Страница 9 из 18
Они улыбались, и радость их была искренней, светлой, настоящей. Обернувшись к отцу, я натолкнулась на озадаченный взгляд. Не знаю, хотела ли я в это верить или на самом деле он понял мои мысли о маме, но отец сжал мою ладонь и отставил стул.
Я наблюдала за быстрым взглядом, пробежавшим по Марго и Саше. Не проронив ни слова, он пошел к выходу.
– Андрес! – позвала Марго.
Не обернувшись, отец исчез на выходе из залы в коридор. Я не смела смотреть на эту женщину. Взгляд наткнулся на мага, продолжавшего наблюдать за происходящим с неуловимой улыбкой на жестком лице. Саша обнял жену, шепча что-то ей в переносицу. Она кивнула: спокойная, монолитная, жесткая практически как маг, охраняющий меня.
Через четверть часа дверь в прихожей хлопнула и послышались голоса. Я выбежала в коридор. Отец обнимал маму и тетю, как старых подруг. Сонные и лохматые, они улыбались светло и по-доброму.
– Здравствуй, Марго… – приветствовала тетя.
– Карел, Тайрен… – кивнула в ответ маленькая женщина.
Саша поприветствовал маму и тетю поцелуями и повел в зал. Анж уже приготовила тарелки, приборы и стулья. Я наблюдала, не смея двинуться с места. На моих глазах сдвигался неподъемный временной пласт, беспокоить который не решались долгие годы. Я не совсем понимала происходящее, но напряжение, взгляды, неожиданные всплески эмоций наталкивали на мысли о движении дна их прошлого.
– Теперь точно все в сборе! – Саша улыбался, но надрыв в его голосе заставил меня прикоснуться к горлу. – В этом мире у меня нет людей роднее вас. Одному богу известно, как я люблю вас и как рад видеть всех сегодня за этим столом в нашем доме. Мы столько пережили вместе, что я не все смогу и вспомнить… Вы знаете, что эта ночь для нас с Марго – своеобразный этап, когда мы подводим итоги уходящего года. И этот год для нас стал счастливейшим за последние двадцать лет. В нашу жизнь вошла Дайан. Мне кажется, я понял, что ты часть меня еще тогда, у Воронки… – дед остановил на мне взгляд. Его набухшие глаза, наконец, выплеснули две скупые капли. Я прижимала руку к груди, сглатывая собственные слезы. Саша же бросил быстрый взгляд на маму, будто она что-то сказала ему, и поднял бокал вина. – Ладно, давайте уже поприветствуем наступивший год и загадаем, чтобы кончилась эта чертова война, и все мы приобрели больше, чем потеряли.
– С Новым годом! – воскликнула тетя, поднимаясь.
Повторив эту странную фразу как заговоренные, мы столкнули бокалы над столом. Залу наполнил волнующий хрустальный звон. Отпив, я села. Никто не улыбался и казалось, что грудь каждого сидящего за столом так же болезненно скованна жгучей и необъяснимой болью, как и моя. Хотелось выйти куда-нибудь, побыть наедине с собой. Просто выйти.
Напротив все так же отстраненно сидел Инфор. Он был вне круга людей, объединенных родством или жизнью. Взгляд его блуждал от одного лица к другому, будто резал кусок мяса. Я вспомнила, что он полукровка. Это значило, что его родителя-ланита уже девятнадцать лет как не было в нашем мире, а родитель-человек, вероятнее всего, умер. Любил ли его кто-нибудь? А если так, мог ли рассчитывать на взаимность этого жесткого и недружелюбного полукровки? Хоть кто-нибудь ждал его возвращения домой?
«Отстань от мага и ешь!» – мысленно оборвала мои размышления мама. Я потупилась, понимая ее правоту. Посмотрела на стол передо мной и вздохнула. Пожалуй, в пустыне уже все съедено…
Через полчаса или около того я обнаружила себя в сумрачной теплой комнате, заставленной с одной стороны книгами, а с другой кристаллами, мерцающими отблесками каминного огня. Вокруг прозрачного столика в середине, громоздились два огромных кресла и диван. В комнате постоянно играли отражения от столика, стеклянной дверки узкого шкафа между книгами и беспрерывно помигивающей стены с кристаллами. Дед расспрашивал обо всем на свете. С ним было так тепло и уютно, что казалось – за стеной нет зимы и войны. Такой необыкновенно простой и добрый он человек! Вместе с тем Саша казался ранимым и беззащитным. И столь правильным казалось то, что он родной дедушка мне! Необыкновенно правильно! О другом деде нельзя и мечтать.
Когда за спиной послышался звук прикрываемой двери, я обернулась. На высокую спинку дивана облокотилась тетя. Мама прошла мимо и, присев на подлокотник кресла, обняла Сашу.
– Тайрен, как ты могла!? – прошептал он глухо. Мама посмотрела в огонь, прижимая голову деда к груди. Смотря на ее закушенную нижнюю губу, я перестала кусать губы и отвернулась.
– Прости, Саш. Я знаю, как это важно для тебя. Но я не могла… – ответила мама тихо.
Когда тетя села рядом со мной, мама поднялась к камину.
– И ты тоже хороша… – пробурчал дед тетке. Она усмехнулась, пожимая плечами. Я понимала ее, хотя была бы счастлива, если бы она предала эту «чужую тайну» еще в моем детстве… – Вылитая мать!
– Возможно, внешне она и в нас, но Дайан абсолютная внучка своего деда, – оспорила тетя.
Я млела от каминного жара и тепла, исходящего от любящих меня людей. Они говорили о прошедших годах, обо мне, об Андресе, обо всем на свете. В какой-то момент я уснула. Проснувшись из-за внезапно образовавшейся тишины, удивленно осмотрелась.
– Пригрелась, – улыбнулась тетя, гладя меня по голове.
– Можно я похожу по дому?
– Конечно, можно! – удивленно засмеялся дед.
Зябко поежившись, я вышла в широкий коридор, погруженный в призрачный, колышущийся сумрак. Чуть правее находилась обеденная зала. Я пошла в другую сторону. После библиотеки деда сразу начиналась широкая деревянная лестница. Заканчивался коридор невыразительной сероватой дверью. Открыв ее, я ахнула. У них в доме личный портал! Немыслимо! Не во всех маленьких городках есть…
Поднявшись, я замерла. Слышались тихие голоса и плеск воды. Коридор заканчивался дверью вдалеке. Лестница вела дальше вверх. Сделав несколько шагов, я замерла у узенькой арки, ведущей в ярко освещенный зал. Отошла на два шага, задержав дыхание. Уперлась спиной в стену и нахмурилась, не понимая. Перед глазами застыла картинка, пойманная при быстром взгляде внутрь. Зала была чуть больше обеденной внизу. Метрах в двух от широких окон во всю стену, разделяя помещение на две неравные части, спускалась высокая ступенька. По центру в ней были прорезаны ступеньки, светившиеся мягким белым светом. Левую часть зала занимал небольшой бассейн. В правой же, плотно примыкая одной стороной к грани ступени, стояла большая круглая ванна. Вода в ней парила и волновалась, чуть бурля. На ступеньке у ванны сидела Марго. Причина же моего смятения сидела рядом с ней спиной ко входу. Эта широченная голая спина могла принадлежать лишь отцу. Волосы, скрученные в жгут, спускались по позвоночнику черной змеей. Они тихо разговаривали, смотря в разные стороны. Марго – в бурлящую воду. Отец – в ночную даль за оконными стеклами.
«Зайди» – позвала она. Покраснев, я отлепилась от стены и пошла в залу. Здесь было влажно, но не душно. Слишком ярко, в сравнении с библиотекой и коридором. И… непонятно. Отец повернул подбородок в сторону матери. Чуть улыбнувшись, он наблюдал за мной боковым зрением. Как же хотелось отмыться от пустыни, оказавшись здесь. Я смотрела на гладкий подбородок, влажную от пара спину. Легкие белые штаны тоже не были сухими.
– Ныряй! – усмехнулась бабка моим мыслям и махнула рукой. Больше месяца кожа не соприкасалась с горячей водой. То, чем могла расщедриться пустыня, хватало лишь для поддерживания себя в цивилизованном состоянии. Скинув когда-то белые штаны и тунику, я залезла в обжигающую воду. Легла, терпя воду, обжигающую отвыкшую кожу. За спиной послышались шаги. Марго обернулась к сыну.
– Уложи у меня. Я все равно на Сиан.
– Там же Кларисс. Побудь хоть ночь дома.
Я подняла голову к человеку за спиной. Это Анж подняла ворох моей одежды и вышла.
Марго, внимательно разглядывавшая меня, шепнула что-то сыну. Тихо засмеявшись, он обнял мать за плечи и поцеловал в висок. Марго тоже улыбнулась, обхватывая его руку тонкими пальцами. Вскинув брови в недоумения, я ожидала комментариев.