Страница 22 из 31
Старуху понесло. Сейчас она вспомнит старые времена и героев-любовников.
Михалыч шевельнул пальцами:
– Я устал… Мне бы ключик…
Женщина поднялась, открыла шкафчик с висевшими там ключами.
– Вот!
Подав ключ, она отвернулась. Она исполнила долг. Больше ее ничто не интересует.
Михалыч отправился в комнату, быстро разделся и лег в кровать, несмотря на притязания голодного желудка. Он твердо знал, что желудок непременно успокоится. Лучше спать голодным, чем бегать в поисках пищи с опухшей от бессонницы головой.
Проснулся в четвертом часу дня. За это время никто не беспокоил. Было бы слышно, если бы в коридоре кто-то шумел. Бритье и умывание заняли минут сорок. С пистолетом под мышкой и деньгами в кармане, он вышел из гостиницы, направляясь к Миллионной улице – бывшей имени Ленина. Старое название возвратили в надежде на лучшие времена. От Миллионной теперь зависела судьба целой губернии. Повернул на Дворянскую (бывшую имени Кирова), опустился в погребок «У Яноша», заказал двойной шницель и принялся ждать, будучи абсолютно уверенным, что всё у полковника будет теперь хорошо. И что если вдруг кончатся деньги, то грабить награбленное – не такое постыдное дело: в интересах государства такое всегда допустимо.
Вскоре кельнер поднес заказ и удалился. Зал был наполнен наполовину. Скрипач с пианистом исполняли заунывную мелодию. Рядом с ними, на возвышении, трудилась, виляя задом и держась за полированную трубу, стриптизерша. Трудилась – это слишком громко сказано: она даже не вспотела, слегка приседая и поднимая по очереди обнаженные ноги.
Михалыч стал ужинать, поглядывая в сторону стриптизерши – у той вряд ли был муж, поскольку представить себя мужем при такой супруге просто невозможно. Кому нужна барышня со стальным инструментом меж ног…
Но девица оказалась закаленная, и всё мельтешила – дикая лань с трепетными ноздрями. И била копытцами перед диким горным козлом. В этом мире лучше быть упертым бараном, чем благородным оленем…
Шницели были прекрасны. К ним стопка водки была бы как раз. Но секундное замешательство тут же пропало – не для того прибыл в город полковник Кожемякин.
Расправившись с пломбиром, заправленным ложкой варенья, он расплатился и вышел из погребка – ближе к свежему воздуху, подальше от млеющей девицы. И пошел в обратном направлении – к речному вокзалу, а оттуда – к набережной.
У реки он остановился. Взгляд прыгал с одного предмета на другой, пересчитывая их количество. Двадцать столбов по набережной. Два моста через реку. Шесть грузовых теплоходов и две самоходных баржи. Восемь кранов, из которых работает лишь один… А в поселке? Как там у матушки?
Глава 13
Вдоль набережной краснели скамейки со спинками. Михалыч сел на одну, закинул ногу на ногу и сидел, блуждая взглядом по водной ряби. Местами вода бурлила на каменистых косах, а мысли скакали одна за другой: недостатки в планировании, недостатки в мышлении, законы с двойными стандартами – одним нельзя, другим можно. Против одного мужика возбудили уголовное дело только за то, что он, будучи внедренным в банду, посадил эту банду на скамью подсудимых. Мужика обвинили в том, что он спровоцировал бандитов на противоправный поступок. Защитников в суде оказалось больше, чем подсудимых. У некоторых бандитов было по три защитника. Адвокаты старались, и защита у них получалась. Кроме них, кто-то еще в том деле старался. Без судьи и прокурора не обошлось. Оперативника не взяли под стражу и пока что не осудили, но в грязи извалять успели.
В здешних местах дела обстоят в том же духе. Здесь расцвела и похорошела мафия, а виной всему, выходит, Политик. Против него нет прямых улик, зато множество косвенных. Иванов не стал бы молоть чепуху. Он говорил, что Политик рвался во власть не ради политики – он продвигает собственный капитал. Физик – человек с Северного. А Северный – город за колючей проволокой. Ведь не зря же было написано и спрятано в баночку из-под крема:
«Страшная вещь – Политик. Он вездесущ. Он норовит вывернуть меня наизнанку. Если я соглашусь работать, назад пути мне не будет. Он почему-то уверен, что теперь можно всё – подмаслил, запугал, а дальше можешь катиться на скрипучей повозке. Еду в деревню на встречу с Никитой Кожемякой – подальше от смердящих страстей. Может, не вернусь. Может, кто-то прочитает эту бумажку. И тогда все поймут, что не так плох был кандидат технических наук по кличке Физик, возглавляющий цех очистки сточных вод».
Физика собирались использовать. Но каким образом? Неужели Политику понадобилась помойка за колючей проволокой? В Северный ходу нет никому, зато помои, скорее всего, текут в реку. Не могут не течь. Возможно, это огромная, в человеческий рост, труба. А может быть, судоходный канал либо ручей. Не то ли это устье, мимо которого ходил пассажирский катер? Взглянуть бы на то место.
Михалыч поднялся и пошел в сторону пристани. Рядом с ней, около одной из лодок, копошились двое.
– Здорово, ребята.
– Привет…
Ребята явно не хотели разговаривать.
– А что, местные теплоходы теперь точно не ходят?
– Ходят… В Нефтеюганск, например…
– Мне бы до следующей пристани и обратно – забыл у шкипера документы, а теперь не доберусь никак. Нельзя ли как-нибудь?
Мужики не поднимали голов от лежащего на песке подвесного мотора, и Михалыч решил действовать наверняка.
– Тогда я сбегаю, ребята?
– Куда?
– За литром в магазин.
– Ну, сбегайте…
Мужики тут же подняли с песка мотор и понесли к корме дюралевой лодки.
А вскоре Михалыч любовался окрестностями. Лодка, гремя мотором, билась носом о волны. Справа тянулся высокий берег, поросший кустарником. Над берегом тянулись бетонные столбы с колючей проволокой – за ними виднелась территория Северного. Некоторые из столбиков когда-то свалились в обрыв и так висели в обнимку с проволокой. За ограждением виднелись пустующие вышки часовых. Охрана по периметру теперь велась электронными средствами.
Вот и устье неизвестного ручья, перехваченного поперек бетонной дамбой. В дамбе имелось подобие шлюзовых ворот. В этот момент они были открытыми. Через них выползал небольшой теплоход.
Михалыч прочитал вслух:
– «Коршун»!
– Он самый… – подтвердил рулевой.
– А что он тут делает?
– Положено! По инструкции!
– Выходит, с реки можно попасть в город?!
– Естественно…
Ребятам нравилась некомпетентность Михалыча.
– А эти? – он указал на ряды лодок, лежащих вверх днищами на песке.
– У них свои пропуска…
Пристань располагалась на километр ниже. От нее на глиняный яр поднималась бетонная лестница – за ней виднелись ворота КПП. И над всем этим смотрели из-за косогора жилые дома. Михалыч увидел это место еще первоклассником, с теплохода, – они направились тогда с учительницей в городской цирк. Ничего с тех пор не изменилось, кроме рекламных щитов. Они торчали теперь повсюду.
Моторка шоркнулась носом в берег. Михалыч ступил на песок, поднялся трапом на дебаркадер. На стене висело расписание – пароходы ни в поселок, ни в деревню давно не ходили. Это Михалыч и без расписания знал. В боковом помещении сидел шкипер в клетчатой рубахе, лет тридцати.
Для вида, спросив у служивого, почему отменили маршруты в Дубровку, Михалыч развернулся и вышел. Откуда шкиперу знать, почему отменили местные рейсы двадцать лет назад. Главное – не расписание. Главное в том, что в закрытую зону можно войти с реки. Замечательно!
Обратный путь, вверх по течению, занял больше времени. Всего, туда и обратно, ушло часа полтора. Лодка вновь пристала к берегу.
– Спасибо, ребята! Вы меня сильно выручили…
Михалыч хлопнул себя по груди ладонью. Мужики честно заработали свой литр.
– Всегда рады, товарищ полковник, – сказал рулевой. – Если понадобится – вон я в том доме живу. В пятиэтажке… Первый подъезд, квартира четыре…
– Пошел я, ребята…