Страница 9 из 16
В Поливаново посреди села стоял огромный храм баженовской архитектуры, с колоннами и некрополем в подвале. В советское время из него сделали поселковый клуб, а после того как он обветшал, решили не ремонтировать и бросили за ненадобностью. В забвении это здание простояло с середины 1960-х годов. Мы начали его восстанавливать, делая самую тяжелую и грязную работу.
В Щапово и вовсе не было ничего. Хотя храм стоял, но его готовили к тому, чтобы он стал концертным органным залом. Эта идея пришла в голову директору известного тогда на весь Союз совхоза «Щапово» М.М. Войновичу, который решил устроить в деревне органный зал. Ни у кого нет, а здесь будет! И, как ни странно, эта идея осуществилась, органный зал в селе появился, и даже было два концерта известнейших музыкантов – Гарри Гродберга и Олега Янченко. А уже после этих концертов, в 1989 году, здание органного зала было передано директором совхоза церковной общине.
Большую помощь нам, как, собственно, и многим другим приходам, оказал в тот период подольский Троицкий собор. Благочинный тех лет отец Александр Ганаба понимал, что в храме ничего нет, купить не на что и негде.
В качестве зарисовки того времени можно вспомнить, что не было ни Софрино, ни сети его магазинов по всей Москве, ни обычных церковных лавок. Приобрести, например, облачение можно было лишь по заказу и на самом швейном производстве. При этом выстраивались очереди, а запись составлялась на несколько месяцев вперед. К тому же нужны были еще и деньги, так как все это очень дорого стоило, поэтому облачение нам давали старенькое в подольском Троицком соборе. Именно в таком, одном-единственном, я прослужил года два. У нас был временный престол, а евхаристические сосуды и чашу тоже выдавали в Троицком соборе. Я заезжал туда, брал сосуды, проводил богослужение, а после отвозил обратно. Еще один любопытный факт: богослужебные книги мы получали в кредит, можно было прийти в издательство, к приснопамятному владыке Питириму[22], и написать прошение о том, что открылся храм и нужны книги (Минеи, Октоих и т. д.). Их давали без оплаты, но под запись, что предоставляется кредит на год, три или даже пять лет, который мы выплачивали спустя годы. Так мы начинали, и, думаю, не мы одни…
Но главной сложностью, безусловно, являлось не то, что не хватало каких-то нужных вещей, а то, что не было самой общины. Она тогда только-только начинала собираться, и, по сути, у нее не было опыта быть таковой. Людей охватывало некое общее возвышенное состояние: «как хорошо, что теперь у нас есть церковь и батюшка и можно пойти на службу», но на этом все и заканчивалось. Именно этих людей предстояло узнавать, как-то собирать, создавать условия для накопления их духовного опыта.
Вначале никого из постоянных прихожан не было, а вопросы о том, кто будет мыть пол в храме, кто печь просфоры, требовали разрешения. Поэтому начали с того, что стали привлекать к этим работам местных женщин. Так у нас появились две прихожанки, которые стали ездить в Троицкий собор в Подольск и учиться там печь просфоры, потом пробовать делать это у себя дома, в духовке. Ведь на территорию храма даже не был подведен газ! Что касается штата уборщиц, то он сформировался из тех же первых прихожанок, причем не пожилого, а среднего возраста, которые стали оставаться после службы на уборку.
Сначала у нас прихожанин-мужчина был редкостью, подавляющее большинство – женщины. И вот как-то в храме стал появляться мужчина, местный житель средних лет, который приходил на службу по субботам утром и был на ней от начала и до конца. В семье у него не произошло никакой трагедии, он просто стал ходить в церковь. И наши прихожанки, переглядываясь друг с другом, улыбались этому. Потом появился еще один мужчина, уже не из местных жителей; он приезжал к своим родственникам, живущим в соседней деревне. Как-то он зашел к нам в храм и сказал: «Знаете, у меня все хорошо, я всем доволен и благодарю Бога, что у меня так все сложилось». Это было удивительно слышать, потому что такое говорится редко. После чего не последовало никаких просьб, а, напротив, он предложил: «Давайте мы вам чем-нибудь поможем». Так завязались у нас отношения. Он и его семья помогали тогда и помогают теперь. Они шили обувь, и та, которая залеживалась по тем или иным причинам, но была абсолютно новая и качественная, передавалась в храм. И этой обувью мы снабжали прихожан не один год. Позже в храм пришли дети и внуки того мужчины…
Если говорить о том, когда я понял, что в нашем приходе стала создаваться община, то, скорее всего, это произошло не так давно, приблизительно несколько лет назад. Как мне кажется, я заметил это в следующем событии. В какой-то момент у нас возникла традиция – после празднования Пасхи всем вместе садиться за пасхальный стол. Сначала мы это делали в церкви, поскольку других помещений не было, позже – в здании воскресной школы. Если в первый год после службы в пять-шесть утра за стол сели 20 человек, то во второй год людей было в два раза больше. При этом сами прихожане просто распределили обязанности между собой, как организовать этот пасхальный стол. Думаю, что именно тот момент, когда люди высказывают свою всецелую готовность сделать что-то для общего дела, может быть признаком общинной жизни; то есть эта жизнь уже держится в голове, о ней помнят, к ней готовятся, она имеется в виду.
Наш приход немногочисленный, поэтому я знаю всех. Причем знаю и старшее поколение, и поколение среднего возраста, и всех детей и подростков прихода. Я знаю обо всех нуждах этих людей: кто и чем болен, кто нуждается в материальной или какой-либо другой поддержке, что позволяет мне по возможности оказывать помощь каждому. Причем неважно в чем. Это может быть дорогостоящее лекарство, которое нужно достать. Или, к примеру, как-то храму подарили окна, и поскольку их было много, то для той фабрики, где их заказали, мы стали корпоративным клиентом. Я, например, этим пользуюсь теперь и заказываю у той фабрики многое и с существенной скидкой: любые окна кому-то в квартиру, дверь на балкон и прочее. Вот таким образом из подобных возникающих связей я могу для кого-то что-то сделать. И это тоже создает общину и составляет ее жизнь.
Но здесь важна не только роль священника. Важно, чтобы и сами прихожане учились этому, а именно: если ты чем-то перестал пользоваться и узнал, что это кому-то нужно, то это стоит отдать. Так было и в советское время, когда отдавали детские кроватки, коляски, вещи, из которых вырастал ребенок. Чтобы не покупать, их либо брали даром, либо приобретали за небольшие деньги. Я замечаю, что в общине происходит нечто похожее.
Еще один источник общинных связей – наша воскресная школа. Место вообще удивительное! Женщины приводят своих детей в школу и там, в ожидании своих чад, знакомятся друг с другом, становятся подругами. Из таких вот связей возникло, например, новое начинание – мамы захотели создать свой хор и заниматься хоровым пением. Кстати, на прошлой неделе они всенощную пели, уже вторую в своей жизни.
Завуч школы – наша прихожанка, в крещении Надежда, по образованию педагог, очень любит детей. Когда она приехала в Щапово вместе со своим мужем (он военный) из Прибалтики, то стала работать в детском клубе «Улыбка». Однажды она пришла ко мне и сообщила, что, скорее всего, этот клуб прекращает свое существование, так что очень жаль деток… На что я сказал: «Давайте перенесем эти занятия сюда, под крышу храма. Мы будем заниматься с детьми, как вы занимались, только станем использовать иные материалы: изучать другие темы, учить другие стихи, рисовать другие картинки…» Она согласилась. У нее все успешно получалось и получается до сих пор.
Первые занятия проходили в храме, ставили лавки после литургии. Вот таким был старт нашей воскресной школы, работающей уже более десяти лет. Сейчас воскресная школа располагается в просторном здании, которое долгие годы стояло в руинах; нашелся человек, который на свои финансовые средства этот дом отреставрировал. Действуют два отделения – дошкольное и школьное, занимаются 140 детей, начиная с трех лет и до пятнадцати. Помимо основных занятий есть кружки детского творчества, ставятся спектакли; огромное внимание уделяется проведению церковных праздников.
22
Митрополит Питирим (в миру Константин Владимирович Нечаев; 8 января 1926, Козлов, Тамбовская губерния – 4 ноября 2003, Москва) – епископ Русской Церкви, митрополит Волоколамский и Юрьевский. С 1963 по 1994 год возглавлял Издательский отдел Московской Патриархии, бывший в 1980-е гг. наиболее влиятельным и профессионально укомплектованным структурным подразделением Патриархии и выполнявший, наряду с Отделом внешних церковных сношений, внешнеполитические функции. Как Председатель Издательского отдела, совершал многочисленные зарубежные поездки. С Крещения 1972 г. до конца жизни регулярно служил в храме Воскресения Словущего на Успенском вражке. В конце 1980-х был заметной фигурой в московских интеллектуальных и музыкальных кругах. Никогда не был постоянным членом Священного Синода, но считался одним из наиболее влиятельных иерархов РПЦ.