Страница 25 из 97
— И над этим тоже.
— Нужна помощь?
— Нет, спасибо. Там нет ничего, с чем я не смог бы справиться сам.
— Когда думаешь начать завоевание Киммерии?
— Минутку. По-моему, я уже говорил, что не собираюсь ее завоевывать. Я собираюсь
захватить там власть, а это не одно и тоже.
— Хорошо, называй как хочешь. Оккупация Пиктляндии сильно подняла твой рейтинг в
глазах киммерийцев. Что дальше?
— Киммерийцы были свободными, потому что они не были богатыми. — Сказал я. —
Даже вожди не знали, что такое роскошь. Теперь все изменилось. У каждого моего воина, который
участвовал в походе, теперь много рабов и золота. Те, кто в походе не участвовали, начнут им
завидовать. Они будут присылать своих сыновей ко мне на службу. С некоторыми из них у меня
сложатся хорошие отношения, с другими — нет. Понятное дело, я буду возвышать первых, а не
вторых. Из их среды я буду выделять лидеров, которые со временем займут места вождей в
кланах. Через несколько десятилетий все вожди будут моими людьми. Все старейшины будут
ветеранами битв, проведенных под моим командованием. Мне не нужно будет ничего делать. Они
сами провозгласят меня конунгом на тинге.
— Да, масштабный план… — Кивнул Мордред. — Развернутый во времени… Даже
гуманный в чем-то…
— Гуманнее не бывает.
— А в ближайшее время ты чем планируешь заниматься? — Полюбопытствовал Оттон. —
Не хочешь взять недельный отпуск? Поплаваем по Отражениям…
— Нет. — Я покачал головой. — Не могу. Тем более, что в ближайшее время я планирую
жениться.
Моя реплика вызвала за столом всеобщее оживление.
— На ком? — Заулыбался Оттон. — На той черненькой с Лазурных Островов, которой ты
обещал, что…
— Нет. Я женюсь на пиктке.
— Ты же всегда их презирал! — Изумился Жерар.
— Я подумал над твоими словами, дядюшка, и пришел к выводу, что шовинизм —
недостойное явление в рядах нашей Семьи. Тем более, что мы и сами — не люди.
— Хорошенькая? — Полу-вопросительно, полу-утвердительно поинтересовался Джулиан,
наливая себе апельсинового сока.
— Хорошенькая, будь уверен.
— А как зовут? — Спросил мой отец.
Я вздохнул и признался:
— А вот этого я пока еще и сам не знаю.
7
Их было сорок девять. Претенденток. Поначалу их было еще больше, но когда мы
избавились от беременных, замужних, слишком старых и слишком уродливых, их осталось сорок
девять.
Ни одна из них не собиралась становится моей женой. Пока не собиралась.
Всех их мы переловили в ходе масштабной контр-террористической операции,
приуроченной к четырнадцатому покушению на мою драгоценную персону. Операция была
чистой воды прикрытием, поскольку на этот раз мы ловили не пиктских убийц-патриотов, а
пиктских принцесс.
Я называю их «принцессами» для удобства. На самом деле настоящих принцесс в этой
компании было штук десять, не больше. Остальные были дочерьми знатных, богатых и
влиятельных пиктов.
Похищение принцесс уже спровоцировало несколько мятежей. Мои разведчики с тревогой
докладывали о нарастающей волне недовольства. Все мои усилия по усмирению этой страны
готовы были пойти прахом. Но я полагал, что овчинка стоит выделки.
Несколько дней принцессы содержались в не самых лучших условиях. Не то что бы
совсем в плохих, но… скажем так — для принцесс непривычных. Служанок не было, кормили их
46
простой пищей один раз в день, а охранники-киммерийцы, посмеиваясь, на ломанном пиктском
языке обсуждали, какую цену за принцесс дадут работорговцы с Лазурных Островов. Слыша эти
разговоры, принцессы пугались и бледнели. Некоторые падали в обморок.
Спустя несколько дней было объявлено со всей определенностью, что их и в самом деле
продадут в рабство. Всех.
Кроме одной.
Та девушка, которая выиграет у меня партию в шахматы, станет моей женой, и,
соответственно — герцогиней всея Пиктляндии.
Играть в шахматы или нет — дело сугубо добровольное. Тем не менее, почему-то играть
захотели все.
В то время я жил в большом дворце, отнятом у одного из пиктских королей. В
назначенный день были освобождены сорок девять комнат этого дворца. В каждой комнате
посажено по принцессе. Перед принцессой — шахматная доска. У дверей — охрана.
Начался сеанс одновременной игры…
За последние годы я стал играть в шахматы значительно лучше — спасибо дяде
Джулиану. Во время моего пребывания в Аваллоне мы с ним время от времени устраивались в
библиотеке и коротали вечерок за бутылкой красного и одной-двумя партиями. Правда, таких
вечерков было меньше, чем хотелось бы — Джулиан постоянно находился в разъездах, а у меня
была очень насыщенная программа обучения, оставлявшая мало свободного времени. Иногда я
играл в шахматы с Марком, но редко. Марк предпочитал настольный теннис.
Тем не менее, я был уверен, что играю в шахматы неплохо. Устраивая всю эту затею с
пиктскими принцессами, я больше всего опасался, что выиграть не сумеет ни одна. Это была бы
катастрофа.
Катастрофы не произошло.
Наоборот.
Если бы я знал, что игра в шахматы — любимое развлечение здешней золотой молодежи,
я бы не стал относиться к предстоящей игре с таким легкомыслием.
Когда я понял, что пиктские принцессы играют в шахматы лишь немногим хуже меня,
было уже поздно. Я проиграл двенадцать партий, а еще пять сумел свести к ничьей.
Итого — семнадцать. Семнадцать невест! Кошмар!
Я заметил, что киммерийцы, охранявшие принцесс, начали посматривать на меня с
особенным уважением. Они-то были уверены в том, что я проиграл специально. Я же, в свою
очередь, был уверен, что семнадцать жен — это чересчур даже для бессмертного.
Проигравших принцесс увели, а слуги начали роскошно украшать комнаты выигравших.
Другие слуги вносили в комнаты изысканные блюда. Третьи — платья и украшения. Каждая
принцесса должна была быть уверена, что выиграла она одна.
Затем с каждой прекрасной принцессой пришел побеседовать и познакомиться ее
прекрасный принц. Точнее, не принц, а герцог.
Все принцессы вели себя по-разному. Одни кокетничали, другие проявляли к своему
будущему супругу полнейшее равнодушие, третьи хотя и держались с достоинством, но — это
было видно по глазам — мысленно уже примеряли пиктляндскую корону к своей голове.
В конце беседы я задавал каждой принцессе один и тот же вопрос. Я интересовался, какой
свадебный подарок она хочет получить.
Одна захотела украшений, вторая — земель, третья — привилегий для своих
родственников, четвертая — платьев, пятая — участия в правлении… Потихоньку я начинал
скучать. «Неужели, — думал я, — столь блестяще пройдя первое испытание, ни одна не сумеет
пройти второе?»
К счастью, этого не произошло. Предпоследняя принцесса произнесла те самые слова,
которые я уже и не надеялся услышать.
Я еще раз взглянул на нее — изучая, запоминая… У нее была чистая белая кожа, черные
глаза и длинные темно-каштановые волосы, ниспадавшие, когда она сидела, до самого пола.
Спокойный, ровный взгляд. Белое платье.
— Ты назвала свое имя, — сказал я на прощание. — Но оно слишком длинное, как и все
остальные ваши имена. Нет ли у тебя какого-нибудь другого, покороче? Может быть, прозвище?..
— Есть. — Негромко ответила она. — Гвенуйфар.