Страница 18 из 27
– Бери, дарю тебе.
– Что ж спасибо, в хозяйстве дюже хороша будет. Вот ты давеча спросил – Не объедишь ли ты с солдатами меня? Вот с этого и начну. До германской войны хозяйство у меня было справное: хороший конёк, две коровки, мелкая живность там…. Здоровый и крепкий был, охочий до труда. И жёнка мне попалась работящая. Так до войны и окрепли. А как ушёл воевать остались на хозяйстве жёнка и два малых сына. У меня же ещё два старших сына есть. Их забрали в армию на второй день по мобилизации и где они сейчас – не ведаю. Так вот вернулся и всё надо начинать сначала. Но осенью, когда большевики взяли власть, нам дали землю. Что-то прикупил, что-то достал, работал сам как проклятый и семью гонял на работу, но стал подыматься. Стали лучше жить, кушать стали сытнее. Одежа тожа, хорошая появилась. Лошадки, коровки. Всё восстановил, даже больше стало, чем до германской. Стал уважаемым середняком. Всё выполнял, все развёрстки. И думал, что так и будет. А тут в колхозы всех стали сгонять и смекнул я вовремя, что если не вступлю в колхоз, то меня подведут под раскулачивание. Знаешь, Денисыч, как ночами я не спал. Как моя семья маялась. Своё, кровное, нажитое потом и кровью я должен отдать обчеству, где командовали горлапаны и лентяи. Голь перекатная и голодранцы на собраниях драли горло и записывались в активисты и в обчий котёл сдавать им было нечего, кроме заношенных портков. А они через своё горлопанство к власти лезли. У нас в колхозе только председатель пришлый. Райком поставил, да агроном умный приехал, а все остальные нашенские, бестолковые. Честно скажу, глядя на всё это, всё хотел спалить, заколоть и в город уйти. Но не поднялась рука, не согрешил против бога. Нас на деревне было два крепких хозяина. Я вот отмыкался, посчитал всё и в числе первых пошёл в колхоз, а чтобы порухи и в дальнейшем не было хозяйству, тоже подрал горло на собраниях и стал в нашей деревне бригадиром и старшим здесь. А второй, Антипыч, отказался идти в колхоз. Его сначала планами сдачи задавливали, потом просто раскулачили, в один момент и в Казахстан сослали с семьёй. Вот такие, брат, дела. – Евсей Михайлович скрутил ещё одну солидную цигарку, смачно высморковался и вытер пальцы об штаны. А потом с удовольствием, щёлкнув зажигалкой, раскурил самокрутку. Глубоко втянул в себя дым и выдыхнул его. После чего продолжил.
– Нам вот повезло, от центральной усадьбы отдельно живём, одной бригадой. Своё стадо, своя конюшня, свои поля, свой инвентарь. А так как я начальство како ни како, то потихоньку свои лошадки и коровки обратно перекочевали ко мне – на двор. Ну и как бригадир, конечно, я мог кой чего урвать себе и стал вроде бы жить опять неплохо. И хочу, Денисыч, похвалиться на кажный праздник мне грамоту давали за правильное бригадирство. На центральной усадьбе четыре бригады, а толку нету. Всех крепких хозяев оболтусы перебили и сами командуют бригадами. А я отдельно живу, как сказал – так и будет. Но вот другая беда. Раньше как было: что наробил, то и твоё. И люди мало-мало тянулись. А сейчас что – Всё обчее. Не своё. И работать стали шалтай-болтай. А на трудодни особливо и не попитаешься. Даже если робишь, робишь, а на выходе всё равно худо.
А тут война. Мужиков у нас с деревни человек двадцать сразу забрали. И моих сынов тоже. Немец как попёр – с райкому приказ: всю скотину гнать на восток и зерно вывезти туда же. Опять нам повезло. С центральной усадьбы всё это угнали и вывезли, а от нас не успели. И власти уже пять дён, как нету. Всё партийное начальство на восток подалось. В колхозе остался только агроном – не партийный он. Чёго ему бояться? И мы своим миром всё поделили меж собой: скотину, зерно, сено, инвентарь. Так люди, который день жарят, парят и отъедаются. Вспоминают старое время. Вот ты и спрашиваешь – Какое настроение? А вот такое. Немец – народ аккуратный. Любит всему счёт. Если он к народу подойдёт с умом, драть не будет в три шкуры. Развёрстки нормальные установит – то и народ бунтовать не будет. Всем жить хочется и чтобы дети жили тоже. Я вчера ездил на центральную усадьбу. Так вот немец приезжал с каким-то русским, собирал сельчан и сказал, чтоб колхозы не распускать. Чтоб всё в колхозе осталось по прежнему. Собрать весь урожай и заложить его в анбары. И председателем поставил агронома. Вот и думай.
Мы молчали. И каждый думал о своём. Я тоже был не мальчиком и за свои тридцать семь лет многое чего повидал. Только не мог вот так открыто, как этот деревенский мужик, высказаться. Сразу бы посадили. Я видел, как страна стремительно развивалась и шла вперёд гигантскими шагами. Строились и открывались новые заводы, города, осваивались пустые и не заселённые территории, открывались новые перспективы в Артике. Ставятся мировые рекорды в авиации. Знал, что всё это давалось тяжеленным напряжением миллионов людей. Но в тоже время видел и перегибы, которые трагически сказались и на армии. Как сам не залетел в эту мясорубку и выжил, самому непонятно. И только сейчас, впервые задумался над тем, как тяжёл труд в деревне. В остальной стране был рабочий день: отстоял у станка смену, выключил его и пошёл домой пивка попить. Сам себе хозяин. А ведь на деревне смен нет: там солнце встало – начало смены, солнце село – конец смены. И за этот тяжкий труд копеечные трудодни.
– Евсей Михайлович, я тебя понимаю. Понимаю твою обиду. Всё понятно. Но на нашу страну напал враг. И надо забыть все обиды, сплотиться и его надо гнать обратно. Хотим мы это или не хотим. Правильно ты говоришь, что немец мужик аккуратный и скупой. Так вот он с вас три шкуры будет драть. Ты ведь сам рассказывал – приехали, забрали и ещё пристрелили. А что дурачок им такое сделал, чтоб его убить…?
Евсей сокрушённо всплеснул руками и перебил меня: – Опять «надо…, надо…». Чего ты мне политику толкаешь? А я вот тебе тоже вопрос задам – Где наша Красная Армия? Почему она допустила врага до сюда? Мы же от себя отрывали кажную копейку, чтобы вас кормить, обувать свою – Трудовую Армию. И что? Почему она нас не защитила? Ты знаешь, почему я тебя и твоих солдат накормил, напоил, в бане помыл и вот так с тобой разговариваю? Ась? Вот спроси…
– Ну и почему?
– А потому что вы из леса вышли увешанные немецким оружием. Хорошо значит вы его пощипали. Солдаты у тебя дисциплинированные и тебя уважают и слушаются. Вот поэтому с тобой и разговариваю. Таить не буду, но у нас каждый день в деревню забредают по два, по три красноармейца. Тоже на восток идут. Только половина из них без оружия, голодные и растерянные. А ещё хуже пуганные… Боятся даже карканья вороны. Не бойцы они. И чего мне с ними балакать. Даём, конечно, хлеба и другого и до свидания. А ты меня про настроения спрашиваешь. Вот они эти вояки всё настроение и несут в народ. А пока вы мылись вся деревня у меня перебывало: думают, что Красная Армия возвращается. Вот так то. Пошли ещё немного выпьем, а то растеребил ты мне душу…
Утром мы покинули гостеприимную деревню и двинулись дальше на восток. Вчерашний разговор оставил тяжёлый осадок на душе. И впервые задумался – А стоит ли так рваться на восток и переходить фронт? Может быть остаться здесь? Раз начальство бросило людей, почему бы мне не заполнить этот вакуум? Какая разница, где бить фашистов?
Ведь надо ещё дойти до фронта, пройти плотные войсковые порядки, передний край. Ну, перейдём. Опять попаду в штаб дивизии и буду строчить бумажки и корпеть над картой. А тут живое дело. Организовывать и подымать сопротивление против оккупантов. А что? Опыт, хоть и минимальный уже есть. Оружие есть. Бойцы отличные. Чего ещё надо для начала. Но с другой стороны….
И в голове закрутились десятки аргументов против, начиная от того, что я кадровый офицер и моё место в армии….
Глава третья
Городок Дубровка, залитый золотым солнечными светом склоняющегося к закату солнца, сразу понравился Курту и Дитриху своей уютностью и тихой провинциальностью. И присутствие множества солдат, тыловых частей и подразделений действующей армии не портили этого впечатления. Тем более оба понимали, что неделя, две и войска уйдут вперёд, а они останутся и будут безраздельно властвовать над этим прелестным уголком.