Страница 96 из 101
– итак, выходило, что нужно изменить образ действий еще раз.
Я не стал прибегать к собственным силам, а использовал Имена; в голове как будто подул
холодный ветер, я словно увидел себя со стороны и наконец смог оценить свое состояние. Каждый
раз, когда я оперировал ядами и продвигался вперед, частицы безумия незаметно проникали в
меня; сейчас часть моих защит и внешних оболочек уже была растворена в этом бредовом мире.
Поэтому мне недоставало силы, чтобы открыть врата: безумие искажало большую часть тех сил, что я призывал и обращало против меня же.
Я перестал давить на врата и попытался ощутить Истязателя; в данный момент он не
казался моей куклы, но слабая связь все равно сохранялась, поскольку он находился в рамках
ритуального пространства, позволяющего наблюдать и устанавливать связь; почувствовав мое
внимание, он протянул руку и коснулся фигурки.
«Палач пробил ворота и вошел внутрь», – сообщил Заль-Ваар. Помедлив, он добавил:
«Но с ним происходит что-то странное… очень сильное напряжение внутри. Он со мной
не разговаривает, и я к нему не лезу, но временами кажется… словно от него исходит ощущение
какой-то агонии или истерики… я не понимаю, что это.»
«Это безумие, – ответил я. – Оно проникает в нас, смешиваясь с нашей собственной
силой. Палач сражается с самим собой. Скажи ему, пусть использует Имена. Кажется, договор
порядка, на основе которого мы когда-то возвели всю Сальбраву – это лучшее, что мы можем
тут использовать.»
«Хорошо.»
Ощущение связи ослабло; пока Заль-Ваар говорил с Палачом, я с помощью Имен подбирал
отмычку к вратам; другие Имена я использовал для того, чтобы упорядочить и защитить свое
личное пространство. Все было почти хорошо, не считая шагающего по темной стене сверху вниз
оркестра светлячков, вооруженного скрипками, трубами и барабанами; звуки, которые издавал
оркестр, лопались фейерверком, огни которого, в свою очередь, становились конфетами и
леденцами – но на все эти мелочи можно было не обращать внимания. Наконец, врата поддались; с немалым усилием открыв их, я вошел внутрь. Передо мной открылся длинный коридор со
множеством дверей; двери были не только справа и слева, но также в полу и в потолке: из них
постоянно выходили и входили в соседние двери кошмарные и нелепые существа…
прямоходящая овца в валенках, из рта которой торчало полупроглоченное тело теленка; клубок из
сцепленных локтями рук; змея, собранная из желудей и орешков – прямо на моих глазах она
рассыпалась и собралась в пятиногую собаку; хихикающие головы с широченными ртами;
бредущие по потолку пирамидки с тонкими ручками и ножками; истекающий слизью печальный
летающий глаз и прочее, и прочее, и прочее – все это ходило тут и двигалось: фантазмы безумия, вынужденные стать чем-то оформленным и ясным в результате действия магии Истинных Имен. Я
заглянул в несколько дверей – там были комнаты, полные еще большего абсурда. Хотя я не
заходил далеко и каждый раз вновь возвращался в основной коридор, не было никакой
уверенности, что это именно тот коридор, который открылся мне изначально, потому что цвет его
стен и материал, из которого он состоял, а также цвет, материал и вид дверей менялись каждый
раз, когда я отводил от них взгляд. Некоторые из безумных существ пытались куда-то меня
тащить; другие принимались спорить; третьи лезли обниматься – я уничтожал самых
надоедливых, но меньше их не становилось.
«Я передал Палачу твои слова, – прозвучал в моей голове голос Истязателя. – Но он
пожелал узнать, чей это совет…»
«Можешь не продолжать…»
«…и когда он узнал, что этот совет твой, то сказал, что еще не настолько спятил,
чтобы доверять предателю». – Закончил Истязатель.
Я мысленно вздохнул.
«А что с остальными?»
«Они тоже достигли врат. Кукловод твой совет принял и это, кажется, ему помогло –
хотя мне трудно судить: каждый раз, когда я с ним связываюсь, откликается сразу несколько
его кукол и все они говорят разное. Лицемер полагался на Имена с самого начала, поскольку
другой магии у него нет.»
«Хорошо. Присматривай за Палачом.»
Я счел, что нет никакого смысла искать нужный путь в этом меняющемся лабиринте;
поиски такого пути заняли бы намного больше времени, чем то, которым я располагал. Путь
следовало проложить: я исторг из себя жгучую отраву, которая мгновенно разъела все вокруг – и
стены, и двери, и надоедливых существ – после чего полетел вперед. В цитадели образовалось
обширное пустое пространство; испарения от моих ядов и растворенных в них вещах сгустились в
темный клубящийся туман, затем этот туман вытянулся в виде щупалец или змей, которые напали
на меня. Пришлось отбиваться, но силы, которые я вызвал для того, чтобы справиться с этой
угрозой, сами попали под действие безумия и обратились против меня; Истинные Имена
упорядочили и смирили их, но в результате туман стал превращаться в новую череду образов, которые захватывали меня, стремясь остановить и удержать в бесконечном и бессмысленном
калейдоскопе.
Изначально, я выбрал околочеловеческое восприятие происходящего потому, что оно было
наиболее простым; здесь, в безумии, не было никакой подлинной сути вещей, любой другой
формат виденья – восприятие глазами ангела, демона, бога, кого угодно – был бы столь же
условен и иллюзорен. Но успеха в итоге это не принесло; и сейчас, понимая, что попытки
пробиться дальше натолкнутся на еще большее сопротивление, я перешел в форму чистой силы и
устремился в сердцевину безумия, надеясь проложить себе путь за счет одной только грубой
мощи. Мир стал без-образным, утратил всякое подобие вида и формы; теперь к нему могли быть
применены разве что понятия вроде власти, влияния, взаимодействия и столкновения. Передо
мной пульсировало сгущение силы значительно более могущественной, чем моя собственная – и
единственное, на что оставалось уповать, что эта сила, лишенная после Войны Остывших Светил
какой бы то ни было индивидуальности, не сможет целенаправленно сопротивляться моим
воздействиям; кроме того, она ведь была вынуждена отвлекаться еще и на трех других моих
братьев, пытавшихся одновременно со мной проникнуть в ее сердцевину. Подобно потоку жгучего
яда, я прожигал себе путь внутрь, и почти поверил в то, что так достигну цели – но я недооценил
то, с чем пытался совладать. Пусть сопротивление силы Безумца и было чисто инстинктивным, случайным, лишенным какой-либо единой направляющей воли – однако ведь и сам Безумец,
будучи живым, редко демонстрировал последовательное и разумное поведение (да и в тех
случаях, когда это происходило, вполне возможно, что это была лишь мимикрия под что-то
вменяемое и упорядоченное – и не более того). Я оказывал влияние на эту силу, но и она, в свою
очередь, влияла на меня, чем дальше, тем больше. В какой-то момент для того, чтобы защитить
основное сознание, я был вынужден расщепить единый поток, окружив себя потоками меньшей
силы, представлявшими собой некое множество альтернативных личностей. Это помогло – на
какое-то время, потому что чрезмерно искажавшиеся личности я отбрасывал, и продолжал
продвигаться вперед, но чем дальше, тем больше моего внимания они отнимали. Цитадель
беспрестанно пыталась расщепить эти множественные потоки, выбрасывая навстречу им течения
своей собственной силы; я сопротивлялся но в какой-то момент понял, что топчусь на месте: кажется, я достиг предела своих возможностей. Где я сейчас? Как далеко осталось до сердцевины
той силы, что окружала Живой Алмаз Убивающего? Я ничего не мог понять, вокруг был только