Страница 77 из 97
— Это не Марк!
— Но мы-то этого не знаем. — Фиона печально вздохнула.
— Достаточно и того, что это может быть Марк. — Буркнул Мордред, поглаживая
кулон.
— Камень Правосудия охраняет своего владельца, — продолжала Фиона, — но если кто-
то со стороны сможет нейтрализовать его действие… В общем, ты уже большой мальчик и сам все
понимаешь.
— Понимаю. — Произнес я, наступая на горло собственной ярости. Посмотрел на них.
Кроме заботы, лицо Фионы выражало еще и легкое раздражение от того, что ей приходится
объяснять очевидные вещи. Мордред снисходительно улыбался. Я постарался придать своей
собственной физиономии абсолютно безразличное выражение.
«Ладно, господа. — Подумал я. — Ладно. Но напрасно вы так со мной. Напрасно. Мы с
вами обязательно вернемся к вопросу о Камне Правосудия… Сразу, как только подрастут мои
драконы.»
— Ну что, приступим? — Мордред легко поднялся на ноги. — В твоем замке есть
кузница?
Король и его мать провели в моих владениях почти неделю, время от времени отлучаясь в
Аваллон — дела государственной важности не терпели отлагательства. Я притащил в Камелот
команду гномов из Белерианда. Поворчав по привычке, гномы быстро увлеклись работой.
Мордред руководил процессом.
140
Хрестоматийная истина гласит, что Камень Правосудия есть высшая октава Лабиринта.
Затем идет двухмерный Лабиринт, в котором мы все проходили посвящение, следующий, еще
более низкий, уровень представляют Сломанные Лабиринты. Изначально, в своих рассуждениях я
шел похожим, хотя и немного другим путем, чем Мордред и Фиона. Тень Знака в Ангбанде, на
мой взгляд, была похуже, чем Сломанные Лабиринты. Так сказать, ниже еще на пол-октавы. При
создании Тени я использовал, конечно же, настоящий Лабиринт, а не его сломанное подобие.
Таким образом, можно было вывести соотношение: Тень Знака, фиксируемая с помощью крови
бессмертного, на полторы октавы ниже Лабиринта, проекцией которого является. Из того, что я
слышал о Грейсвандире и Вэрвиндле, выходило, что они гораздо круче моей проекции и,
вдобавок, независимы от двухмерного Лабиринта. А если они на порядок мощнее Тени Знака, то
проекцией чего, в таком случае, они являются? Ясен пончик — Камня Правосудия. Других
вариантов просто не было, нет и быть не могло. Так и выходило — Грейсвандир и Вэрвиндл не
дотягивали до уровня Лабиринта, но явно были ближе к Порядку, чем любой из Сломанных
Лабиринтов и гораздо «сильнее» их. То есть ровно на полторы октавы ниже, чем трехмерный
Лабиринт в Камне.
Лучший металл, лучшая команда кузнецов, прекрасно оборудованная кузня… Теперь я
думаю, что все это было не так уж важно. Если бы этот меч отковал пьяный кузнец, использовав
для его создания переплавленный металл от прохудившихся чайников — полагаю, ничего бы не
изменилось. В данном случае форма полностью отражала содержание. Мордред долго колдовал с
Камнем. На раскаленном клинке моей кровью он рисовал одну линию за другой… Кровь сгорала и
испарялась, наполняя помещение дымом, а на мече, преобразуя его суть и форму, проявлялась
серебристо-белая вязь… Я ощущал необыкновенный эмоциональный подъем, и в то же время я
чувствовал как нечто истекает из моей сущности, давая жизнь этому клинку. Между нами
возникла связь, столь же тесная, как связь между близнецами или связь матерью и
новорожденным. Откуда-то я знал, что, лишившись этого меча, сотворить новый — во всяком
случае, для себя самого — я уже не смогу. Он забрал часть моей души, и эта часть навеки
останется в нем — или ее не будет вовсе. Меч продолжал меняться. Сырая форма приобретала вид
произведения искусства. Оставшиеся не у дел гномы отступили в благоговенье, созерцая
явившееся их очам Чудо. Заострилось лезвие, сам по себе появился кровосток, перекрестие —
полоса металла — стала изящным полумесяцем, рукоять приобрела объем, даже появилось что-то,
похожее на кожаную обмотку, навершие набухло и раскрылось, сделавшись похожим на
когтистую лапу. Мордред уже заканчивал играться с Камнем, и я вдруг понял, что должен сделать
еще кое-что. Меч ждал меня, притягивал к себе. Я шагнул к наковальне, одновременно опуская
руку на кошель у пояса и испытывая дежавю — четкое ощущение, что сейчас лишь повторяется
нечто, виденное мною ранее. Когда виденное? Где?.. Возможно, в забытом сне.
Я извлек из кошелька сверкающий бело-голубой камень. Я прикоснулся к лезвию меча,
которое еще минуту назад было красным от жара, но не обжегся. Я почувствовал, что меч, еще
незавершенный, ощутил мое прикосновение. Левой рукой я поднес Сильмарилл к рукояти.
Железные когти сомкнулись, принимая камень. Клинок вспыхнул. Мордред сделал последний
завиток и отступил на шаг, любуясь своей работой. Молча стояла Фиона. Но я не смотрел на них.
Меч лежал на моих ладонях, сверкая серебристыми линиями узора. Сильмарилл в рукояти сиял,
как крохотная звезда. Я чувствовал — меч рад тому, что существует. Он не был разумен, но
каким-то образом воспринимал окружающий мир и как-то оценивал его — по своему.
— Таким мечам всегда давали имена. — Подал голос Мордред. — Как ты его назовешь?
Я ответил, не задумываясь:
— Экскалибур.
6
— …Значит, ты видел это во сне. — Подвела Фиона итоги нашей короткой беседы.
Мы находились в ее покоях в Аваллоне. В отличии от моих горничных, служанки Фионы
были вышколены на совесть. На темной мебели, выполненной в скандинавском стиле, ни
пылинки, все вещи на своих местах, на письменном столе — стопка книг, лист бумаги и несколько
карт.
Я кивнул.
— Я предполагала нечто подобное. — Известила меня Фиона.
Она произнесла это с таким многозначительным видом, что я подумал: «А не врет ли моя
тетя?.. Просто так, на всякий случай? Чтобы поддержать свой имидж?»
141
— Предполагала? — Переспросил я. — Но почему?
— Потому что подобные открытия не совершаются вот так вот, запросто.
— Другими словами, ты хочешь сказать, что такой кретин, как я, не мог придумать ничего
путного? А мне кажется, что дело как раз в этом. Открытие лежало на поверхности. Профессионал
не мог догадаться.
— Неважно, что тебе кажется, Артур.
— Ладно. — Я скептически посмотрел на тетю. — Может быть, тогда объяснишь, что это
было?
Фиона помолчала.
— Ты часто видишь яркие, запоминающиеся сны? — Спросила она.
Я покачал головой.
— С тех пор, как я стал бессмертным, я не вижу снов.
— Любопытно. — Фиона задумалась. — Обычно бывает наоборот. Сны есть у каждого из
нас. Некоторые обладают пророческим характером. Это зависит от природной чувствительности.
Но если ты не помнил сна с Экскалибуром до того, как он начал осуществляться, возможно, были
и другие сны, которых сейчас ты не помнишь.
Я хотел возразить, а потом задумался. В том, что она говорила, что-то было… Одни люди
чувствуют себя хорошо утром, другие — вечером. Я всегда был жаворонком, но не раз за
последние десять-двадцать лет я просыпался уставшим, словно не отдыхал, а совершал
марафонский забег. Впрочем, это случалось нечасто. Были и другие состояния. Светлая радость,
содержавшая в себе зерно чего-то очень важного — по крайней мере, мне так казалось несколько
первых минут после подъема — но затем ощущение тайны и радости таяло в суете будней.