Страница 9 из 41
– Но рассмешило меня, юноша, совсем другое. Вы дважды клялись кровью. Оба раза – без веской на то причины. И оба раза клялись не тому, кому хотели.
– Я хотел поклясться Ракану и я это сделал!
– Вы хотели поклясться Альдо. И вы это сделали.
– А вы знали, что Альдо не был Альдо Раканом?
– Он был не более чем Альдо Приддом, не в обиду Дому Волн будет сказано. Герцог Придд сохранил письма королевы Бланш, написанных во время изгнания и адресованных вдове Эктора Придда. Из них ясно следует, какие именно отношения были между Бланш Ракан и Эктором Приддом и чьим именно сыном был предок вашего Альдо, Анэсти Ракан. Хотя сам факт того, что очередной Придд спустя Круг рвался к власти всеми правдами и неправдами – это забавно, не находите?
– Не нахожу… – буркнул Дикон.
– Зря, юноша. Хотя возможно вы и правы – это меркнет на фоне второй вашей клятвы. Когда Скалы забрали ваши „жизнь и кровь“ за клятвопреступничество, вам осталось клясться только холодной кровью. Такие клятвы не приносят чему-то земному, живому. Только богам и прошлому. Тому, в чем я понимаю гораздо меньше, чем следовало бы. И тому, в чем вы не разбираетесь вовсе.
– Я клялся не Катари?!
– Катарина на тот момент была еще жива – вы не могли принести ей клятву холодной крови. Значит, вы клялись Святой Октавии или той, что была до нее. Оставленной.
– Кому?!
– Юноша, вы – как истинный Человек Чести – знаете о древних традициях постыдно мало. Скажите честно, вы и об Абвениях никогда ничего не слышали?
Дикон вспыхнул. Ну почему Ворон всегда пытается выставить его дураком? Даже тогда, когда он никаких глупостей не говорит и не делает…
– Абвении, или Ушедшие — общее имя четырех богов — создателей и Хранителей Кэртианы — Астрапа, Унда, Лита и Анэма, передавших свою силу и власть избранникам из числа смертных и временно или навсегда покинувших Кэртиану, – оттарабанил Дикон на одном дыхании, словно зазубренный слово в слово урок. – Эории Золотой Анаксии, а впоследствии – Золотой Империи, делились по принадлежности к одному из четырех Великих Домов – Скал, Ветра, Волн и Молний. Дом возглавляли Повелители Стихии, которым подчинялись четыре рода кровных вассалов. Повелители же, в свою очередь, хранили верность анаксам-Раканам. Потомки Унда – это Дом Волн, потомки Анэма – Дом Ветра, потомки Астрапа – Дом Молний, потомки Лита – Дом Скал, – Дикон перевел дух и с вызовом посмотрел на Алву: – А вот об Оставленной я ничего не слышал.
– Оставленная – та женщина, которую оставил Унд, уходя из Кэртианы. Легенды говорят, что она не могла родить Унду ребенка, и ему по настоянию братьев пришлось взять другую женщину, от которой и пошел дом Волны. В более поздних записях этого нет, но я нашел записи Лэнтиро Сольега. И его картины. Когда-то идущую синеглазую женщину изображали в погребальных храмах, потом абвениаты почему-то решили, что это неправильно. Если пройти по южной части Лабиринта, не углублясь, то можно найти коридор, на стенах которого изображена женщина. Одна и та же женщина, повторенная тысячи раз. Когда идешь по коридору, кажется, что она идет рядом. Я уверен, что это и есть Оставленная. Возможно, в лабиринте когда-то был храм.
Дикон не выдержал и улыбнулся – как прежде, после возвращения в Олларию, до до того, как Штанцлер дал ему кольцо:
– Эр Рокэ, вы нашли женщину даже в лабиринте.
Ворон почему-то не рассмеялся. То ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал.
– Ее называли Синеглазой Сестрой Смерти, – пояснил он, думая о чем-то своем, и продолжил, словно рассуждая сам с собой. – Это как-то связано и с крушением Надора, и со скверной в Олларии и Агарисе. Выходцы не могут войти в город, захваченный тем, что они называют скверной. Из таких городов бегут крысы. Думаю, и из Надорского замка они сбежали, просто люди не обратили внимания. Кстати, в Надорский замок выходцы тоже не могли попасть, когда он стал рушиться. Все это как-то связано…
Несколько часов прошли в тишине – Ворон о чем-то думал, и Дикон не решался снова задавать вопросы. Он и предыдущие-то слова Ворона толком не понял, уяснил только, что вторую клятву на крови он принес не своей королеве Катари, кошке закатной, а кому-то другому. Древнему и вряд ли смертному. Какой-то другой королеве. От этого не было обидно – Катари все равно не заслуживала такой клятвы! – но было страшно: кто такая та королева, что от него потребует? Что он рискует разрушить, если предаст вторую клятву? Может ли Алва как-то помочь?.. Хотелось бы думать, что может. Иначе послал бы его… к закатным кошкам. И ничего рассказывать не стал бы.
Леворукий, да ведь если забыть, что Алва не отказался простить прошлое, то можно подумать, что он разговаривает с ним как с равным или почти равным. Как Ракан с одним из Повелителей. От этого стало неожиданно тепло. И Дикон поймал себя на мысли, что давно уже произносит „Леворукий“ не как ругательство, а как воззвание к высшим силам, которые могут придти и помочь. Как помог Ворону тот правша древним мечом.
После синей воды пить больше не хотелось, да и есть тоже. Дикон хотел бы забыться сном, не думать и не вспоминать, но синяя вода не оставила ему и этого. И чем больше он вспоминал и сопоставлял одно с другим, тем тяжелее становилось на душе. И ведь время назад не открутишь… Всегда можно иди только вперед, каким бы это „вперед“ ни было.
========== Глава 9 ==========
Время то ли застыло, то ли неслось вперед галопом, но Дикон его не чувствовал, просто в какой-то момент понял – теперь разговор продолжить можно. То ли камни пещеры подсказали, то ли синяя вода.
– Монсеньор, а вы потом его еще видели? Ну, того, кто вас спас тогда, на Винной улице.
– Нет.
Ворон ответил резко, но Дикон решил не останавливаться. Не „райос“, но что поделать.
– А о какой картине вы говорили, вспоминая о Леворуком? И почему называли ее проклятой?
– „Возгордившийся“. По легенде на ней изображен Ринальди Ракан.
– Ринальди Ракан – Леворукий? Тот самый, что пытался запятнать имя Раканов насилием над женщиной?
– Окделл, кто бы говорил о насилии… – поморщился Алва.
И снова тишина. Звенящая, как ночной комар. И очень хрупкая.
- Эр Роке, а можно еще вопрос?
– Можно. Только я уже давно не ваш эр. И почему трава зеленая, а небо синее, я не знаю.
– А кто на самом деле картину с Джастином заказал?
– О да, юноша, сейчас самое время разобраться с живописью. Но если вам так приспичило - Ги Ариго.
Ти-ши-на. Слышно только дыхание Ворона. Немного рваное, но достаточное для того, чтобы понять – жив.
- А это вы тогда разбойников пристрелили, которые на меня напали? И почему скрылись?
- Полагаете, я должен был подойти, утешить и отвести домой за ручку? Решил, что с такой несложной задачей, как дойти до моего дома, вы справитесь сами.
Ти-ши-на. Только дыхание Ворона становится менее рваным.
- А вы с Айрин точно не… ну в смысле, она к вам девушкой приехала…
- Ричард, научитесь называть вещи своими именами. Вы не юная девица. Я точно не спал с вашей сестрой. Я бы запомнил. Некоторые девушки укрепляют целомудрие сильнее изумрудов. К тому же, она не в моем вкусе.
Ти-ши-на. Только дыхание Ворона уже почти нормальное. Значит, скоро он направится к алтарю и все закончится. А так хочется остаться в этой пещере подольше, смотреть на синюю воду и слушать ответы Алвы. И верить, что тебя не ненавидят.
- А может, проклятие Раканов не существует? Мало ли что кричал Ринальди, когда его волокли к пещерам - он же сам виноват…
- Не виноват. Обвинение было ложным. Эрнани оставил письмо, где подробно рассказал всю историю. Беатриса была обычной шлюхой. Только наглой. Муж ее - рогоносцем, а блистательный Эридани - мерзавец и братоубийца, пытавшийся одновременно прикрыть свою любовницу, избавиться от брата и утвердиться на троне. Ринальди был прав перед Абвениями, и те ответили. Эрнани решил, что если бы Ринальди был жив, он отдал бы свою честь за жизнь Гальтар и анаксии. Думаю, он был прав. Все они, и Эрнани, и Ринальди, принадлежали не себе, а Талигу. А справедливости не существует. Только жизнь.