном проплывали дома с уютно горящими окнами, и я думала: хорошо им, людям за этими стенами. Они сейчас пьют чай после рабочего дня, принимают ванну с душистой пеной, сериалы смотрят по «Первому» или что-то вроде того. И ещё они точно знают, что их ждёт в завтрашнем дне. Не то что мы. Едем в неизвестность по мокрой дороге, и перед нами разливается вдоль асфальта свет автомобильных фар.

Водитель сначала пытался завести оживлённую беседу, рассказывал о своей молодости дальнобойщика, потом, уверившись, что собеседники из нас так себе, умолк и закурил прямо в салоне. Из динамиков доносился какой-то шансон, потом вдруг сменившийся на радостную новогоднюю песню, очень развеселившую нашего «дальнобойщика». Он принялся подпевать не в такт и бесновался вплоть до самого прибытия в пункт назначения.

Машина затормозила у ветхого здания, напротив горел вывеской Макдоналдс, и я внезапно поняла, что буквально с ног валюсь от голода.

Расплатившись с водителем, я вытащила с заднего сидения Артёма, и мы нырнули под неприметную видавшую виды вывеску хостела.

Лента. Лента против мух, которую я ни в одном магазине не видела вот уже несколько лет – это первое, что бросилось мне в глаза. За фанерной стойкой сидела неопределённого возраста дама, кажется, проклинавшая любого, кто посмел потревожить её покой в такой час. В растянутой грязно-розовой кофте, с мерзким пучком на голове и бородавкой над верхней губой, она осуждала нас всем своим видом за одно только появление в поле её зрения.

– Добрый вечер! – лучезарно поприветствовал Артём, опираясь на стойку локтями.

– Ночь! – отрезала тётка, дожёвывая бутерброд с докторской.

– Нам бы номерок на ночь…

– Остались только одноместные, – с явным пренебрежением объявила она, перелистывая какую-то основательно затасканную тетрадь.

– Давайте одноместный, – сразу же согласился Артём, которому и стоять было тяжело, даже опираясь на стойку.

– Деньги вперёд, – процедила тётка и бросила на стойку ключи с синим пластмассовым брелком.

Получив своё, тётка уткнулась обратно в кроссворд. Никаких документов с нас не спросили, на Артёмову ногу не обратили никакого внимания. Полагаю, потому что эта закалённая жизнью женщина каждый день видела ещё и не таких субъектов.

Хостел представлял собой объединение двух, а может, и трёх квартир обыкновенного жилого дома. Из соседнего номера доносились вялые пьяные песни.

Комната номер три – так было написано на нашем брелке. Дверь, которая по первому ощущению, тоже была сделана из фанеры, с большими щелями по бокам и у пола.

Заславский завалился на кровать, которая действительно была одна, да ещё и такая узкая, что он с трудом помещался там целиком. Матрас печально скрипнул под чужим весом, я затворила за нами дверь и привалилась к ней спиной. Усталость брала своё, и голова отказывалась работать. Чего нельзя было сказать об Артёме, чья энергия ещё не была исчерпана, даже несмотря на кровопотерю.