Убейте Билли

Опять пользуюсь древними речевыми оборотами, а вы можете и не знать, кто такие кони и что такое соломка. В общем, кони – это специально выдрессированные животные, с длинной шеей и вытянутой мордой. Тела у них не было, только причудливо изогнутая шея на массивной пятке.

Коней использовали для игры в шахматы, их специально для этого натаскивали. Что такое шахматы объяснять не буду, это непереводимый речевой оборот нецензурного характера, а рядом с вами могут находиться дети.

Игра проводилась на стадионе. Игровое поле расчерчивали чёрно-белой клеткой. Кони прыгали с клетки на клетку – как то животное, что устроилось на краю соседней ячейки. У коней была ещё одна особенность – они постоянно испражнялись. Задача игроков очень нелёгка. Им надо было угадать, какой конь собрался загадить игровое поле и подстелить соломки. Соломка – это специальный абсорбент, формулу приводить не буду, она двенадцатисложная, вам это не интересно – мне-то деваться некуда, у меня феноменальная память, запомнил. Когда игрок ошибался, не угадав нужный сектор поля, это называлось так: шах. Потом был мат. О, какой это был мат! Когда читал справочник молодого шахматиста, не поверите – краснел!

Ну, да ладно. Короче, я потерпел крушение. Проклятая Мадам! Заманила на эту планету со странной, сдуревшей фауной. Право, предпочёл бы сразиться со страшными хищниками, чем терпеть любопытство дур-коней, общительность и любвеобильность облипочек, и обидчивость слезунов.

Слезун – груша с кучей глазок на макушке. Передвигается медленно, перетекая из одной ячейки в другую. Приближаются слезуны обычно группами, окружая со всех сторон. Вырваться из окружения можно, если сообразишь вовремя перепрыгнуь через них. Но сначала я этого не знал, просто стоял и смотрел. Даже улыбался, удивляясь тому, что бывают такие забавные создания.

Скоро я прочувствовал на себе, до какой степени забавные! Дело в том, что им очень нравится общаться – со мной. Общение незабываемо яркое. Слезун выпускает струю краски такого цвета, который соответствует его настроению, издавая при этом оглушительные звуки, сравнимые только с рёвом клаксона.

Кстати, что такое клаксон, так и не понял. Скорее всего, это какое-то сигнальное устройство, которым пользовались тачки.

Для тех, кто не знает, объясняю: тачки – женщины, работающие в службе скорой помощи. Они стояли вдоль оживлённых магистралей и были одеты в «шмотки». Шмотками в далёком прошлом называли спецодежду из тканей ярких цветов. Благодаря этому женщин можно было заметить издалека. Тачки нажимали на клаксон, останавливая гаишников.

Гаишниками древние люди называли, видимо, импотентов. У них то и дело опускалась «палочка». Всегда удивляюсь образности забытых языков, надо ж было так поэтично обозвать член – палочка! Задача тачек состояла в том, чтобы «палочка» гаишника поднялась и пришла в боевую готовность. Об этом я вычитал в пособии для начинающих половую жизнь, оно называется «Правила дорожного движения». О, какая это камасутра!

Однако, снова отвлёкся. В общем, слезуны заревели, а я, по незнанию, прикрикнул, пытаясь прогнать. В ответ раздался оглушительный рёв и пролились слёзы. Слёзы всех цветов радуги! Разноцветные потоки брызнули, будто из брансбойдов. Теперь вот хожу весь такой весёленький, разноцветный, потому что слёзки эти не смываются даже суперрастворителем.

Супермен Ченг, крутой парень, в кого ты превратился? Вонючий, облипший скользкой субстанцией, разноцветный…

Вздохнул и не стал прогонять слезуна, хватило прошлого раза. Тоскливо посмотрел на бирюзовое небо. В этом мире так много красок, что рябит в глазах. Хочется домой, в привычное окружение бетона и серебристое мерцание пластика. И серое низкое небо, которое раньше всегда действовало на нервы однообразием и наводило скуку, сейчас казалось таким желанным.

А Мадам ускользнула. Ускользнула, как ускользает улыбка Джоконды. Кстати, если помните, так называлась та самая картина, которую я подвязался найти.

Ладно, красавчик Ченг, прекращай киснуть. Скоро у этих милых животных начнётся брачный период, и тогда я улечу с недоразумения, которое недостойно называться планетой. Хорошо, что во время синего дня успел починить гравитационный двигатель. Нет бы сразу лететь! Захотелось, видите ли, полюбоваться изумительной палитрой этого мира.

Полюбовался! Накушался досыта! Теперь навечно останусь поклонником серого цвета. Стоило только синему солнцу закатиться за горизонт и подняться оттуда же бирюзовому, как вылезли милые любвеобильные коврики и кинулись целоваться с космолётом. Они так плотно облепили его, что я невольно посочувствовал кораблику.

Как только сядет белое солнце, облипочки полезут в соты к слезунам, спариваться, чтобы произвести на свет дур-коней. Эту информацию мне выдал наручный координатор, ехидно напомнив о том, что прежде чем лезть в дерьмо, надо было поинтересоваться его составом. «Дерьмом» сволочь, которой был мой компьютер-координатор – модифицированный вариант домашнего робота, по сути клон, только хуже – назвал эту похожую на большое яблоко планету. Тут я с ним полностью согласен. А вот ехидства не простил и стукнул кулаком по дисплею на браслете.

Тяжело вздохнув, посмотрел на космолёт, такой красивый в лучах синего света. Такой родной и недостижимый. Кусочек родного дома, родного очага…

Стоп! Синего света?!! Оказывается, пока упивался жалостью к себе, взошло второе солнце. Облипочки отпали от сверкающих бортов космолёта. Точнее – раньше сверкающих, теперь же лучи местного светила не оставляли даже следа на матовой поверхности, обтекая корабль. Если так пойдёт дальше, то верный друг космолёт пропадёт с глаз долой сразу же, как эта неприятная субстанция затвердеет. Толстые слои слизи стекали с обшивки, скрывая под собой все впадины и выпуклости. Казалось, что космолёт завернули в мягкое, пышное одеяло

Как и предполагал, пришлось часа два уговаривать компьютер пустить меня в космолёт. Объяснять железу, что не хотел его обидеть, и вообще, этот удар всего лишь непроизвольное сокращение мышц. Да я чуть ли в любви не объяснился, чтоб разорвало его микросхемы! И только помучив меня, прочитав нуднейшую лекцию о взаимопонимании и терпимости, а заодно перечислив все мои грехи, большей частью выдуманные, комп соизволил очистить обшивку от наплывов, но в одном месте – там, где находился шлюз. Надо ли говорить, как я был этому рад?

Боже, как я люблю свой кораблик! Оказавшись внутри, первым делом включил автопилот и бегом мыться.

Стоял в дезинфекционной камере, испытывая невероятное удовольствие. Чувствовал себя заново родившимся, пока свежий ионный душ смывал следы знакомства с облипочками и слезунами.

Вышел из дезкамеры бодрый, свежий, полный сил и желания продолжать красивую жизнь крутого мачо, супермена и вообще – космического волка. В рубке, рухнув в кресло, с наслаждением вытянул ноги. Всё-таки гостиничный номер на планетоиде был не слишком комфортабелен. На экране распласталось чернота космоса, утыканная бусинками звёзд, посыпанная пылью звёздных скоплений. Хорошо!

Только расслабился и задремал, как космолёт обстреляли. Проклятая Мадам, и откуда она вынырнула?!! О том, что такие яхточки, как у неё, могут не только развивать сверхсветовые скорости и пожирать расстояния так быстро, как мой компьютер жизнеобеспечения пожирает мои нервы, я подозревал давно. Но вот то, что на такой малютке может поместиться арсенал, достойный украсить флагман имперской армады, узнал впервые. Узнал и прочувствовал. На собственной шкуре испытал, какими неприятными могут быть подобные сюрпризы. Потрёпанный, но непобеждённый, нырнул в подпространство. Непобеждённый потому, что слизь облипочек, затвердев, превратилась в такую броню, с которой не могли поспорить даже самые новейшие сплавы, используемые в космостроении. Об этом мне сообщил компьютер-координатор, проанализировав состояние корабля. Всё-таки иногда он подкидывает очень полезную информацию, которую можно выгодно продать. Теперь, если будут нужны деньги, просто продам кусочек обшивки и координаты планетоида. Вот и всё.