«Она утонула...»

Причем откаты от продажи судов поступали не на счет ВМФ и не в бюджет России, а в карманы высокопоставленных военных и гражданских чиновников. В 1992–2000 годах был продан 41 боевой корабль, включая 6 сторожевых кораблей, 5 эскадренных миноносцев, 9 больших противолодочных кораблей, 6 крейсеров, в том числе 3 тяжелых авианосных крейсера, 9 десантных и разведывательных кораблей, 6 плавбаз, плавмастерских и измерительных кораблей.

Такая же судьба постигла суда вспомогательного флота (танкеры, сухогрузы, буксиры). Большинство кораблей не выслужили и половины эксплуатационного срока, их продавали по цене металлолома. От продажи 1 10 кораблей и судов ВМФ России получил всего около 36 миллионов долларов США. ТАВКР «Минск» был продан на металлолом за 4 236 100 долларов США, а спустя десятилетие он был выставлен на аукцион по стартовой цене 16 миллионов долларов США.

Была использована также схема сдачи в тайм-чартер[27] судов иностранным компаниям и гражданам, как правило, нашим бывшим соотечественникам. По договору, ремонт судна, содержание экипажа и иные постоянные издержки возлагались на судовладельца (ВМФ России). Но поскольку у ВМФ денег не было, судно арестовывалось в каком-либо иностранном порту, чаще всего в Сингапуре, а затем продавалось с аукциона по цене 1 доллар. Покупал его, естественно, фрахтователь, говорящий на русском языке с одесским прононсом.

После того как рапорт Кличугина о разворовывании флота лег на стол тогдашнего Главкома ВМФ России, адмирала флота Феликса Громова, на Кличугина возбудили уголовное дело за продажу судна-дока «Анадырь» за 21 285 000 долларов. При этом судно было подготовлено к уводу за рубеж: оно стояло на балансе коммерческой организации, и на нем был спущен андреевский флаг, но Кличугин его выцарапал. Продать судно-док Кличугину поручил Главком ВМФ, цена была согласована, а позже одобрена тем же Феликсом Громовым и бывшим в то время министром обороны Павлом Грачевым.

Сначала военная прокуратура обвинила Кличугина в том, что он продал «Анадырь» по цене ниже балансовой (остаточной) стоимости. В суде выяснилось, что балансовая стоимость составляет чуть больше 13 миллионов долларов США, а Кличугин подписал договор купли-продажи на 21 миллион долларов. Тогда военный суд, взяв на себя функцию прокуратуры, предъявил Кличугину «новое обвинение» в том, что он продал судно-док по цене ниже рыночной, причем рыночную стоимость суд определил сам -26 миллионов. Юристы знают, что суд не вправе менять содержательную часть обвинения, а должен вернуть дело прокурору.

Первоначальная договоренность с норвежской компанией составляла 26 миллионов при условии, что российская сторона приведет судно в мореходное состояние: произведет доковый ремонт, получит разрешение морского регистра и снабдит корабль необходимыми для мореплавания приборами, механизмами и вещами (бинокли, сигнальный пистолет, радиооборудование, гирокомпасы, барометры, анемометры, дальномеры, эхолот, метеостанция, навигационный инструмент, водолазное имущество, аварийно-спасательное имущество, включая огнетушители, пеногенераторы, водоотливные средства и т. д.). Но у флота на ремонт денег не было, поэтому с покупателем была достигнута договоренность о снижении продажной цены на размер стоимости ремонта. Окончательная сумма 21 285 000 долларов поступила в полном объеме на счета ВМФ России.

Уголовное дело в отношении Кличугина уникально уже тем, что на скамье подсудимых оказался контр-адмирал, который за два десятилетия существования российского флота организовал и подписал единственную сделку о продаже судна ВМФ по его реальной стоимости, не положив в карман ни копейки (это подтвердили и прокуратура, и суд). За самую выгодную сделку в современной истории российского ВМФ Кличугин был приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы, но сразу был освобожден по амнистии. Апофеозом этого дела стало то, что за якобы причиненный Министерству обороны вред с контр-адмирала в судебном порядке взыскали 136 066 228,30 рубля при пенсии в 9000 рублей в месяц (срок выплаты составит 1259 лет, если у Кличугина будут удерживать всю пенсию).

Подробности распродажи российского Военно-морского флота заслуживают отдельной книги[28].

Приведу некоторые характеристики спасательной подводной лодки проекта 940, шифр «Ленок», о которой я уже упоминал. Лодки, а их было две, обладали прекрасными тактико-техническими характеристиками: предельная глубина погружения — 300 метров; дальность плавания — 5000 миль (13 узлов); автономность — 45 суток; экипаж — 94 человека, из них 1 7 офицеров; скорость хода под водой и над водой — 11,5 и 15 узлов соответственно.

Спасательная лодка проекта 940.

На вооружении этих лодок были два спасательных снаряда проекта 1837, предназначенные для эвакуации личного состава из затонувшей подводной лодки с глубины 500 метров; водолазное снаряжение для обеспечения работы водолазов на глубинах до 300 метров при длительном пребывании на глубине; комплекс поточно-декомпрессионных камер (ПДК) и отсека длительного пребывания (ОДП), предназначенных для спуска и последовательного вывода шести пар водолазов с глубин до 200 метров по рабочим режимам декомпрессии, а также длительного (до 30 суток) пребывания в ОДП шести водолазов (акванавтов) в условиях искусственной среды при повышенном давлении (до 30 кг/см2) и проведения в случае необходимости лечебной рекомпрессии[29] водолазов и спасенных подводников; кроме того, для спасения с аварийной подводной лодки «мокрым» способом с последующей декомпрессией 50 подводников.

Спасательный подводный снаряд проекта 1837.

21 октября 1981 года в 19 часов 37 минут судно-рефрижератор, выходя из пролива Босфор-Восточный, столкнулось в Уссурийском заливе с нашей подводной лодкой «С-178». Лодка получила пробоину и затонула на глубине 31 метр. 23 октября к спасательным работам подключилась спасательная подводная лодка Тихоокеанского флота, и в 1 9 часов 1 5 минут из 1-го отсека аварийной подлодки начался выход через торпедные аппараты сразу 16 подводников.

Вторая лодка, дислоцировавшаяся на СФ, в подобных операциях не использовалась, но участвовала в подъеме судна из экспедиции Витуса Беринга, а во время глубоководных исследований нашла на дне один из погибших транспортов конвоя PQ-17.

Спасательные подводные лодки были списаны, а лодка проекта 940 с бортовым номер «С-257» выведена из состава Северного флота в 1999 году, всего за год до гибели «Курска». Заменить их оказалось нечем.

Александр Емельяненков на страницах «Российской газеты» по этому поводу писал: «Увы, видно, теперь нахимовские заповеди у звездных командиров больше не в чести. А на флоте — особенно. Не подготовили учений — пришлось учиться заколачивать гробы».

В результате медлительности и бессистемных решений флотского начальства АПРК «Курск» был объявлен аварийным только в 23 часа 30 минут 12 августа, а обнаружен лежащим на грунте — через 31 час после взрыва, хотя в непосредственной близости от него находилось несколько десятков кораблей.

Вывод следствия сух и беспощаден: должностные лица Северного флота и подчиненные им силы оказались неготовыми к оказанию помощи экипажу «Курска», не справились с задачами, которые возлагаются на поисковоспасательный отряд Северного флота в конкретной аварийной ситуации.

С каким опозданием командование флота объявило «Курск» аварийным? Однозначного ответа на этот вопрос нет.

В постановлении о прекращении уголовного дела следователь Артур Егиев указывает: «В 23 часа 30 минут АПРК „Курск“ объявлен аварийным. Таким образом, вследствие незнания адмиралом Поповым В.А. и подчиненными ему должностными лицами конкретной обстановки после прохода кораблями авианосной многоцелевой группы района РБД-1 и невыполнения ими требований руководящих документов ВМФ, определяющих действия должностных лиц флота в случае отсутствия всплытия подводной лодки в установленное время в надводное положение, а также из-за принятия ошибочных решений в процессе ожидания всплытия подводного крейсера он был объявлен аварийным с опозданием на 9 часов. (Постановление о прекращении уголовного дела от 22.07.2002 г., с. 23».