Сам ты Любаша

Как же убить эту сволочь? В сказках вроде было что-то такое… или тут не сказка?

Меч явно уставшей гораздо больше своего отца Любавы дрогнул и соскользнул в сторону, черный клинок, тоже чуть отклонившись, сумел наконец согреться теплом живого тела.

Выронив так и не сослуживший добрую службу хозяйке меч (он пропал, не долетев до земли, и трусливо покинул поле боя), Любава опустилась на одно колено, держась за левое плечо. Боль, очевидно гораздо более слабую, и невозможность нормально поднять руку тут же ощутил и Кирилл, но именно это и помогло ему наконец встать.

По лицу колдуна змеей начала расползаться невыносимо противная ухмылка… за возможность раз и навсегда ее стереть Кирилл, не задумываясь, отдал бы все на свете.

— Рано или поздно так кончают все, кто пытался. Обычно прискорбно рано, — резюмировал Ратмир, опять поднимая меч.

Кирилл сам не понял, кого больше жалеет, да и какая разница! Всех сразу, наверное. Себя… свое несчастное тело то есть, готовое вот-вот прекратить существование… ему явно сильно нездоровилось. Или Любаву, для души (или личности) которой это событие станет фатальным.

Только в обморок не падать… пока никак нельзя. Надо это прекратить прямо сейчас!

Он так больше не может, гори всё! Не может смотреть… Пусть подавится проклятый колдун, он выиграл!

— Ратмир! — не давая себе времени подумать, Кирилл бросился к нему, пытаясь схватиться руками за меч. — Нет… не надо! Хватит! Я… я согласен… согласна, — испугавшись чудовищности произнесенных слов, Кирилл невольно прижал ладонь к губам, испуганно покосившись на хозяйку желанного для волхва тела. Но она ничего не восприняла. Опустившись уже на оба колена и по-прежнему безуспешно пытаясь согреть онемевшую от встречи с клинком Ратмира руку, Любава пошатнулась и упала на спину, тонкая струйка крови продолжала течь из носа.

— Только… только если она… он не умрет, — с ужасом глядя на готового вот-вот уйти в мир иной самого себя, поспешил добавить Кирилл. Чтобы стоять на ногах, пришлось ухватиться за рукав Ратмира.

— Это уже не остановить, Любава, — помолчав, как-то даже печально пояснил прекративший наконец ухмыляться Ратмир, — увы…

— Нет… — глупая мечта, посещавшая каждого обиженного ребенка, — увидеть со стороны собственные похороны и горько плачущих безутешных родственников — сбылась, кажется, только для него… нереальным и непостижимым уму кошмаром. Присутствовать на похоронах Кириллу уже доводилось и видеть застывшие, необратимо изменившиеся лица… после того, как тело покинула жизнь. Лучше помнить ушедших живыми, наверное, а не так.

Пальцы, ухватившиеся за черный рукав похожего на сутану или рясу одеяния волхва безвольно разжались, стены закружились перед глазами, улетая вверх и в стороны…

Реализовывать давно наболевшие сексуальные фантазии с бесчувственным телом не входило в планы Ратмира, терять даром время тоже, поэтому прикосновение холодной ладони ко лбу резко вернуло Кирилла к жизни, головокружение и слабость в ногах прошли без следа.

— Ну тогда хрен тебе, Ратмир… Ничего не получишь!

Хоть бы он сдох, сука! Господи, ненавижу…

— Но все еще можно поправить, Любавушка! Ты же должна знать… — ставшим отвратительно сладким голосом (он в любом случае отвратителен, но так особенно) произнес Ратмир прямо ему в затылок, заставив покрыться мурашками от холода и неприязни. — Можно оживить молодца… не плачь.

— К… как? — отвращение и холод почти перестали ощущаться, уступив затопившей душу надежде.

— Известно, как… живой водицей его побрызгать. — Маленький флакон из темного полупрозрачного стекла появился на ладони Ратмира. — А нет, — засмеялся колдун, отдергивая руку от жадно потянувшегося к пузырьку Кирилла. Как малого ребенка или собаку желанным лакомством дразнят. — Потом его получишь. И вот еще что — времени не так много, если замешкаться, не поможет живая вода.

Почему нельзя просто взять и потерять на это время сознание… Ну почему?

— А вдруг ты потом обманешь и не дашь, что обещал. Дай мне его, — откуда только взялись силы заглянуть в глаза Ратмиру, и даже спорить с ним. В отличие от Любашиных, никакое море в них не плескалось. По большей части ничем не отличающиеся от обычных, глаза волхва, если приглядеться, были в глубине совершенно пустыми и словно мертвыми.

— Ты удивляешь меня, — совершено по-человечески продолжал иронизировать колдун, пребывая в отличном настроении. — Странные вопросы задаешь. Впрочем, будь по твоему. — Ратмир поставил драгоценный флакон на землю чуть поодаль от жертвенного камня. — Если так тебе спокойнее. Подожди-ка, — подойдя к… (Кирилл предпочитал никак это не называть и старался не смотреть) к его бывшему мертвому телу, Ратмир откуда-то достал (то ли из кармана, то ли прямо из воздуха) другой флакон. Неестественно черный, как его смертоносный меч, и, отвинтив пробку, вылил содержимое на застывшее в мертвой неподвижности лицо.

Невольно посмотрев, Кирилл сдавлено вскрикнул — черты на глазах смягчились и разгладились, вновь став человеческими и узнаваемыми, только губы остались плотно сомкнутыми, ноздри полностью неподвижными и грудь не приподнималась.

— Это мертвая вода, — пояснил колдун, глядя на лежащий на раскрытой ладони пузырек. — Осталась живая… и еще кое-что, и встанет добрый молодец как новенький.

Вдохнув напоследок как можно глубже (так делали заходящие в газовую камеру, наверное), Кирилл молча протянул руку Ратмиру.

========== Часть 7 ==========

Попасть в сказку, может быть, еще и не беда, если она правильная. Где ты принц или могучий воин, обладатель великого мегадевайса и неземной красоты заодно. Крушишь врагов направо и налево, прекрасную принцессу спасаешь, как обычно.

А он, неизвестно за какие грехи, в совершенно неправильную попал. Где он сам та самая принцесса и есть. А спасение утопающих дело рук самих утопающих.

И подобных испытаний для героя в приличных сказках совершенно точно не предполагается.

— Р… Ратмир, — стараясь выиграть время (самое паршивое, что его мало, времени то есть, если верить тому же Ратмиру), пробормотал Кирилл, неосознанно уворачиваясь от пытающейся наглым образом схватить его за грудь руки. Уж если даже у Любавы ничего не получилось, надеяться победить или хотя бы одурачить колдуна даже не смешно, а просто абсурдно.

Он вообще бессмертный, что ли? Как… как кощей. Похож, кстати, такой же противный.

Кирилл вдруг вспомнил картинку из детской книжки, которую когда-то читала ему бабушка. Мерзкий лысый старикашка с крючковатым носом… не совсем Ратмир такой, конечно, но похож все равно.

Кощей бессмертный… глупо, тут вам не сказка. Хотя… а что же тогда?

Мда, теперь Ратмир стал похож на человека гораздо больше, чем когда бы то ни было на его памяти. Непобедимый Черный Властелин на глазах превратился в похотливого мужичка переходного (из среднего в старший) возраста, вознамерившегося дрожащими от вожделения руками залезть под юбку к молоденькой секретарше. Разве что слюни не пускает, хотя, возможно, только пока. Видимо, если и осталось в нем что человеческое, то именно это.

В сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла. А в игле — смерть Кощея.

Так, кажется, было в гребаной сказке. Ну и…?

Спасибо большое, вы нам очень помогли.

Ясно же было с самого начала, что надеяться не на что, придется трахаться с мерзким колдуном, и даже это еще не самое паскудное. Ну почему здесь контрацептивы не продают? Господи, лучше бы дракон какой-нибудь съел или Змей Горыныч — к антуражу больше подходит… можно даже не торопясь и с особой жестокостью. Или как его там, колесование, четвертование, испанские сапоги… кочевники вроде еще конями на части разрывают… Да что угодно, только вот не это.

Хороший пинок в нужное место, возможно, вылечил бы папаше спермотоксикоз… на какое-то время. Но нельзя, увы, разозлится старикашка — и хуже будет. Всерьез его таким способом из строя вряд ли выведешь и проверять слишком рискованно.