Страница 38 из 42
Получив свободу, Абу-л Хаттар собрал йеменитов – сколько смог – и двинулся на Кордову. Он надеялся, что на этот раз армия проявит больше энтузиазма. Саоба и Сумайль выступили навстречу, и две противостоящие армии разбили лагеря в пределах видимости друг друга. Ночью некий маадит покинул лагерь Саобы и, приблизившись к лагерю Абу-л Хаттара, закричал: «Йемениты! Почему вы воюете против нас? Зачем освободили Абу-л Хаттара? Боитесь, что мы казним его? Но ведь когда он был в нашей власти, мы пощадили его и простили все. У вас был бы повод воевать против нас, если бы мы выбрали эмира своей расы. Но выбрали его вашей расы. Подумайте, что вы намерены делать. Вовсе не страх заставил меня говорить с вами. Просто нам хотелось бы избежать ненужного кровопролития». Эти слова, в которых отчетливо ощущалось влияние Сумайля, произвели такое впечатление на людей Абу-л Хаттара, что они увели своего эмира, разобрали лагерь и отправились по домам. Когда рассвет позолотил горные вершины, образовавшие горизонт, они уже удалились на расстояние несколько лиг. В этих гражданских войнах соплеменники сражались не в интересах одной личности, а за господство. После смерти Саобы – это произошло годом позже – Испания снова оказалась ввергнутой в анархию. На пост эмира претендовали два лидера, оба джудамиты – Амр, сын Саобы, считавший себя законным преемником отца, и Ибн-Хурайс, сын негритянки, из семьи, давно обосновавшейся в Испании. Последний испытывал жгучую ненависть к сирийцам. Он нередко повторял: «Если бы в одной чаше содержалась кровь всех сирийцев, я бы осушил ее до капли». Сумайль, сам сириец, не мог позволить, чтобы Испанией правил такой непримиримый враг его расы. Но и против сына Саобы он тоже возражал. Он не желал места правителя для себя, считая, что кайситы в Испании слишком слабы и не смогут его поддержать. Он планировал отдать это место некой марионетке, через которую предполагал править. Он уже наметил человека, который удовлетворял всем необходимым требованиям. Это фихрит Юсуф – Юсуф Абд-ер-Рахмал аль-Фихри – человек заурядный и покладистый, однако обладавший качествами, привлекательными для арабов всех групп. Он был достаточно зрел, чтобы понравиться тем, кто предпочитал геронтократию, – ему было уже пятьдесят семь лет. Он происходил из славной, благородной семьи – был потомком Окбы, известного полководца, завоевавшего большую часть Африки. И наконец, он был фихритом – а фихриты уступали только чистейшим представителям племени курайш. Они часто возглавляли самые разные предприятия, и считалось, что они выше фракционности. Всячески восхваляя эти достоинства, Сумайль сумел обеспечить назначение своего кандидата. Ибн-Хурайсу пришлось довольствоваться префектурой. Так в январе 747 года Юсуф стал правителем Испании.
С тех пор Сумайль, страсти которого удерживались в узде уравновешивающим влиянием Саобы, стал единоличным хозяином Испании. Он желал сделать из Юсуфа, который был воском в его руках, инструмент мести. Уверенного, что может положиться на всех маадитов, Сумайля больше не пугала война с объединенными йеменитами. В качестве первого шага он обманул Ибн-Хурайса, лишив джудамита его префектуры. Это было началом активного противостояния. В ярости Ибн-Хурайс предложил союз Абу-л Хаттару, который молча страдал среди своих соплеменников. Два лидера имели беседу, которая ни к чему не привела, поскольку Абу-л Хаттар заявлял о своем праве на эмират, а Ибн-Хурейс оспаривал его на основании того, что его племя в Испании более многочисленное, чем племя Абу-л Хаттара. Сами кельбиты, осознавшие, что, дабы сполна отомстить кайситам, необходимо объединить всю нацию, убедили Абу-л Хаттара уступить. Так Ибн-Хурейс был объявлен эмиром, и йемениты со всех сторон стекались под его знамена. Мааадиты, со своей стороны, объединялись вокруг Юсуфа и Сумайля. Соседи, принадлежавшие к разным расам, прощались друг с другом с неизменной любезностью и добрыми пожеланиями, как и подобает спокойным отважным людям. Одновременно они понимали, что вскоре им предстоит оценить отвагу друг друга на поле боя. Ни одна из армий не была большой, и борьба, которую они начинали, – ограниченная югом Испании – скорее напоминала дуэль, чем войну, и те, кто в ней участвовал, были храбрейшими и благороднейшими представителями своей расы.
Сражение произошло возле Секунды, старого римского города, окруженного стеной, на левом берегу Гвадалквивира, что напротив Кордовы. Впоследствии он стал одним из пригородов столицы. После утренней молитвы всадники атаковали друг друга, словно это был турнир. Когда солнце поднялось высоко, настал черед рукопашной схватки. Спешившись, люди выбирали себе противника и сражались, пока их мечи не приходили в негодность. Тогда люди стали использовать любое оружие, которое могли найти. У одних был лук, у других колчан, у третьих не было ничего, и они бросали песок в глаза противника, наносили удары кулаками и выдирали волосы.
– Должны ли мы вызвать армию, которую оставили в Кордове? – спросил Сумайль Юсуфа вечером, когда стало ясно, что ни одна из сторон не одержала решающей победы.
– Какую армию? – удивился Юсуф.
– Базарный люд, – ответствовал Сумайль.
Было очень странно для араба, тем более для араба такого ранга, как Сумайль, думать о вмешательстве в его дела пекарей, мясников и торговцев. Но поскольку ему в голову пришла эта идея, представляется, он опасался поражения. Как бы то ни было, Юсуф, как обычно, согласился с предложением своего товарища и послал двух гонцов в Кордову, чтобы собрать это весьма странное подкрепление. Через некоторое время из города вышли четыре сотни горожан, почти все невооруженные. Некоторые сумели добыть копья или мечи, мясники вооружились ножами, но у остальных были только дубинки. Тем не менее, поскольку солдаты Ибн-Хурайса были полумертвыми от усталости, прибытие этой импровизированной национальной гвардии на поле боя решило исход дня. Маадиты взяли много пленных, включая самого Абу-л Хаттара. Лидер кельбитов знал, как судьба его ожидает, и не делал попыток ее избежать. Однако он, по крайней мере, позволил себе испытать удовлетворение, видя, что ее разделяют его так называемый союзник Ибн-Хурайс, непримиримый враг сирийцев, отнявший у него эмират. Он заметил, что Ибн-Хурайс прячется под мельницей, и указал место его укрытия маадитам. Увидев, что его взяли в плен и весьма оперативно приговорили к смерти, он воскликнул, имея в виду кровожадную фразу, которую люди часто слышали от Ибн-Хурайса: «Ну что, сын негритянки, осталась ли хотя бы капля крови в твоей чаше?» Они оба были обезглавлены. Это случилось в 747 году. Маадиты отвели других пленных в Кордову – в собор, посвященный святому Винсенту, ставшему мучеником при Диоклетиане, жителю Сарагосы, казненному в Сагунте. Там Сумайль действовал как обвинитель, судья и палач в одном лице. Он отправлял быстрое и ужасное правосудие. Каждый приговор, который он выносил, был смертным. Он успел обезглавить семьдесят человек, когда его союзник Абу Ата, которому стало дурно от развернувшейся перед ним отвратительной сцены, решил положить ей конец.
– Абу Джаушан! – вскричал он, вскочив. – Вложи меч в ножны!
– Сядь на место, Абу Ата, – ответствовал Сумайль. – Это великий день для тебя и твоего народа.
Абу Ата сел, и Сумайль продолжил свою кровавую работу. В какой-то момент Абу Ата понял, что не может больше сдерживаться. Объятый ужасом из-за убийства такого огромного количества несчастных, которые, хотя и считались йеменитами, все же были сирийцами, он наконец увидел в Сумайле врага своих соотечественников, потомка воинов Ирака, которые при Али сражались против сирийцев Муавии в битве при Сиффине. Снова встав, он закричал:
– Араб! Если ты получаешь такое удовольствие, убивая моих соотечественников, то лишь потому, что не забыл Сиффин. Останови свою руку, или я сделаю дело твоих жертв делом всех сирийцев.
Только после этого Сумайль вложил меч в ножны.
После сражения при Секунде авторитет Юсуфа стал неоспоримым, но, так как он был правителем лишь по названию, а реальная власть была в руках Сумайля, Юсуф решил избавиться от подчиненного положения, на которое его обрек властный кайсит. Желая избавиться от своего фактического хозяина, Юсуф предложил ему стать вице-королем Сарагосы. Сумайль не отказался. Но принял он это предложение главным образом потому, что Сарагосу населяли йемениты. И он намеревался утолить жажду мести, всеми способами угнетая их. Но только события приняли неожиданный оборот. В сопровождении рабов, слуг и двух сотен курашитов Сумайль прибыл в Сарагосу в 750 году, когда Испанию начал опустошать голод, продолжавшийся пять лет. Голод свирепствовал повсюду. Практически все коммуникации были нарушены из-за смерти курьеров. Берберы, обосновавшиеся на севере, массово уезжали в Африку. Ужасная нужда и страдания людей тронули сердце правителя. Во время одного из «приступов» доброты, которые у него чередовались с припадками невыносимой жестокости, он позабыл весь свой гнев и обиды и, не делая различий между друзьями и врагами, маадитами и йеменитами, помогал всем: одним давал деньги, другим рабов и всем хлеб. В таком сострадательном щедром мужчине было очень трудно узнать мясника, который рубил головы десятками во дворе собора Святого Винсента.