Страница 2 из 4
После некоторого раздумья новичок в сопровождении настороженно державшихся рабочих подошел к уголовникам. Лось взял услужливо протянутую истрепанную карточную колоду и протянул студенту:
– Потасуй и сам подсними. Кому первому набирать, Рябой?
– Давай ты, а я уж довольствуюсь тем, что останется.
– Твое решение. Ну-ка дай, студент «стирку» на счастье.
Взяв выданную карту, Лось, не торопясь, словно священнодействуя, постепенно сдвигая ладонь, увидел девятку бубен и бодро кивнул студенту:
– Давай еще не скупись!
Увидев вторую карту, Лось с трудом скрыл разочарование:
«Черт принес шестерку. Мало, но рисковать дальше не буду. Рябой мужик жадный, но глуповат. Попробую взять его на фу-фу».
И Лось, сделав вид, что доволен прикупом, кивнул сопернику:
– Теперь тебе набирать. Я останавливаюсь.
Взяв поспешно одну за другой две карты, Рябой заколебался:
«К восьмерке приплыла семерка. Судя по довольной роже Лося, у него не менее восемнадцати. Надо тянуть еще. Меня выручит любая картинка» . И Рябой потребовал:
– Давай, еще одну в открытую.
Взглянув на вывернувшуюся так некстати подряд вторую семерку, небрежно отбросил карты в сторону
– У меня перебор!
Лось удовлетворенно хмыкнул и нараспев произнес известную дразнилку:
– Не «очко» меня сгубило, а к одиннадцати туз. Ну а мои колотушки можешь не смотреть: с двух карт перебора не бывает. Сам знаешь. Не журись, Рябой. В другой раз фарт словишь.
– Мне-то что? Теперь костюмчик студента твои заботы.
И Рябой, стараясь сохранить достоинство, отправился восвояси, насвистывая лихой мотивчик.
Лось небрежно кивнул новичку:
– Носи пока френч. Вещь не моего размера. Но когда понадобится, то отдашь по первому требованию.
И равнодушно отвернувшись, Лось вернулся на свои нары. Его приятель по кличке Молот разочарованно вздохнул:
– Скучновато разошлись: без драки. Умыл ты Рябого. Только не пойму, зачем ты вступился за политических? Среди них много инородцев. Они в Бога не веруют и царя – не жалуют.
– Эх, Молот, на дворе 1916 год. Войне конца и края не видно. Народ недовольство проявляет. А вдруг по воле этих революционеров все свершится? Возьмут они власть и тогда вспомнят, как я за них заступался.
– Ты что, Лось с ума съехал? У царя войска, полиция, чиновники, а эта кучка горлопанов лишь листовки раздают, да бомбы кидают.
– Да по мне пусть хоть перебьют друг друга. Но чтобы не проиграть ставки надо делать на обе стороны. Да и сам паренек еще может пригодиться для дела. Пусть мое добро помнит.
Лось вновь завалился на нары и, отвернувшись к стене, захрапел.
А спасенный им от раздевания студент Титов сидел в углу среди политических и раздумывал о превратностях судьбы:
«Этот амбал Лось спас меня от расправы не по доброте душевной. Неужели он, как и я, агент полиции и защищает меня по ее заданию? Хотя, скорее всего по глупости рассчитывает на победу революции».
В отличие от уголовника Лося студент юридического факультета Титов, работающий на полицию под псевдонимом «Схимник», в свержение царя не верил. Едва поступив в университет, он сразу примкнул к революционерам. Это было модно. Дух неповиновения слабой власти витал в воздухе. Но однажды Титова вызвали на беседу в охранку. И полицейский чин продемонстрировал полную осведомленность о делах их подпольной организации. Заметив удивление молодого человека, ротмистр Петров довольно рассмеялся:
– Как видите, наши осведомители работают со старанием. Не желаете присоединиться к борьбе со смутьянами? Да не вскидывайтесь в яростном негодовании! Не хотите и не надо! Только рано или поздно вас арестуют. И тогда с опозданием поймёте, что лучше у нас тайком получать хорошее вознаграждение, чем хлебать баланду в тюремной камере.
В тот раз Титов решительно отказался, но во избежание подозрений скрыл от товарищей сделанное ему в охранке предложение. С этого момента он начал присматриваться к своим соратникам, пытаясь вычислить предателей. Но когда прошла волна арестов, он начал сожалеть об отказе от сделанного ротмистром предложения.
Окончательно он решился на предательство, когда случайно увидел, выходящего в обнимку с девицами из дорогого ресторана руководителя их организации Тимофеева. В тот момент Титов ощутил злобу и ненависть:
«Мы с трудом собираем деньги для революционной борьбы. Бедняки по копейке от себя отрывают, а этот боров тратит партийные деньги на веселых девиц. Сволочь!»
С этого дня Сергей Титов все чаще подумывал о переходе на другую сторону баррикад:
«Меня неминуемо ждёт арест. А после учёбы в университете, я в качестве присяжного поверенного смогу защищать бедняков на судебных процессах. И ради общественной пользы мне не стоит жертвовать карьерой».
И наступил день, когда Титов с опаской направился в охранное отделение. Ротмистр встретил его радушно:
– Я с первой встречи был уверен в вашем согласии на сотрудничество. Вы умны и способны оказать нам помощь в борьбе с внутренними врагами, которые страшнее германских войск. Мы умеем ценить своих помощников.
– Мне не нужны деньги. Просто я ненавижу всех этих мнимых борцов за справедливость, которые при малейшей опасности сбегают за границу и там шикарно живут на партийные деньги.
– Я вас вполне понимаю. Вы теперь наш сотрудник, только без погон, и ваши сообщения в целях конспирации будете подписывать вымышленным именем, допустим, «Схимник».
– Да, но в нашей подпольной группе есть бывший семинарист.
– Вот и хорошо. Если ваши товарищи заподозрят кого-нибудь в измене, то узнав, что их выдает какой-то «Схимник», подумают на этого человека. А поскольку он не виновен, то ему будет легко оправдаться.
И осознавая подлость сделанного ему предложения, Титов для обеспечения собственной безопасности дал согласие. Он на нескольких листах описал деятельность своей тайной организации и перечислил входящих в неё лиц. Ротмистр похвалил:
– Вы дали нам важные ниточки, дергая за которые, мы пресечём преступные замыслы и убережём от каторги многих молодых людей.
Едва Титов ушел, офицер с довольством подумал, что разочарованный в идеалах революции Титов станет весьма ценным сотрудником. Ротмистр не ошибся. Важная информация шла от Схимника беспрерывно. Оберегая тайного сотрудника от разоблачения, охранка проводила аресты по его сообщениям лишь в крайних случаях.
Когда через несколько месяцев нашли в петле тело бывшего семинариста из их группы, Титов в ужасе подумал, что товарища ошибочно казнили по его вине. Но ротмистр при встрече сумел убедить его, что юноша покончил с жизнью из-за несчастной любви. И Титов, подавив угрызения совести, продолжил тайное сотрудничество.
Но настал момент, когда товарищи всё же заподозрили Титова в предательстве. И полиция была вынуждена его арестовать, что сразу оправдало его в глазах подпольщиков. Полиция намеревалась вскоре освободить Титова из-за отсутствия доказательств вместе с другими мелкими фигурами революционного движения.
Но история распорядилась иначе. В феврале 1917 года произошла революция и содержащиеся в тюрьме политические заключенные были выпущены из тюрьмы. Боясь разоблачения, Титов сразу поспешил к зданию охранки. Здесь уже кипели страсти. Разъяренная толпа долбила куском рельса дверь и бросала в здание вывороченные из мостовой булыжники, наслаждаясь звоном разбитых стекол. Титов заметил среди руководителей толпы Тимофеева и сразу понял, что главарь их организации тоже стремится уничтожить изобличающие его полицейские документы.
Наконец дверь слетела с петель, и в проем ринулись народные мстители. Титов, не раздумывая, бросился вслед за всеми. Вбежав на второй этаж, он ворвался в кабинет теперь люто ненавидимого ротмистра, втянувшего его в тайное сотрудничество. Отсюда уже успели вынести массивные напольные часы, серебряные подстаканники, и украшенный дорогими камнями портсигар. К везению Титова большинство погромщиков интересовали материальные ценности, а не официальные документы.